Виль Липатов - Повесть без начала, сюжета и конца...

– Ага, не знаешь! А они отличаются тем, что поп – батюшка, а Волга – матушка… Три раза «ха-ха-ха!»… Слушай, а в нашей фатере вполне терпимая жизнь: светло, тепло и мухи не кусают! Что, опять лесосплавной юмор?

– Будет тебе, Сергей, паясничать,– сказала Нина Александровна, хотя в их «большой» комнате не хватало только розового абажура и геранек на окнах – так было по-мещански уютно, славно, тепло. В тишине потрескивали печные кирпичи, в трубе подвывало, крашеный сосновый пол потрескивал под тяжестью кресел, на которых они сидели, а от нового и громадного дивана-кровати пахло волнующе лаком, как в детстве от нового деревянного пенала с переводной картинкой на крышке. В пеналы Нинка Савицкая отчего-то была отчаянно влюблена, на покупку новых часто тратила все карманные деньги, и, наверное, поэтому с тех пор запах лака у нее вызывал волнение.

– Не шалю, никого не трогаю, починяю примус в кресле,– смиренно сказал Сергей Вадимович, цитируя строчку из романа Булгакова «Мастер и Маргарита».– Какие будут еще указания?

Какие могли быть еще «указания», когда на стуле, ерничая и скрывая, видимо, громадное внутреннее напряжение, сидел катастрофически красивый мужчина… Передаем по буквам: Константин, Анна, Тимофей, Александр… Катастрофически красивый, так как Сергей Вадимович не только приближался к Мышице, но и стоял ступенью выше. Чем это все объяснялось, знал только бог, а Нина Александровна задала обычный вопрос:

– Ты почему не переодеваешься, Сергей?

– Кто? Я? Да я уже в твоем обожаемом лыжном костюме! Шерстяной спортивный костюм Нина Александровна купила мужу сама – достала его ценой унижений перед орсовской продавщицей Клавой, но муж в этом костюме ей нравился. Покупка спортивного костюма произошла недавно, буквально на днях, поэтому Сергей Вадимович, привыкший ходить дома в задрипанной рубахе, в него влезал неохотно – ворчал, что жарко и давит в плечах. Однако сегодня муж спортивный костюм натянул так моментально, что она и не заметила. Это было неприятно, и Нина Александровна, досадуя, вышла в коридор, пробыла там секундочку и вернулась с газетой в руках.

– Пожалуйста, Сергей!

Когда муж погрузился в чтение, Нина Александровна стала пришивать пуговицу к Борькиной лыжной куртке, изредка поглядывая на Сергея Вадимовича. Обычно он начинал читать газету с первой страницы, даже с передовой статьи, а уж затем… На этом месте тихих вечерних размышлений Нина Александровна обнаружила, что не знает, какую страницу газеты Сергей Вадимович читает после первой. Это отчего-то заинтересовало ее, и Нина Александровна, исхитрившись, при помощи зеркала в платяном шкафу увидела, что сегодня Сергей Вадимович газету, оказывается, начал читать вообще не с первой, а с последней полосы, где была помещена крохотная заметка о том, что в областном городе Ромске вышел на шоссе лось и долго шлялся неподалеку от бензозаправочной колонки, задерживая движение; потом зверь переплыл реку неподалеку от карандашной фабрики, задержав стремительный бег судна на подводных крыльях. Нина Александровна газету «про-о-бе-жала» еще в школе и сейчас подумала о муже так: «Сергей Вадимович, наверное, сегодня изрядно устал…»

– Мы чрезвычайно любим животный мир! – откусывая нитку, сказала она.– На каждого лося приходится один корреспондент… Тьфу! Даже нитки пахнут бензином!

Муж на это отозвался согласным мычанием, а Нина Александровна мирно продолжала:

– Корреспонденты так же преданно любят солдат, вытаскивающих из воды мальчишек… Между прочим, мне нравится десантная солдатская форма.

– Угу. Угу.

– Мне также нравится, что у тебя исчез нос,– тем же тоном продолжала Нина Александровна.– Поверь, без носа, гуляющего по Невскому проспекту, ты выглядишь элегантнее.

– Угу. Угу.

И все это из-за «лосиной» информации и сообщения о том, что в Ромск приезжает квартет имени кого-то! Нине Александровне стало так весело, словно ее щекотали, на глазах, ей-ей, выступили слезы, и она опять – второй раз за этот вечер – почувствовала, как ей хорошо и спокойно сидится в тихой и по-мещански уютной комнате. «Я, наверное, тоже порядочно устала,– подумала она.– А нитки пахнут бензином оттого, что сейчас во-о-бще все пахнет бензином – двадцатый век на дворе».

– Ты о чем-то меня спрашивала? – спохватился вдруг Сергей Вадимович.– Не об ужине ли?… Чем ты сегодня собираешься меня питать?

– Свиными котлетами, сырниками и чаем…

– Это нам не подойдет! – шутливым протодиаконским басом ответил Сергей Вадимович и решительно отложил в сторону газету.– Дело в том, уважаемая гражданочка, что у вашего покорного слуги открылась язвочка двенадцатиперстной кишки, помалкивающая уже лет надцать. Она когда-то сама зарубцевалась в конце студенческих годов… А вот сегодня мы, к вашему сведению, изволили посетить даже местный рентген…

Так вот почему Сергей Вадимович начал читать газету с последней полосы! Эти мужчины болеть спокойно не умеют и никогда не научатся. Ай-ай-ай, как все просто объяснялось, а она-то забралась в такие психологические сложности, что запуталась в трех соснах.

– Тебя Васина смотрела? – спросила Нина Александровна.

– Ну уж дудочки! Приезжало какое-то светило из района. Я человек государственный: времени для разъездов не имеем…

– Будешь ложиться в клинику?

Сергей Вадимович только плотоядно ухмыльнулся.

– В ближайшие три месяца, Нинусь,– сказал он,– я ни в какие клиники не лягу…

– Почему?

– Потому, что кончается на «у».

Нина Александровна отложила в сторону Борькину куртку, к которой пришивала уже третью пуговицу, помолчав, настойчиво спросила:

– Что все-таки случилось?

– А вот то, что питаться с этих пор я буду только вместе с кашеедом Борькой и даже пить с ним парное молоко… Перехожу на прием!

Нина Александровна спокойно молчала, думая о том, что она поступила совершенно правильно, не рассказав мужу о совете Игоря Стамесова насчет жилищных проблем, потом же отчетливо почувствовала, что ей в наикратчайшие сроки придется решить два самых важных для нее теперь вопроса: почему Сергей Вадимович сделался писаным красавцем в те дни, когда у него открылась язва двенадцатиперстной кишки, и почему в конце студенческих годов та же язва у него зарубцевалась самостоятельно?…

– А вот и Васька пришедши! – обрадовался Сергей Вадимович коту, вылезшему из-под стула.– Милости просим к диетическому столу, Василий Васильевич!

Дни не шли, а летели; сразу же после морозов опять примчался с юга такой теплый сырой ветер, что поселковые старики недоуменно трясли бородами и говорили по-нарымски протяжно: «Этакого не бывало годов пятьдесят, а то и поболе…» Впрочем, оттепель продлилась всего неделю, а затем ударил сорокаградусный мороз – сухой, трескучий, легкий для дыхания. Небо сделалось безоблачным, блестящим и ровным, точно его отполировали; по ночам в небе висел гранатом стылый одинокий месяц. Утрами с реки доносились пушечные удары – это трескался двухметровой толщины лед… На стройке нового трехкомнатного дома с наступлением морозов работы прекратили совсем, а в дни оттепели выяснилось, что водяное отопление будет работать плохо: то ли неправильно смонтировали газовую установку, то ли в системе были какие-то недостатки; кроме того, на потолок дома, понадеявшись на чудеса водяного отопления, насыпали такой тонкий слой земли, что дом не прогревался, и Сергей Вадимович вовсю резвился: «Пирамиды строили быстрее, чем это трехкомнатное самолюбохранилище! Вам еще, товарищ Нина, неизвестно, что у терема-теремища в холода-с полопался каменный фундамент…» Одним словом, дни были разные – то веселые, то грустноватые, но скучно не было никогда: много работы, сутолоки и разных мелких происшествий, естественно, не выходящих за рамки обычности. К концу второй четверти Нина Александровна из школы уходила позже, а приходила раньше, много занималась в неурочные часы с отстающими учениками.