Малькольм Брэдбери - Обменные курсы

– В кабину? – переспрашивает Петворт.

– Да, у них там праздник, – говорит Марыся.

– Но ведь самолет – советский, а я – с Запада. Уверен, это запрещено.

– Зато праздник, – говорит длинноногая стюардесса. – Все любят праздники.

– Стоит ли? – мнется Петворт.

– Ну, он не может выйти из кабины, вам бы это не понравилось, – говорит Марыся. – Думаю, что нам надо к нему пойти.

– Вы говорили, нельзя даже фотографировать паровозы, – бормочет Петворт, но соседки уже выпихивают его в проход, а Марыся Любиёва приоткрыла зеленую занавеску.

В сопровождении двух стюардесс Марыся и Петворт идут через весь самолет. Пассажиры, мужчины в шляпах, женщины в платках, сидят плотными рядами, в точности как Петворт, когда летел из Лондона, – теперь кажется, что это было давным-давно. Они с умеренным любопытством поднимают головы и смотрят, как три человека проходят в кабину.

Кабина маленькая и битком набита техникой; впереди, за стеклом, огромная черная тьма. Однако внутри очень уютно и весело. Первый пилот сидит в своем кресле, второй – рядом, оба держат по пластиковому стаканчику с персиковым коньяком. Бортинженер для экономии места сажает вторую стюардессу себе на колени. Тесно, но первый пилот вежливо поднимается, чтобы пожать Петворту руку; потом тот обменивается рукопожатиями со вторым пилотом и бортинженером.

– Говорит, это новый самолет из Союза, – переводит Любиёва. – Говорит, что хочет показать вам, как им управляют.

Впереди, в лунном свете, встает громада гор; пилот дергает разные рычаги и поворачивает ручки, демонстрируя Петворту их работу. Тот вежливо кивает.

– Спрашивает, хотите ли вы сесть на его место и повести самолет, – переводит Любиёва.

– Очень легко, – добавляет длинноногая стюардесса.

– Думаю, лучше не стоит, – отвечает Петворт, глядя на горы внизу.

– Хотите ротьвутту? – спрашивает стюардесса.

– О да, – говорит Петворт. Трудно передавать стаканчики в тесной кабине, но когда длинноногая стюардесса усаживается на колени первому пилоту, а Марыся Любиёва – второму, все кое-как помещаются. Горы внизу озаряет вспышка молнии, командир экипажа поднимает стакан и говорит Петворту по-английски:

– Мир, дружба, согласие.

– Конечно, – отвечает Петворт.

– Еще дружба и «Боинг», дружба и «Ту», – добавляет второй пилот.

В кабине царит веселье, все хохочут.

– Теперь мы споем песню про день рождения, – объясняет Марыся Любиёва. – Думаю, у вас в стране такой нет.

Однако всё хорошее когда-нибудь кончается: впереди видны огни.

– Слака, мой друг. – Пилот трогает Петворта за плечо и указывает вперед. Петворт узнает зазубренную чашу гор и ядовито-оранжевые дымы на горизонте. Пилот берется за рычаги, в крыле что-то лязгает.

– Спрашивает, не хотите ли вы посадить самолет? – под общий смех переводит Марыся Любиёва.

– В следующий раз, – так же со смехом отвечает Петворт, глядя в темную ночь.

Мир впереди похож на черную дыру. В ней было бы невозможно определить направление, если бы не огни. Они растут, становятся такими большими, что кажется, сейчас самолет в них врежется. Однако он продолжает лететь тем же курсом, из темноты возникает ярко освещенная белая полоса, самолет подпрыгивает и катится. Петворт тоже подпрыгивает и проливает коньяк на те приборы, до которых не доплеснуло из других стаканов. Ему страшно, и он знает, что страх никуда не уйдет, потому что «Ил» поворачивает и медленно едет по аэродрому, где даже во тьме можно различить немало вооруженных людей – возле других самолетов и на площадке, путь к которой указывает «Илу» вынырнувший из темноты автомобиль с надписью «ХИН MI». Регулировщик машет флуоресцентными флажками, самолет останавливается, от слабоосвещенного здания аэропорта приближается синий автобус, подходят вооруженные люди. Моторы стихают, подъезжает трап.

– Говорит, он надеется, что вам понравилось, – переводит Марыся Любиёва, вставая с колен второго пилота. – Говорит, ему было очень приятно с вами познакомиться.

Через окно видно, как пассажиры выходят, садятся в синий автобус и едут к двери с надписью «УНВАТ». В сопровождении длинноногой стюардессы Марыся и Петворт, бортинженер и его подружка идут через опустевший салон советского «Ила».

У основания трапа, по которому спускаются всклокоченный Петворт и его спутники, стоят четыре вооруженных человека. Ему не следует здесь быть, это неправильно. Он ждет немедленного, может быть, даже заслуженного, ареста. Однако стоящий у трапа офицер берет под козырек, бортинженер кивает, и все направляются не к зданию аэропорта и двери с надписью «УНВАТ», а совсем к другому входу, за которым оказывается уютное помещение. Зеленые стюардессы тоже здесь, с чемоданами на колесиках, в аккуратных шейных платочках, снова разливают персиковый коньяк. Петворт обнимается с надушенными девушками, все выходят на улицу, где расхаживают синие милиционеры, Марыся берет оранжевое такси, и вскоре они уже несутся по шоссе к Слаке.

– Ой, Перверт! – восклицает космоплотовская девица с залакированными волосами в гостинице «Слака». – Пассипотти.

– Ну, дарлинг, – говорит Марыся Любиёва.

– Знаю, знаю, он ему нужен, – отвечает девица. – Ладно, завтра, сейчас уже поздно. Я дам вам тот же номер.

И впрямь уже поздно, когда Петворт поднимается на лифте и проходит по коридору мимо горничной в огромный номер, где на потолке резвятся купидоны, а сквозь шторы вспыхивают трамвайные огни. Он смотрит через окно в темноту, где растворилась в своей неведомой жизни Марыся Любиёва, потом поворачивается к огромной, застеленной одеялом кровати.

Оставшись без дел в Слаке, Петворт, лектор, чьи лекции больше никому не нужны, турист, у которого нет других дел, кроме как осматривать достопримечательности, бродит по столице – этой идиллии севера и юга, запада и туретчины, с ее каменными особняками и великолепием барочной застройки. Его тревожат события политического мира, в воздухе чувствуется тревога, но внешне в Слаке все тихо. Просыпаясь по утрам в чересчур знакомом огромном номере, он спускается вниз и по дороге к завтраку покупает в киоске «ЛУТТУ», партийную газету под красной шапкой «Пъртыуу Популятууу» в надежде отыскать факт-другой. «Унтенсъууактивуу» и «массууф умануфесту» – гласят заголовки, которые Петворт просматривает за свинской отбивной и бродячими молоками. Однако, хотя он лингвист, хотя прожил в этой стране десять дней и обещал выучить язык, чтобы прочесть книгу Кати Принцип, по-прежнему лежащую в чемодане, слова под заголовками всё никак не складываются во что-то осмысленное. Когда Марыся Любиёва в сером пальто встречает его после завтрака у регистрационной стойки, такая же официальная, как в первый день их знакомства, Петворт пытается выяснить, что происходит.