Брет Эллис - Американский психопат

— Ты мне позвонишь перед Днем Благодарения? — спрашивает она.

— Может быть. — Я застегиваю рубашку, размышляя, зачем я вообще сюда пришел.

— Что будешь делать? — тихим голосом спрашивает она.

Как нетрудно догадаться, я отвечаю коротко:

— Ужинаю в «River Cafe». Потом, возможно, «Au Bar».

— Хорошо, — бормочет она.

— А вы… с Луисом? — спрашиваю я.

— Мы должны были ужинать у Теда и Мауры, — вздыхает она. — Но я не думаю, что мы к ним еще пойдем.

— Почему? — накидываю я черный кашемировый жилет от Polo, думая «ах, как интересно».

— Ну, ты же знаешь, как Луис относится к японцам, — говорит она, ее глаза стекленеют.

Она не договаривает, и я раздраженно замечаю:

— Ну, логично. И что?

— В прошлое воскресенье Луис отказался играть в «вопросы и ответы» у Теда и Мауры, потому что у них был Акита. — Она затягивается сигаретой.

— Ну, и… — я медлю. — Что дальше?

— Мы поиграли у меня.

— Никогда не знал, что ты куришь, — говорю я.

Она улыбается печально, но туповато:

— Ты просто никогда не замечал.

— Ну ладно, я виноват, но несильно. — Я иду к зеркалу Marlian, висящему над столиком тикового дерева Sottsass, чтобы проверить, не перекошен ли узел на моем галстуке от Armani.

— Послушай, Патрик, — с усилием произносит она. — Мы можем поговорить?

— Ты великолепно выглядишь, — вздыхаю я, поворачивая голову, и посылая воздушный поцелуй. — Тут не о чем говорить. Ты выходишь замуж за Луиса. На следующей неделе.

— Правда, странно? — саркастически спрашивает она, но в ее голосе звучит надежда.

— Читай по губам, — говорю я, поворачиваясь обратно к зеркалу. — Ты великолепно выглядишь.

— Патрик?

— Да, Кортни?

— Если мы не увидимся до Дня Благодарения… — она смущенно останавливается, — хорошего тебе праздника.

Я секунду смотрю на нее перед тем, как спокойно ответить:

— И тебе.

Она поднимает игрушечного черного кота, гладит его по голове. Я выхожу из двери в холл, направляюсь в сторону кухни.

— Патрик? — тихо зовет она из спальни.

Я останавливаюсь, но не поворачиваюсь.

— Да?

— Да нет, ничего.

Я с Крейгом Макдермоттом в «Harry's» на Ганновер. Он курит сигару, пьет «Столичную» с мартини, спрашивает меня, как носят накладные карманы. Я пью то же самое и отвечаю ему. Мы ждем Харольда Карниса, только во вторник вернувшегося из Лондона, а он опаздывает на полчаса. Я нервничаю от нетерпения, а когда говорю Макдермотту, что надо было пригласить Тода или по крайней мере Хэмлина, у которых наверняка есть кокаин, он, пожав плечами, замечает, что, вероятно, мы сможет найти Карниса в «Delmonico's». Но в «Delmonico's» мы Карниса не находим и к восьми часам отправляемся в «Smith & Wollensky», где один из нас заказал столик. Макдермотт в шестипуговичном двубортном шерстяном костюме от Cerruti 1881, клетчатой хлопчатобумажной рубашке от Louis, Boston и шелковом галстуке от Dunhill. На мне шестипуговичный двубортный шерстяной костюм от Ermenegildo Zegna, полосатая хлопчатобумажная рубашка от Luciano Barbera, шелковый галстук от Armani, замшевые туфли от Ralph Lauren, носки от E.G.Smith. Темой утреннего Шоу Патти Винтерс были Мужчины, Изнасилованные Женщинами. Закинувшись валиумом, я сижу за столиком, пью красное вино и равнодушно думаю о том, что мой двоюродный брат, который учится в вашингтонском колледже Сен-Албан, недавно изнасиловал девушку, откусив ей мочки ушей. Я испытываю нездоровое удовольствие от того, что не заказал жареный картофель, и вспоминаю, как мы вдвоем с двоюродным братом вместе катались верхом, играли в теннис, — все это вертится в моем воспаленном мозгу, но Макдермотт прогоняет эти мысли: когда приносят еду, он замечает, что я не заказал жареный картофель.

— Ты что? В «Smith & Wollensky» просто нельзя не заказать жареный картофель, — нудит он.

Избегая его взгляда, я дотрагиваюсь до сигары, лежащей в кармане моего пиджака.

— Господи, Бэйтмен, ты просто спятил. Слишком долго работаешь в Pierce & Pierce, — бормочет он. — Ну как это — без жареного, блядь, картофеля.

Я молчу. Как я могу сказать Макдермотту, что сейчас в моей жизни настал бессвязный период, и что я замечаю, что стены выкрашены ярким, почти болезненным белым, а в флуоресцентном свете они, кажется, пульсируют и отсвечивают. Откуда-то Фрэнк Синатра поет «Witchcraft». Я смотрю на стены, слушаю слова, неожиданно чувствуя жажду, но наш официант принимает заказ у громадного стола, за которым сидят исключительно японские бизнесмены, а за столиком позади них сидит то ли Джордж Маккоуэн, то ли Тейлор Пристон, он одет в что-то от Polo, он подозрительно глядит на меня, Макдермотт с идиотским выражением на лице по-прежнему пялится на мой стейк, один из японских бизнесменов держит счеты, другой пытается произнести слово «терияки», третий шевелит губами, потом подпевает песне, все за столиком смеются, он издает странные, но довольно знакомые звуки, строго покачивает головой, размахивает палочками, подражая Синатре. Его рот открыт, и из него вырываются искаженные слова песни: «that sry comehitle stale… that clazy witchclaft…»

Я одеваюсь, чтобы пойти с Жанетт на новый британский мюзикл, который начал идти на Бродвее на прошлой неделе, а потом мы идем в новый ресторан Малькольма Форбса в верхнем Ист Сайде, я смотрю утреннее Шоу Патти Винтерс , разделенное на две части. В первой части показывают ведущего певца рок группы Guns n'Roses Акселя Роуза, интервью с которым цитирует Патти: «Когда у меня стресс, я прихожу в ярость и направляю эту ярость на себя. Я резал себя бритвенными лезвиями, а потом понял, что иметь шрам — это еще хуже, чем не иметь стерео… Так что я лучше выброшу стерео, чем въеду кому-нибудь по роже. Иногда, когда я бешусь, расстраиваюсь или волнуюсь, я сажусь и играю на пианино». Часть вторая состоит из того, что Патти читает письма Теда Банди, совершившего массовое убийство, которые он написал своей невесте во время одного из многочисленных судов. «Дорогая Керол, — читает она, пока обрюзгшее лицо Банди появляется на экране (всего за несколько недель до казни), — пожалуйста, не садись в зале суда в одном ряду с Джанет. Когда я смотрю на тебя, она пожирает меня своими сумасшедшими глазами, словно безумная морская чайка, приглядывающаяся к моллюску… Я уже чувствую, как она поливает меня горячим соусом…»

Я жду, чтобы что-то произошло. Я сижу в своей спальне около часу. Ничего не происходит. Я встаю, вынюхиваю кокаин (совсем чуть-чуть) оставшийся в моем шкафу после субботы в «М.К.» или «Au Bar», захожу в «Orso», чтобы выпить перед тем, как встретиться с Жанетт, которой я позвонил раньше, обронив, что у меня есть два билета на такой-то мюзикл и она не ответила ничего, кроме «Я пойду», а я сказал ей ждать меня перед входом в театр без десяти восемь, и она повесила трубку. Сидя в одиночестве в баре «Orso», я говорю себе, что позвоню по одному из номеров, мелькающих внизу экрана, но потом понимаю, что сказать мне нечего, и в памяти остаются лишь восемь слов, прочтенных Патти: «Я ощущаю, как она поливает меня горячим соусом» .