Брет Эллис - Американский психопат

Приносят еще четыре Bellini. Теперь на столе их уже восемь.

— Боже мой, — стонет Прайс, пытаясь поймать официанта, пока тот не удрал.

— Пицца «ред снеппер»… пицца «ред снеппер», — Макдермотт нашел себе мантру на вечер.

— Вскоре на нас набросятся горячие иранские девки, — бубнит Прайс.

— Но ведь это ноль-ноль-ноль с чем-то процента чего-то,… вы слушаете? — спрашивает Ван Паттен.

— …Пицца… пицца, — Макдермотт бьет кулаком по столу, и тот трясется. — Черт возьми, кто-нибудь меня слушает или нет?

Я все еще в трансе от визитки Монтгомери — классные цвета, плотность, тиснение, шрифт. Внезапно я поднимаю руку, словно готовясь ударить Грега, и ору что есть мочи:

— Никто не хочет твою ебаную пиццу ! Пицца должна быть пышной и плотной и сырная корочка должна быть что надо! А здесь, блядь, корочка слишком тонкая, потому что мудозвон-повар все пережаривает! Пицца здесь пересушенная и ломкая!

Побагровев, я грохаю об стол своим стаканом, а когда поднимаю глаза, то оказывается, что закуски уже принесли. Симпатичная официантка смотрит на меня со странным, застывшим выражением лица. Я вытираю рукой лицо и мягко улыбаюсь ей.

Она продолжает смотреть на меня так, словно я чудовище. Кажется, она действительно напугана . Я смотрю на Прайса — зачем? Ищу поддержки, что ли?

Он произносит одними губами:

— Сигары, — и похлопывает себя по карману пиджака.

Макдермотт тихо произносит:

— А мне кажется, они не ломкие.

— Милая, — говорю я. Не обращая на Макдермотта никакого внимания, я беру официантку за руку и притягиваю к себе. Она вздрагивает, но я улыбаюсь, и она не сопротивляется, когда я подтягиваю ее поближе.

— Итак, мы намерены здесь как следует покушать… — начинаю я.

— Но я совсем не это заказывал, — говорит Ван Паттен, глядя в свою тарелку. — Я хотел колбаску из мидий .

— Заткнись, — кидаю я на него злобный взгляд, потом спокойно поворачиваюсь к симпатичной официантке, ухмыляясь, как идиот. Но как красивый идиот. — Одним словом, понимаете, мы тут часто бываем, и, скорее всего, мы сейчас закажем хороший бренди, коньяк… кто его знает. Мы желаем отдохнуть и насладиться этой атмосферой, — я делаю жест рукой. — А потом, — другой рукой я вынимаю бумажник из газелевой кожи, — мы бы хотели покурить превосходные гаванские сигары, и нам бы не хотелось, чтобы нас беспокоили неотесанные …

— Неотесанные , — Макдермотт кивает Ван Паттену и Прайсу.

— Неотесанные , невежливые посетители или туристы, которые неизбежно будут жаловаться на наши маленькие безобидные привычки… Поэтому… — я сую в ее маленькую ручку купюру (надеюсь, это полтинник), — если вы сумеете сделать так, чтобы нам не досаждали, мы с благодарностью оценим это. — Я поглаживаю ее руку, сжимая ее в кулачок. — А если кто-то будет жаловаться, ну так… — я делаю паузу, а потом перехожу на угрожающий тон, — вышвырните их вон.

Она кивает и уходит с озадаченным, растерянным видом.

— Кроме того, — -говорит Прайс, улыбаясь, — если очередные Bellini появятся в радиусе трех метров от нашего стола, мы устроим метрдотелю аутодафе. Так что предупредите его на всякий случай.

Мы долго молчим, созерцая наши закуски. Тишину нарушает Ван Паттен.

— Бэйтмен?

— Да? — я накалываю на вилку кусочек рыбы, макаю его в красную икру, а затем откладываю вилку.

— Ты — просто совершенство, — мурлычет он.

Прайс видит, что еще одна официантка приближается к нам с подносом, на котором стоят четыре стакана для шампанского, наполненные бледно-розовой жидкостью. Он говорит:

— Господи, это уже становится нелепым …

Однако она ставит стаканы на соседний столик, за которым сидят четыре телки.

— Клевая , — говорит Ван Паттен, оторвавшись от своей колбаски из морского гребешка.

— Фигура что надо, — согласно кивает Макдермотт. — Это точно.

— А я не впечатлился, — Прайс шмыгает носом. — Посмотрите на ее колени.

Мы разглядываем официантку, и, хотя у нее длинные, загорелые ноги, я вижу, что одно колено у нее определенно больше другого. Левое колено шире и крупнее правого. Теперь этот незначительный недостаток кажется огромным, и мы все теряем к ней интерес. Ван Паттен ошеломленно смотрит в свою тарелку, потом на Макдермотта. Он говорит:

— Я тоже не это заказывал. Это суши , а не сашими.

— Господи, — вздыхает Макдермотт. — Ты же сюда не есть пришел.

Мимо нашего столика проходит парень — вылитый Кристофер Лаудер. Прежде чем отправиться в туалет, он похлопывает меня по плечу и говорит:

— Привет, Гамильтон, ты хорошо загорел.

— Ты хорошо загорел, Гамильтон, — передразнивает Прайс, кидая тапас в мою тарелку для хлеба.

— Твою мать, — говорю я, — надеюсь, я не покраснел.

— В самом деле, куда ты ходишь, Бэйтмен? — спрашивает Ван Паттен. — Я имею в виду, загорать?

— Да, Бэйтмен. Куда же ? — Макдермотт, кажется, искренне интересуется этим вопросом.

— Читайте по губам, — отвечаю я,. — В солярий. — И раздраженно добавляю. — Как и все .

— У меня, — говорит Ван Паттен, выдержав для максимального эффекта паузу, — солярий… дома, — и он отправляет в рот большой кусок колбаски из гребешка.

— Чушь собачья, — съеживаясь, говорю я.

— Это правда , — с полным ртом подтверждает Макдермотт. — Я его видел.

— Да это, блядь , что-то сверхъестественное, — говорю я.

— Что же в этом, блядь , сверхъестественного? — спрашивает Прайс, гоняя вилкой по тарелке свой тапас.

— Ты знаешь, сколько стоит членство в ебаном солярии? — терзает меня Ван Паттен. — Годовой абонемент ?

— Ты просто псих, — бормочу я.

— Смотрите, ребята, — говорит Ван Паттен. — Бэйтмен рассердился.

Неожиданно возле нашего стола возникает официант. Не спрашивая, можно ли убирать закуски, он уносит наши почти нетронутые тарелки. Никто не жалуется, разве что Макдермотт спрашивает:

— Он что, унес наши закуски?

Потом он смеется непонятно чему. Осознав, что он смеется один, Макдермотт замолкает.

— Он забрал их, потому что порции такие маленькие. Наверное, он решил, что мы уже поели, — устало говорит Прайс.

— Я все же думаю, что иметь солярий дома — это сумасшествие, — говорю я Ван Паттену. Вообще-то в глубине души я считаю, что солярий дома — это роскошно, вот только в моей квартире для него нет места. Есть ведь и другие удовольствия в жизни, не только солярий.

— А с кем это Пол Оуэн? — Макдермотт спрашивает Прайса.

— С каким-то уродом из Kicker Peabody, — раздраженно отвечает Прайс. — Он знаком с Маккоем.

— Тогда почему он сидит с этими кретинами из Drexel? — спрашивает Макдермотт. — Разве это не Спенсер Уин?

— У тебя глюки , что ли? — спрашивает Прайс. — Это не Спенсер Уин.