Лотроп Стоддард - О селекции людей. Откровения расиста

Революционная волна 1848 года скоро завершилась полным поражением. Тогда последовал период, в течение которого радикальные идеи были дискредитированы. Идеалистические и насильственные методы были опробованы, и были явно неудачными. Из этого периода затмения постепенно появились две школы социальной революционной мысли: одна, известная как «государственный социализм», под руководством Маркса и Энгельса; другая — «анархизм», где преобладают Прудон и Михаил Бакунин. Эти две школы, анимированные совсем иными идеями, сильно повлияли друг на друга и стали более враждебными друг с другом. Обе школы были против существующего социального порядка и предложили свой путь свержения. Они коренным образом отличалась взглядами на новый тип общества, который должен был занять место старого. Маркс и его последователи верили в организованный коммунизм, где земля, богатство и имущество должны быть взяты из частных рук и быть помещены под контроль государства. Анархисты, с другой стороны, призвали к полной отмене государства, спонтанному захвату богатств массами и свободе каждого для создания общества, не скованного любым организованным социальным контролем.

В их фактическом развитии также есть два движения с последующими расходящимися линиями. Анархизм остался, по существу, насильственным кредом, опираясь главным образом на силу и терроризм. Марксистский социализм с ходом времени в меньшей степени полагался на революционное «насилие более, чем на экономические процессы и парламентские методы». Об этом свидетельствует карьера самого Маркса. Маркс начал в жизни как насильственный революционер. После провала 48-го года он посвятил себя изучению теории, главным плодом его интеллектуальных трудов был монументальный труд «Капитал». После исследований Маркс насытился утопическими философами прошлого и превратился в свою собственную утопию. Так же, как «идеалистические» социалисты в начале девятнадцатого века считали, что они обнаружили истины, которые, если их применять в даже небольшом масштабе в «модельных сообществ», произведут неизбежное преобразование общества, Маркс пришёл к выводу, что современное общество обязано было само собой достигнуть социалистического порядка, его мечты практически без насильственного принуждения, за исключением, пожалуй, его последних этапов.

Ядро учения Маркса состоит в том, что современный индустриализм, по его мнению, очень быстро обязан сосредоточить все богатства в руках меньшинства, уничтожив средние классы и сократив буржуа и рабочего человека до нищего пролетариата. Другими словами, он предсказал общество миллиардеров и нищих. Это должно было произойти в течение нескольких поколений. Когда это случилось, «наёмные рабы» восстали, лишили капиталистов, а также установили социалистическое содружество. Таким образом, придется пройти социальную революцию. Но обратите внимание: эта революция, по Марксу, была (1), что (2) будет в ближайшее время, (3) лёгкой. В последней стадии марксистского капитализма миллиардеров было бы так мало, а нищих так много, что «революция» стала бы просто праздником, возможно, осуществимым без пролития крови. Очевидно, изменения могут проводиться в соответствии с существующей политической процедурой; есть всеобщее избирательное право, и подавляющее большинство пролетарских наёмных работников может просто оценить весь новый порядок голосованием.

Из всего этого совершенно очевидно, что марксистский социализм, революционный в теории, был в значительной степени эволюционным на практике. И этот эволюционный тренд, уже видный у Маркса, стал ещё сильнее с наследниками Маркса. Сам Маркс, несмотря на отрезвляющий эффект его интеллектуального развития, оставался эмоциональным революционером, как показал его временный рецидив в юношеских страстях во время Парижской коммуны 1871 года. Это было менее верно для его коллеги Энгельса и ещё менее верно для поздних социалистических лидеров — таких как Лассаль и Каутский в Германии, Гайндман в Англии и Спарго — в Америке. Они были «реформистскими» социалистами, а не «революционными» социалистами, они были готовы выжидать и были склонны к контакту со своей верой в бюллетени, а не в баррикады. Реформистский социализм не нападает на всю идеалистическую и институциональную ткань нашей цивилизации. Он может проповедовать «классовую борьбу», но в соответствии с марксистской гипотезой «рабочий класс» был или скоро будет практически всем сообществом. Только несколько больших капиталистов и их наймиты остались без места. Опять же, «революция», как видно по реформистам, была более приемлемой, нежели безумный упадок, так как существующие институты, государственные и частные, в значительной степени должны были быть сохранены. На самом деле, реформисты социализма, воплощённые в «социал-демократических» политических партиях континентальной Европы, показали себя во всем мире как преимущественно эволюционное движение, готовое к достижению своих целей в рассрочку и становящееся устойчиво более консервативным. Это было так не только из-за влияния лидеров, но и из-за изменения лиц нижестоящих. Когда марксистский социализм стал менее революционным и более реформистским, он привлёк к себе в членство множество «либералов» лиц, желавших реформ, а не разрушения существующего социального порядка, и видевших в социал-демократических партиях лучшие политические инструменты для привлечения к реформам.

Реформисты социализма могли бы полностью утратить свою революционность и стать эволюционным либеральным движением, если бы не два фактора: духовное отравление его революционного происхождения и уменьшение интеллектуального авторитета Маркса. Социализм начал громить современное общество путем насильственной революции. Его этикой была «классовая борьба»; его целью была «диктатура пролетариата»; его философией была узкая материалистическая концепция «экономического детерминизма», что люди мотивируются исключительно экономическими интересами. Всё это было заложено как фундаментальная истина Марксом, в его книге «Капитал», ставшей непогрешимой Библией социализма.

Это было самым неудачным, потому что Маркс принял особые условия его времени и изобразил их как всю мировую историю. Теперь мы знаем, что средние десятилетия девятнадцатого века были исключительным переходным периодом, в котором общество только начинает приспосабливаться к потрясающим экономическим и социальным изменениям, которые вызвала «промышленная революция». Сегодня большинство злоупотреблений, против которых Маркс яростно выступал, отчётливо выявляются, а недальновидная философия непосредственной корысти, независимо от конечных социальных или расовых последствий, которые затем преобладали бы, была сильно изменена опытом и глубокими знаниями. Мы не должны забывать, что, когда Маркс сел писать «Капитал», современные социология и биология были практически неизвестны, так что Маркс считал, что всемогущество окружающей среды и «естественного равенства» образует философские основы его «экономического детерминизма».