Алексей Рыбин - Черные яйца

– Але. Ну чего вам? Куйбышев набрал в грудь побольше воздуха, словно собираясь нырнуть на максимально возможную глубину.

– Простите, а вы не официант?

– Ну, официант.

– Мы из Ленинграда звоним... Насчет товарища нашего.

– В синем костюме? Приличный такой? – московский официант сделал паузу и уточнил: – Костюм, в смысле, приличный у него был, да?

– Был? – переспросил Ихтиандр.

– Я вам не справочное бюро, – раздраженно сказал официант. – Чего надо-то?

Ихтиандр просиял и поднял большой палец. Стадникова кинулась к нему и прижалась щекой к виску Куйбышева, пытаясь услышать, что говорит официант из Москвы.

– В синем...

– Ну, ребята, встречайте друга вашего завтра. Мы его на поезд посадили.

– Посадили? Ольга побледнела и отпрянула от Ихтиандра. Царев, вероятно, решив, что все кончено, забыв о приличиях плюнул на пол.

– Ну да. Он совсем уже никакой был. Не бросать же его на вокзале. А у нас ночевать негде. У нас ресторан, а не гостиница. Да его и в гостиницу уже не того... короче, встречайте.

– А поезд какой?

– Богато вы живете там, в Питере, – не ответив на вопрос сказал официант. – Молодцы. Завидую.

– А поезд?.. Ответом Куйбышеву были короткие гудки.

– Ну что там? За что его посадили? Ольга сидела на подоконнике, спрятав лицо в ладонях. Слезы капали на пол, просачиваясь сквозь пальцы.

– Не ссы, Оля. Никуда его не посадили. Едет он. По крайней мере, официант этот так мне сказал. На поезд, сказал, посадили.

– На какой?

– А хрен его знает. Только, думается мне, что...

– Что? – быстро спросила Стадникова.

– Да ничего. Завтра посмотрим. Ну иди, иди, чего застыл? – с неожиданной злостью обрушился Куйбышев на Царева, угрюмо рассматривающего след от плевка. – Иди в магазин, е-мое, если я сейчас не выпью, то с ума сойду!

– Сука, – повторила Стадникова. – Как ты мог? Леков, как ты мог так?..

– Понимаете, братцы, – ответил Леков, – ну, бывает... Ну, заехал к подруге... Ну, выпил... А бабки у меня были все до копейки. Я на свои пил. На свою долю. А потом в кабак этот... А там, сами знаете, какие-то ухари подвалили... Ну, вмазали с ними. И с официантом... Очнулся – а на мне вот это все...

Леков усмехнулся, взялся пальцами за свои тренировочные штаны и оттянул их на бедрах, превращая в подобие галифе.

– Потом опять рубанулся. В поезде только очухался. Ни бабок, ничего... Ну, в купе скорешился там с одним. Он мне водки дал с собой... Пожалел, короче. Бывает, мужики. Разберемся. Вы что, меня не знаете?..

Звонок в дверь прервал монолог Василька.

– Кого там еще черт несет? Стадникова вышла в прихожую, загремела дверной цепочкой, щелкнула замком.

– День добрый, – все сидящие на кухне услышали мужской голос. Леков никак на него не отреагировал, Куйбышев вздрогнул, а Царев, напротив, широко улыбнулся.

– Вот и кранты, – сказал он. – Вот и финита ля...

– Суля, – обреченно выдавил из себя Куйбышев. – Вычислил.

– Ну, что решили, голуби мои? – спросил Андрей Сулим. Он сидел в мягком глубоком кресле, закинув ногу на ногу. В руках Сулима дымилась сигарета «Мальборо», на журнальном столике, стоящем по правую руку Андрея, поверх стопки ярких журналов с англоязычными заголовками лежали два красно-белых запечатанных сигаретных блока.

Царев глубоко вздохнул, а Ихтиандр потянулся к открытой сигаретной пачке, валяющейся рядом с блоками «Мальборо». Для этого ему нужно было встать со стула, но он почему-то решил придвинуться вместе с седалищем – не вставая, цепляя за ножку ботинком, протащил его по паркету, пыхтя вытащил из пачки сигарету, сунул в рот и, царапая пол, начал отъезжать на исходную позицию. Суля с ехидным выражением на лице следил за манипуляциями Куйбышева.

– Так я не слышу ответа. Когда бабули-то мои придут?

– Скоро, – выдавил из себя Царев. Ихтиандр хотел что-то сказать, но закашлялся, подавившись дымом.

– Тяжелые сигареты, да? – спросил Суля. – Ты на «Приму» переходи. Может, кашлять не будешь. Так я не понял, голуби, «скоро» – это когда? Через полчаса? Или через час? У меня со временем туго, сами знаете, голуби. Может, поспешите, а? Я и так ждал уже незнамо сколько. Заждался, можно сказать.

– Отдадим, Андрей. Ты же нас знаешь.

– Хорошо. Базар серьезный будет. Харе шутить, голуби. Я включаю счетчик. – Суля посмотрел на электронные часы – последний писк фарцовочной ленинградской моды. – Сейчас у нас четыре. Вот так. Один процент в день. Вы согласны, как все барахло мои покупатели оценили?

– Ну, Андрей, тут тоже можно вопрос поднять, – начал было Ихтиандр, который к этому моменту уже проглотил злосчастный дым и немного пришел в себя.

– Нельзя, – отрезал Суля. – Никаких вопросов. Время для вопросов уже прошло, голуби мои. Так что с сегодняшнего дня – один процент. Это я вам, сами понимаете, как своим. С других больше беру. Но тоже врубитесь, что долго я ждать не буду. Не год и даже не полгода. Вы на такие бабки – с процентами – все равно не раскрутитесь. Грохнуть вас можно, конечно...

Царев со скучающим видом поднял глаза, посмотрел в потолок.

– ...конечно, можно, – повторил Суля. – Только мне с вас бабки нужны, а не трупаки ваши вонючие. Так что – крутитесь как хотите. А будете медленно оборачиваться – я помогу. Ускорю вращение капитала. Путем физического воздействия. Вам объяснять не надо, как это делается?

– Не надо, – сказал Царев.

– Ну, вот и славно. А теперь валите отсюда. Завтра позвоню. И прятаться не вздумайте. Найду, из-под земли достану. Усекли?

– Усекли, – ответил Ихтиандр. – Ты не думай, Андрей. Это такой случай... Случайно, то есть, все вышло. Кто же знал? Конечно, мы все поняли, все вернем. Прокрутимся сейчас...

– Ну-ну, – покачал головой Суля и снова посмотрел на часы. – Все, разговор окончен, – строго сказал он и встал. – Общий привет.

– Да... Пока...

Ихтиандр и Царев, толкаясь, одновременно протиснулись сквозь неширокий дверной проем, миновали прихожую, Куйбышев отодвинул стальной засов входной двери, и они наконец покинули негостеприимную квартиру именитого мажора с бандитским уклоном Андрея Сулима.

Суля проводил гостей взглядом, постоял с минуту посреди комнаты и снова сел в кресло. Взял телефонную трубку, покрутил диск.

– Але! Это я.

– Слышу, – ответил Грек.

– Ну, короче, озадачил я их.

– И чего?

– Сказали – вернут бабки.

– Хм. С чего они их вернут? Это же нищета воинствующая. У них денег только на жвачку, да на кабак раз в неделю. Мелкота.

– Ну, это их дела уже.

– Их дела... Их дела будут годами тянуться. В час по чайной ложке будут тебе бабки сливать. Ты-то хоть правильно дал им понять, чем для них вся эта история обернуться может?