Владимир Козлов - Август

– Лучше уходи. Чтоб, когда вернусь, тебя здесь не было.

– Открывай, поганец.

В магазине я купил четыре бутылки пива, одну открыл и сел на лавке у подъезда. Небо было все таким же серым и неопределенным. Домой не хотелось идти из-за этого придурка. Что с ним делать?

Я поднялся по лестнице. Мужика не было. Только на ступеньках лежали расческа и обкусанный коржик.

Я вошел к себе, включил опять кассету «Аквариума» и стал пить пиво. Странно, почему я так испугался, когда бил его? Он же не был опасен, он не собирался сопротивляться. Даже жалко его как-то. Глупо получилось. Я давно никого не бил. Хотя, наверное, он все равно ничего не почувствовал, потому что пьяный.

Я уснул и проспал почти до вечера. Планов никаких не было и, хуже всего, вообще ничего не хотелось делать. Но я убедил себя, что еще один вечер с пивом и телевизором мне не нужен. Лучше куда-нибудь поехать, что– то сделать, а не ждать, пока что что-то произойдет само.

Решил пойти в клуб. Рок-н-рольный, даже панковский. Я там часто тусовался лет пять назад, еще в институте, и знал, что он существовал до сих пор.

Я надел майку «Marilyn Manson» – единственную свою «музыкальную» майку, которая попала ко мне, в-общем, случайно: я не очень любил Мэнсона, хотя альбом «Mechanical Animals» мне нравился, особенно песня про то, что все мы играем в каком-то поганом «dope show».

У метро купил еще пива, сидел на скамейке, пил, злился на мудака, который обосрал мне весь день своими звонками в дверь, но постепенно добрел, и мне даже становилось жалко этого старого, в общем, дядьку, у которого, наверное, есть дети и внуки, а он, упитый в жопу, ходит по чужим домам без штанов и получает по морде от таких как я…

У входа в клуб толпилась альтернативная публика лет шестнадцати-семнадцати. На их фоне я казался себе старым дядькой, но мне было до жопы. Я не ожидал встретить знакомых: те, с кем еще контактировал, сюда не ходили, а остальных просто не помнил и вряд ли бы узнал.

На афише были незнакомые названия групп, которые я прочитал и тут же забыл. Я купил билет и подошел к охраннику. Тот лениво обшманал меня, а парень из клуба поставил мне на запястье печать – на ней стояло 17-45 и название кинотеатра, которое размазалось и было нечитаемым. Такую печать, наверное, ставили на билетах в кинотеатр. Я поднялся по лестнице наверх – сцена и бар были на втором этаже. Народу было немного. На сцене никого: или еще вообще не начинали, или перерыв между группами. Возле сцены и в баре тусовалась все такая же молодежь лет на семь-восемь младше меня, и я снова почувствовал себя старым. Чтобы убить эти мысли, пошел в бар, купил пива и сел за столик, на единственный свободный стул. Возле меня сидели двое коротко стриженых крашеных чуваков. Еще два десятка таких же шныряли по бару, жали друг другу руки, обнимались, просто пиздели.

– У тебя, я вижу, майка «Мэрилин Мэнсон», – сказал один из моих соседей по столику.

– Правильно видишь.

– А у тебя правильная майка. За это стоит выпить, да?

– Ну, можно и выпить.

Он пошел к стойке и купил сто пятьдесят водки в графинчике и три пива. Я одним глотком допил свое пиво и отодвинул бутылку в сторону. Мы чокнулись, выпили водку и запили пивом.

– Я тебя здесь ни разу не видел, – сказал чувак.

– Я здесь лет пять не был.

– Ни хуя себе.

– Как здесь счас насчет баб?

– Как когда. По настроению. Иногда снимешь, пососешься за занавеской, а сегодня как-то не прет.

Я про себя усмехнулся. Наверняка, пацаны еще живут с родителями, и «жилплощади» свободной у них нет. Так что, максимум, на что они могут рассчитывать, так это пососаться с пьяной подружкой за вонючей заблеванной занавеской. Я потерял к ним интерес.

На сцене настраивалась какая-то команда. У меня в бутылке еще оставалось пиво, и я медленно допивал его. Народ постепенно прибывал, и вокруг становилось все больше здоровающихся друг с другом, обнимающихся и просто пиздящих подростков. Мои соседи по столу куда-то отвалили, ничего мне не сказав, но я особенно не расстроился.

Группа начала играть, и я переместился из бара к сцене. Совсем молодые пацаны – лет по шестнадцать-семнадцать – рубили хард-кор. У гитариста-вокалиста широкие штаны с карманами на коленях свисали так низко, что должны были вот-вот упасть. Несколько пацанов такого же вида – в широких штанах и бесформенных майках – устроили «мош-пит»: прыгали под музыку, сталкиваясь между собой. Остальной народ отступил от сцены, освободив им небольшой пятачок.

После трех песен эти пацаны куда-то ушли, и вместо них на пятаке у сцены появились девушка с парнем. Они были пьяные и, кроме того, не вписывались в тусовочную толпу: она – в коротком трикотажном платье, он – в костюме. Пара танцевала под хард-кор – плохо, но раскованно, как все пьяные. У нее несколько раз задиралось платье, обнажая некрасивой формы трусы под колготками. Вдруг она неожиданно сняла платье через голову и швырнула в сторону. Лифчика на ней не было, и она продолжала свой танец уже в одних колготках и трусах – туфли сбросила еще раньше. Зрители и музыканты довольно улыбались. Ее партнер снял пиждак, а потом и штаны, оставшись в длинных разноцветных «семейных» трусах. В это время через толпу протиснулся охранник – коротко стриженный бугай с совершенно добродушным лицом – и что-то сказал девушке. Из-за музыки было не слышно, что именно, но она взяла с пола свое платье и залезла к нему на плечи, а он с еще более добродушным лицом понес ее через толпу. Второй охранник подошел к ее партнеру и показал рукой на валяющиеся на полу штаны. Тот понял и начал натягивать их на себя.

– Мы очень рады, что среди нас еще встречаются такие вот классные девчонки, – сказал в микрофон вокалист. – Следующая песня посвящается им.

Ничего интересного больше не предвиделось, и я повалил в бар.

На моем месте сидела какая-то подружка.

– Я вообще-то здесь сидел, – сказал я.

– А сейчас здесь сижу я. И вообще весь столик занят. Здесь сидит группа «Ignition».

– И ты тоже в группе?

– Нет, мой муж в группе.

– А где он?

– Не знаю. Они куда-то пошли. Им где-то через полчаса на сцену.

– А-а-а. А что за группа? Я ни разу не слышал.

– Ну, группа как группа.

– Что играют, я имею в виду?

– Хард-кор.

– Сейчас почему-то все играют хард-кор.

– Тебе не нравится?

– Не очень нравится.

Подошел какой-то чувак и поставил на стол несколько бутылок пива.

– Где все? – спросила она.

– Готовятся.

– А-а-а.

Пацан ушел.

– Бери пиво, если хочешь, – сказала она. – Это за счет клуба. Гонорар группы – ящик пива.

– Спасибо.

Я взял бутылку. Мы чокнулись.

– Ты доволен жизнью? – спросила вдруг она.

– Нет.

– И я нет. У нас ребенок, а муж думает только о музыке, на семью ему наплевать.