Кадзуо Исигуро - Не отпускай меня (Never Let Me Go)

Как бы то ни было, после разговора на кладбище я всячески старалась, чтобы он скорее ушел в прошлое. По отношению к Томми и Рут я вела себя так, словно ничего особенного не случилось, и они, в свою очередь, тоже делали такой вид. Но что-то тем не менее всегда присутствовало, и не только между мной и ними. Хотя они по-прежнему изображали из себя пару и все еще не отказались от характерного жеста – от прикосновения к руке при прощании, – я достаточно хорошо их знала, чтобы видеть: они стали довольно далеки друг от друга.

Конечно, мне было нехорошо из-за всего этого, особенно из-за рисунков Томми. Но такого простого выхода, как подойти к нему, попросить прощения и объяснить, что и как на самом деле, у меня не было. Несколько лет назад, даже полгода назад так еще можно было поступить. Мы с Томми поговорили бы, и почти наверняка все бы уладилось. Но к тому второму лету что-то изменилось. Может быть, виной всему мои отношения с Ленни – не знаю. Так или иначе, говорить с Томми мне стало труднее. На поверхности у нас с ним шло более или менее по-прежнему, но мы никогда не упоминали ни о его животных, ни о случившемся на кладбище.

Вот как все было перед тем разговором в старой будке на остановке автобуса, когда Рут сильно рассердила меня, притворившись, что не помнит про заросли ревеня в Хейлшеме. Повторяю – я ни за что так не вспылила бы, не будь это посреди очень серьезного разговора. Да, главная его часть осталась к тому времени позади, но все равно, пусть даже мы начали тогда расслабляться и переходить к чему-то более легкому, все это входило в состав нашей попытки разобраться в ситуации, и такое притворство по мелочам было совершенно неуместно.

События развивались вот как. Хотя между мной и Томми черная кошка и пробежала, что касалось Рут – с ней у меня дела обстояли все-таки лучше, так, по крайней мере, я думала, и я решила, что нам пора наконец обсудить то, что произошло тогда на кладбище. Стоял очередной летний день с ливнями и грозами, и мы волей-неволей сидели в помещении, где тоже было сыро. Так что когда к вечеру небо расчистилось и стал разгораться красивый розовый закат, я предложила Рут выйти подышать. Незадолго до этого я обнаружила тропинку, которая круто шла вверх вдоль края долины, и там, где она выходила на дорогу, стояла будка для ожидающих автобуса. Маршрут ликвидировали уже очень давно, знак остановки был убран, и внутри будки на задней стене осталась только рамка от расписания, которое раньше висело тут под стеклом. Но сама будка – довольно изящное деревянное строеньице, открытое с одной стороны, с видом на поля, спускающиеся в долину, – еще стояла, и даже скамейка в ней была цела. Там-то мы в тот вечер и сидели, дышали воздухом и глядели на увешанные паутиной стропила и на закатное небо. Потом я сказала примерно вот что:

– Знаешь, Рут, нам надо все-таки попробовать понять, что случилось у нас на днях.

Тон я сделала очень мирным, и Рут отреагировала хорошо. Мигом сказала, что это очень глупо, когда три человека ссорятся по таким пустякам. Вспомнила другие наши размолвки, и мы с ней немножко над ними посмеялись. Но мне не хотелось, чтобы Рут все свела к этому, и я сказала ей тоном по-прежнему таким дружеским, как только возможно:

– Рут, у меня вот бывает чувство после того, как вы стали парой, что вы иногда кое-что не так хорошо видите, как оно видно со стороны. Иногда, не часто.

Она кивнула.

– Да, это так, пожалуй.

– Я совершенно не хочу вмешиваться. Но последнее время мне порой кажется, что Томми здорово расстроен. Ну… из-за чего-то, что ты говоришь или делаешь.

Я боялась, что Рут рассердится, но она со вздохом кивнула.

– Похоже, ты права, – сказала она, помолчав. – Я и сама про это много думаю.

– Тогда, может, я зря с этим вылезла. Должна была знать, что ты и так все видишь. В общем-то, это не мое дело.

– Нет, Кэти, и твое тоже. Ты наша, ты одна из нас, как это – не твое дело? Ты права, нехорошо у нас получилось. Я ведь понимаю, о чем ты. О том разговоре насчет его животных. Нехорошо вышло. Я перед ним уже повинилась.

– Я рада, что вы поговорили. Я про это не знала.

Рут между тем отколупывала от скамьи заплесневелые щепки и какое-то время, казалось, была полностью поглощена этим занятием. Потом сказала:

– Нет, Кэти, это правильно, что мы начали говорить про Томми. Я тут кое-что хотела тебе сказать, но не знала, как подступиться. Только пообещай, что не рассердишься.

Я посмотрела на нее.

– Постараюсь, если это не насчет футболок опять.

– Нет, серьезно. Пообещай, что не будешь сердиться. Потому что я должна тебе это сказать. Не простила бы себе, если бы долго с этим тянула.

– Ладно, говори.

– Кэти, я не один день уже об этом думаю. Ты не дура и наверняка понимаешь, что мы с Томми, может быть, не вечно будем вместе. Это не трагедия. Сначала нам было хорошо друг с другом. Будет ли так всегда – неизвестно. И теперь вот все эти разговоры насчет отсрочек для пар, которые докажут, что они, ну, настоящие. Так вот, Кэти, я что хочу тебе сказать. Совершенно естественно, что ты когда-нибудь можешь задуматься: если Томми и Рут, предположим, вдруг решат расстаться – что тогда будет? Мы ничего такого не решили, пойми меня правильно. Но задаться по крайней мере таким вопросом – это было бы с твоей стороны вполне нормально. И понимаешь, Кэти, тебе надо отдавать себе отчет: Томми так на тебя не смотрит. Он очень, очень хорошо к тебе относится, по-настоящему тебя уважает. Но я знаю, что он не видит тебя в качестве – ну, своей девушки. Кроме того… – Рут помолчала, потом вздохнула. – В общем, ты ведь знаешь Томми. Он страшно разборчивый иногда бывает.

Я уставилась на нее.

– Что ты имеешь в виду?

– Я думала, ты поймешь, что я имею в виду. Томми не нравятся девушки, которые… которые, ну, водились и с тем парнем, и с этим. Просто, знаешь, вкусы такие у человека. Прости меня, Кэти, но было бы, наверно, нехорошо это от тебя скрывать. Я поразмыслила, потом сказала:

– Всегда полезно знать такие вещи. Рут дотронулась до моей руки.

– Я так и думала, что ты правильно воспримешь. Только помни, учти: он очень высоко тебя ценит. Точно тебе говорю.

Мне хотелось поменять тему, но в голове была пустота. Рут, похоже, это уловила: она потянулась, издала что-то вроде зевка и сказала:

– Вот научусь если водить машину – свожу и тебя, и Томми куда-нибудь в дикое место. В Дартмур, скажем. Мы трое, может, еще Лора и Ханна. Хотелось бы увидеть болота и всякое такое.

Несколько минут мы проговорили о том, чем можно было бы заняться в такой поездке, если бы она состоялась. Я спросила, где бы мы ночевали, и Рут ответила, что можно взять напрокат большую палатку. Я сказала, что в таких местах бывают очень жестокие ветры и ночью палатку вполне может сдуть. Все это говорилось не слишком всерьез. Но тут я вспомнила, что в Хейлшеме, когда мы еще были в младших классах, у нас однажды был пикник у пруда с мисс Джеральдиной. Джеймса Б. послали в главный корпус за пирогом, который мы вместе испекли, но, пока он его нес, сильный порыв ветра сорвал верхний слой бисквита и рассыпал по листьям ревеня. Рут сказала, что, кажется, припоминает, но очень смутно, и я, чтобы подстегнуть ее память, заметила: