Харуки Мураками - Токийские легенды (Tokyo kitanshu)

Больше ей теперь думать не о чем.

Бухта Ханалей.

— Мужниного отца три года назад задавило насмерть трамваем, — сказала та женщина. И сделала небольшую паузу.

Я ничего ей на это не сказал. Лишь пару раз кивнул слегка, глядя собеседнице прямо в глаза. А пока она молчала, проверил остроту дюжины карандашей на подставке. Как игрок в гольф подбирает клюшку, я осторожно выбрал один. Чтобы не был чересчур острым и в то же время — слишком тупым.

— Стыдно признаться, — продолжила она.

И на это я ничего не сказал. Только придвинул блокнот для заметок и, приноравливаясь к карандашу, записал на самом верху сегодняшнее число и ее имя.

— В Токио почти не осталось трамваев — теперь там одни автобусы. Но кое-где трамваи еще сохранились. Как историческое наследие. Именно такой и задавил свекра, — сказала она и беззвучно вздохнула. — Первого октября три года тому назад. Ночью лил сильный дождь.

Эту информацию я записал карандашом в блокноте. «Отец, три года назад, трамвай, ливень, 1 октября, ночь». Я могу писать иероглифы только очень аккуратно, поэтому на любую запись требуется время.

— Свекор в тот день был очень пьян. Иначе вряд ли уснул бы прямо на трамвайных рельсах в такой ливень. Само собой.

После этих слов она опять умолкла. Сжав рот, пристально посмотрела на меня. Видимо, искала сочувствия.

— Конечно, — сказал я, — скорее всего, был выпивши.

— Похоже, набрался до потери сознания.

— И часто с ним такое бывало?

— Вы имеете в виду, часто ли он напивался до потери сознания?

Я кивнул.

— Действительно, иногда бывал весьма пьян, — признала она. — Но не часто и не до такой степени, чтобы спать на рельсах.

Я попытался, но так и не смог определить, до какой степени нужно захмелеть, чтобы умудриться уснуть на трамвайных рельсах. Это вообще вопрос меры, качества или направленности?

— Выходит, прецеденты были, но… не до такой степени, верно?

— Да, не в стельку, — ответила она.

— Разрешите осведомиться о возрасте?

— Вы хотите спросить, сколько мне лет?

— Да, — ответил я. — Разумеется, если вы не желаете отвечать на этот вопрос, считайте, что я вам его и не задавал.

Она потерла указательным пальцем переносицу. Изящный и красивый нос — похоже, она недавно сделала пластическую операцию. У меня раньше была подружка с такой же привычкой. Тоже сделала пластическую операцию носа и, задумавшись, постоянно терла пальцем переносицу. Будто бы проверяла, на месте ли новый нос. Поэтому теперь меня охватило легкое дежавю. Оральный секс тоже вспомнился.

— В принципе, скрывать тут нечего, — сказала она. — Скоро исполнится тридцать пять.

— А сколько было свекру, когда он умер?

— Шестьдесят восемь.

— Скажите, а чем он занимался? В смысле работы.

— Был священником.

— Священником, это… в смысле, буддийским монахом?

— Да, буддийским монахом. Секты Дзёдосю [8] Дзёдосю — секта необуддизма, основанная в конце эпохи Хэйан (1170-е гг.). . Служил настоятелем храма в районе Тосима [9] Тосима — один из 23 районов Большого Токио. .

— Должно быть, это для вас сильный шок?

— То, что пьяного свекра задавило трамваем?

— Да.

— Несомненно, шок. Особенно для мужа, — сказала она.

Я записал в блокноте: «68 лет, монах, Дзёдосю».

Она сидела на краю дивана. Я расположился в офисном кресле за столом. Нас разделяло около двух метров. На ней был стильный костюм полынного цвета. Красивые ноги обтянуты колготками в тон изящным черным туфлям на шпильках, что смертоносно заострялись.

— Итак, — начал я, — ваша просьба имеет какое-то отношение к покойному отцу вашего супруга?

— Нет, совсем не так, — сказала она и слегка, но уверенно покачала головой, подтверждая отрицание. — К моему мужу.

— Ваш муж тоже монах?

— Нет, он работает в компании «Меррилл Линч».

— Которая ворочает ценными бумагами?

— Да, — ответила она. В ее голосе улавливалось легкое раздражение: дескать, разве есть в мире какая-то другая «Меррилл Линч»? — Он так называемый трейдер.

Я проверил, не затупился ли карандаш, и молча ждал продолжения.

— Муж был единственным ребенком в семье, но интересовался ценными бумагами куда сильней, чем буддизмом, поэтому не пошел по стопам отца.

Она посмотрела на меня таким взглядом, словно искала понимания: «Ведь это естественно?» Однако я не проявлял интереса ни к ценным бумагам, ни к буддизму и впечатление оставил при себе. Только сделал лицо понейтральнее: мол, я вас внимательно слушаю.

— После его смерти свекровь переехала в наш дом на Синагаве. В тот же дом, но в другую квартиру. Наша с мужем на двадцать шестом этаже, а она поселилась на двадцать четвертом. Раньше она жила вместе со свекром при храме, но из главного храма секты прислали нового настоятеля, поэтому свекровь перебралась сюда. Живет одна. Ей сейчас шестьдесят три. К слову сказать, моему мужу сорок. И если ничего не произойдет, в следующем месяце исполнится сорок один.

«Свекровь, 24-й этаж, 63 года, мужу 40, “Меррилл Линч”, 26-й этаж, район Синагава» — записал я в блокноте. Она терпеливо ждала, когда я закончу.

— Свекровь после смерти свекра начала страдать неврозом тревоги. Особенно симптомы обостряются в дождь. Пожалуй, из-за того, что свекор погиб в дождливую ночь. Такое с ней случается нередко.

Я слегка кивнул.

— Симптомы обостряются, и у нее словно ослабевает болт в голове. Тогда она звонит нам. И либо муж, либо я спускаемся к ней на два этажа, чтобы побыть рядом. Можно сказать, успокаиваем или отвлекаем разговорами… Когда муж дома, идет он. Когда его нет — я.

Она сделала паузу, ожидая моей реакции. Но я молчал.

— Свекровь — человек неплохой. Я ни в коем случае не имею ничего против ее характера. Просто она немного нервная и за долгие годы привыкла полагаться на других. Надеюсь, вам в целом понятна ситуация.

— Думаю, что да, — ответил я.

Она быстро положила ногу на ногу и ждала, пока я что-нибудь запишу в блокнот. Но я на этот раз ничего записывать не стал.

— Телефон зазвонил в десять утра. В воскресенье. В тот день тоже шел сильный дождь. Позапрошлое воскресенье. Сегодня среда. Выходит, десять дней тому назад.

Я бросил взгляд в настольный календарь.

— Воскресенье было третьего сентября.

— Да. Действительно, третье сентября. В десять утра раздался звонок от свекрови, — сказала она. И закрыла глаза, будто что-то вспоминая.

В фильме Альфреда Хичкока в такой момент экран бы дрогнул и началась сцена воспоминаний. Но это не фильм, разумеется, флэшбэка не последовало. Вскоре женщина открыла глаза и вернулась к повествованию.

— К телефону подошел муж. Он собирался в тот день на гольф, но еще с ночи погода испортилась, поэтому он никуда не поехал. Не полей в тот день дождь, и такая ситуация наверняка бы не возникла. Хотя, разумеется, все это из разряда предположений.