Харуки Мураками - Токийские легенды (Tokyo kitanshu)

— Понятно. Извините, что отнял у вас время.

— Порой мы не нуждаемся в словах, — сказал старик, похоже не услышав меня. — Но, с другой стороны, слова, я убежден, постоянно нуждаются в нашем посредничестве. Не будь нас, не будет смысла их существования. Разве не так? Они станут словами, непроизносимыми вечно, а непроизносимые слова уже не слова.

— Именно так, — сказал я.

— Это тезис, над которым стоит размышлять снова и снова.

— Как над катехизисом дзен-буддизма.

— Именно, — кивнув, ответил старик. Докурив сигарету, он встал и направился к себе.

— Ну, будьте здоровы, — попрощался он.

— До свидания.

Когда я поднялся на лестничную площадку между 25-м и 26-м этажами в пятницу в третьем часу дня, там на диване сидела и разглядывала себя в зеркале маленькая девочка. При этом она что-то напевала. По возрасту — едва поступила в начальную школу. В розовой маечке, коротких джинсах, с рюкзачком за спиной и панамой на коленях.

— Здравствуй, — сказал я.

— Здравствуй, — прервавшись, ответила она. Признаться, я бы с радостью присел рядом, но не

хотелось сомнительно выглядеть в глазах случайного прохожего, и я завел разговор издали, прислонившись к стене возле окна.

— Уже из школы? — поинтересовался я.

— О школе и слышать ничего не хочу, — заявила она. Вполне безапелляционно так заявила.

— Ладно, о школе не буду, — ответил я. — А ты в этом доме живешь?

— Да, живу, — сказала она. — На двадцать седьмом.

— И что, ходишь вверх-вниз по лестнице?

— Просто в лифте воняет…

— И поэтому ты ходишь пешком на двадцать седьмой?

Девочка убедительно кивнула собственному отражению.

— Ну, не всегда. Время от времени.

— А ноги не устают?

Девочка на мой вопрос не ответила.

— Дяденька, а знаешь, из всех зеркал в доме тут отражение самое красивое. К тому же совсем не такое, как у нас дома.

— И чем же оно отличается?

— Смотри сам! — сказала она.

Шагнув вперед, я повернулся к зеркалу и некоторое время разглядывал в нем собственную фигуру. После ее слов мне действительно показалось, что мой облик в этом зеркале самую малость отличается от отражений в других. В этом Зазеркалье я выглядел чуточку упитанней и слегка оптимистичней. Скажем, словно только что налопался горячих оладий.

— Дяденька, а у тебя есть собака?

— Нет, собаки нет. Есть аквариум с рыбками.

— А-а, — протянула она. Но рыбки, похоже, ее не интересовали.

— Любишь собак? — спросил я.

Не ответив на мой вопрос, она задала другой:

— А дети у тебя есть?

— Детей тоже нет.

Девчушка посмотрела мне в лицо подозрительно:

— Мама говорит, что с бездетными мужчинами разговаривать нельзя. Среди них, по вероятности, много людей со странностями.

— Совсем не обязательно, но… с посторонними мужчинами действительно нужно быть внимательной. В этом твоя мама права.

— Но ты же не со странностями, да?

— Думаю, нет.

— Пиписку ни с того ни с сего не показываешь?

— Нет.

— Трусики маленьких девочек не собираешь?

— Нет.

— А что-нибудь вообще собираешь?

Я на миг задумался. Вообще-то я коллекционирую первые издания книг современной поэзии, но об этом здесь упоминать бессмысленно.

— Ничего особенного. А ты?

Она тоже немного подумала. Затем несколько раз помотала головой.

— Пожалуй, тоже ничего.

И мы на некоторое время замолчали.

— Слышь, дяденька, а что ты больше всего любишь в «Мистере Донате»?

— «Старомодный», — тут же ответил я.

— Не знаю такого, — сказала девчушка. — Странное название. А мне нравится «Теплая луна», там… «Сливочный заяц»…

— Не слышал ни о том ни о другом.

— …с начинкой из желе и сладкой бобовой пасты. Вкусня-атина! Только мама говорит, если есть много сладкого, будет плохо с головой, и покупает их редко.

— Должно быть, и впрямь вкусные, — сказал я.

— Дяденька, а что ты здесь делаешь? Вчера тоже приходил, да? Я тебя заметила.

— Ищу здесь кое-что.

— А какое оно — это «кое-что»?

— Сам не знаю, — честно признался я. — Пожалуй, похоже на дверь.

— На дверь? — переспросила девочка. — На какую дверь? Двери тоже ведь бывают разные. По форме и цвету.

Я задумался. Хм, какой она формы? А цвета? Странно — до сих пор мне и в голову не приходили мысли о форме и цвете дверей. Чудной разговор…

— Не знаю. Какой она может быть формы и цвета… А может, она и вовсе не дверь!..

— Или похожа на зонтик?

— На зонтик? — теперь уже переспросил я. — А что, вполне может быть и зонтик.

— Но зонтик и дверь — они такие разные: и по форме, и по размеру, и по предназначению.

— Верно — разные. Но я с первого взгляда, не сходя с места должен понять: во, это как раз то, что я искал. Будь оно зонтиком, или дверью, или пончиком.

— Хм… А ты, дяденька, давно это ищешь?

— Очень давно. Начал, когда ты еще не родилась.

— Вот что! — воскликнула девочка и, разглядывая собственную ладонь, о чем-то вдруг задумалась. — Давай я буду тебе помогать? Искать…

— Буду очень рад, если поможешь.

— Одним словом, нужно искать дверь, или зонтик, или пончики, или слона… или что-то в этом роде, так?

— Именно, — ответил я. — Но понятное с первого взгляда: вот оно!

— Здорово! — обрадовалась девочка. — Но сейчас мне надо идти: у меня сегодня балет.

— Тогда пока, — сказал я. — Спасибо, что поболтала со мной.

— Это… скажи еще раз, как называются твои любимые пончики?

— «Старомодные».

Нахмурив лоб, девочка несколько раз повторила про себя: старо-модные, старо-модные.

— До свидания, — сказала она напоследок.

— До свидания, — ответил я.

А она встала с дивана и, напевая себе под нос, поднялась по лестнице и пропала из виду. Я же, закрыв глаза, опять вверил себя течению времени, бесцельно его убивая.

В субботу позвонила заказчица.

— Муж нашелся, — выпалила она. Без приветствия и прочих церемоний.

— Нашелся? — переспросил я.

— Да, вчера днем. Позвонили из полиции. Его обнаружили спящим на скамейке в зале ожидания вокзала Сэндай [10] Около 360 км от Токио. . Без денег, без документов. Благо постепенно вспомнил имя, адрес и номер телефона. Я сразу поехала в Сэндай. Без сомнения, это он.

— А каким он образом… в Сэндае? — поинтересовался я.

— Он и сам не может понять. Говорит, очнулся — лежу на скамейке вокзала Сэндай, а дежурный по станции трясет за плечо. При этом совершенно не может вспомнить, как без гроша в кармане оказался там, где и что делал целых двадцать дней, каким образом питался…

— Во что он был одет?

— В чем вышел из дома. За двадцать дней отросла борода, похудел на добрых десять кило. Где-то потерял очки. Я вам сейчас звоню из больницы Сэндая. Муж здесь проходит медицинское обследование: томография, рентген, психиатрическая экспертиза… Врачи сказали, что головной мозг работает нормально и физическое состояние опасений не вызывает. Обычный провал памяти. Как вышел из квартиры матери, как поднимался по лестнице — помнит. Что было дальше — нет. Но, во всяком случае, надеюсь, завтра сможем вернуться в Токио вместе.