Владимир Лорченков - Клуб бессмертных

Например – первым бросил вызов богам не я, а Прометей.

Чем это закончилось для бедолаги, все мы знаем. Поэтому я никогда не рисковал повторить его подвиг. Зачем? Для меня имеет смысл лишь то, что принесет благо Итаке. Нет, это не общественное благо, о котором так любил рассуждать Аристотель. Я говорю о моем, личном, благе. Ведь Итака была моей.

Еще одна неточность: мы всегда воспринимали человека как центр мироздания. Конечно, это не умаляло нашего страха перед богами. Но то был не страх перед отцом. Мы, эллины, были эгоистичны, жизнерадостны и крепки телами. Если бы не боги, все было бы отлично. Говорю это вам лишь сегодня. В то время после подобного утверждения можно было сразу класть монетку в рот. Для оплаты транспортировки через Стикс.

Сейчас, когда я занимаюсь вполне легальным бизнесом в Молдавии – мы отправляем чернорабочих в Турцию, Испанию, Россию и Португалию, – мне приходит на ум довольно точное сравнение.

Боги крышевали Элладу, как жестокая банда рекитиров.

Сравнение очень точное. Единственное, что отличало от нас богов – выдающиеся физические возможности. Они могли передвигаться с огромной скоростью, у них была недюжинная сила, наконец, боги были неуязвимы. И все это, заметьте, без «мерседесов», вертолетов, автоматов, спортзалов и бронежилетов. И как настоящие бандиты, боги всячески превозносили свое превосходство. Да и бандитам до богов было далеко.

Небожители Эллады были настоящими фашистами.

Физическую немощь и чрезмерное увлечение искусствами они презирали. Аристотель, Платон, геометры и физики – все это будет позже. В эпоху угасания Эллады. В своем расцвете она принимала только тело и его великолепные возможности. Мои современники, как и боги, терпели из творцов лишь скульпторов – те увековечивали совершенные физические формы. Ну, и еще Гомера. Но он как раз и явился предтечей упадка Эллады. С тех пор как Фриних написал первую пьесу Афин, город потерял единство.

Как только слово дали поэтам, страна начала вырождаться.

Говорят, последним поэтом Средневековья был Вийон. Сомневаюсь. Скорее, он был первым поэтом Возрождения. Ведь после него Европа и стала приходить в упадок, который длится до сих пор. О боги, дайте мне воды, от жажды умираю над ручьем я…

В том-то и состояла ирония судьбы, что я – последний герой догомеровской эпохи – лично дал приют этому самому слепцу, который похоронил мою Элладу. Элладу героев, богов, приключений и бездумных войн сменила расчетливая Эллада торгашей, бившихся с персами за рынки сбыта в Малой Азии.

Вас интересует, где же я провел эти двадцать лет?

Ну уж точно не странствовал. А остальное – не вашего ума дело. Итак, Гомер и Итака. Уж в чем слепец не ошибся, так это в моих умственных способностях. Я действительно был необычайно хитер, и смею надеяться, эта черта моего характера сохранилась. Да, меня сумели вытащить на войну, но пробыл я там ровно полгода. К сожалению, то, что мне довелось увидеть под стенами Трои, вовсе не походило на ту войну, к которой мы привыкли. Для нас, островитян, война была делом увлекательным. Мы приплывали к побережью, угоняли скот, сражались от силы день с защитниками, разоряли подвернувшуюся под руку деревню и спешно отплывали. Вот это была война, черт побери!

Осада Трои на войну была мало похожа.

Шок, который мы – я, и мой отряд – пережили, когда очутились под Троей, сопоставим с шоком, испытанным Европой от Первой мировой войны. В 1914 году началась новая военная эра. Оказалось, что солдаты противоборствующих армий могут годами сидеть в окопах, расположенных напротив друг друга в ста метрах, и потихоньку обзаводиться вшами. Если бы кто-нибудь из ветеранов осады Трои дожил до Первой мировой, он бы не удивился. Троянская война стала первой военной операцией, когда люди не бились, чтобы потом разойтись, а долго, тупо и методично убивали друг друга, сидя в окопах. Да, конечно, у нас были окопы. А где еще, по-вашему, мы могли бы спрятаться от стрел, которыми нас осыпали троянцы?

К счастью, для меня это длилось недолго. Нет, свой отряд я оставил под Троей. Исчезновение Одиссея – это куда ни шло. А вот пропажа целого полка нанесла бы непоправимый ущерб моему имиджу. Настолько непоправимый, что осаду с Трои сняли бы и экспедиция отправилась бы на Итаку. А так они подумали, что меня убили в какой-то стычке и тело пропало. Они даже справили по мне поминальную тризну. Вот идиоты! Да-да. Называйте это так, если хотите. Я дезертировал.

Отряд мой, как оказалось, за двадцать лет осады был уничтожен полностью. Поэтому мне пришлось придумать красивые легенды о Циклопе, водоворотах, Сцилле и прочих, чтобы как-то объяснить их невозвращение на родину. Попросту объявить, что люди погибли на войне, все до единого, я не мог. Это бы вызвало много ненужных вопросов: почему я не погиб вместе с ними, где их добыча, положенная родственникам, ну, и тому подобное. В результате родственники моих солдат (и мои подданные) удовлетворились пустышкой, которую я подсунул им, используя необычайный талант Гомера. Надо признать, слепец им обладал. Тем лучше. Я выводил его на террасу замка, нам приносили вино, и он слушал мои небылицы.

Примерно так и была написана «Одиссея».

Эй, послушайте, это совершенно неважно, где я был все эти двадцать лет, неважно, понимаете?

Экие вы назойливые. Так о чем я? Ах, да. Как была написана «Одиссея». А вот так: я рассказывал Гомеру о своих выдуманных приключениях, а слепец на следующий день диктовал текст писцам. Естественно, это уже были не мои слова. Гомер был большой путаник и постоянно перевирал мои враки. Мне наплевать, лишь бы история звучала красочней и невероятней.

– Одиссей, расскажи мне, – попросил Гомер, – о том, как ты сумел избежать гибели, когда сирены звали тебя.

– Разве я не говорил об этом? – Я едва сдерживал смех, но слепец этого не чувствовал.

– Да, царь. Сирены.

Он вообще был погружен в себя, этот Гомер. Неудивительно. У меня порой складывалось впечатление, что все греки погружены исключительно в себя. Боже, как вам потом наврали о них. «Жизнелюбивые, интересующиеся прежде всего внешней стороной мира». Дальше всех пошел Розанов – нет, на Олимп его не пустили, но я перекинулся с ним парой словечек у переправы. Тот придумал «субъективный взгляд на мир» иудеев и «объективный», соответственно, эллинов. Он очень ошибался. Больших эгоистов, чем эллины, трудно себе представить. Внешняя сторона мира интересовала нас постольку поскольку. На самом деле мы были углублены в себя. К примеру, Гомер. Странствия Одиссея не представляли для него никакого интереса. Гомер лишь жаждал, воспользовавшись темой произведения как предлогом, показать себя во всем великолепии поэта. Вы понимаете, что я хочу сказать. Да-да. Гомер был занят только собой.