Владимир Лорченков - Большой куш

– Гм, – говорю я. – Ты своими глазами видела?

– Я видела, как девочка заходит с ним в павильон, а выходит с мутным взглядом в примятой одежде, блестящими губами и раскрасневшаяся. Не раз видела.

– Но как?! – поражен я.

– Пару из них я определила. Дай мне сигарету. Прикури. Спасибо. Так вот, парочка – это из соседнего района, где общежития.

– Да, – говорю я, – наш кишиневский Гарлем. Допускаю.

– Еще одна выглядела как бродяжка, – перечисляет Лена, взмахивая красным огоньком в длинных пальцах, – а вот две-три были явно, что называется, из приличных семей.

– Но?.. – недоумеваю я.

– Всякое случается в жизни, милый, – говорит Лена, – и они в любом случае жертвы, а он насильник. Возможно, он кого-то покупал, кого-то шантажировал, кому-то угрожал. Поверь мне. Есть тысяча и один способ заставить маленькую девочку пойти с Плюшевым Другом в пустой павильон и заставить ее там сделать чмок-чмок. Как минимум. А если ей уже встречалась пара таких умников, то можно и совершенно безбоязненно не ограничиться только лишь чмок-чмок, а провернуть еще и чпок-чпок. Возражения?

– Никаких, – смеюсь я, подняв руки. – Дальше.

– В общем, я вычислила его, – говорит Лена, – но доказательств у меня не было, потому что он не совсем уж дурак. Девочек водит в заброшенный павильон, напялив на себя костюм. Пару раз в Снупповом костюме был, один – Сказочным Принцем, разок – Мушкетером. Но я по походке и осанке определила. К тому же в те дни, когда я его видела в том или ином костюме, работник, который в нем ишачит, отсутствовал.

– Ого, – с уважением говорю я. – Ты прямо детектив.

– Ну, не совсем, – выдыхает Лена дым носом, – потому что когда я поняла, что директор парка педофил, грязный, чтоб его, педофил, я не пошла в полицию и не отнесла заявление. Не обратилась в Комитет Защиты Прав… как там дальше? Не забила тревогу. Не сделала почти ничего.

– Почти?

– Да, кроме того, что устроилась сюда работать.

– То есть, – медленно говорю я, – ты устроилась на работу, чтобы…

– …проследить за этим козлом, получить доказательства, прижать его к ногтю, ну, или к стене, выбирай, что нравится, – продолжает Лена, – и начать его шантажировать.

– Ага, – киваю я. – Мы можем попросить у него кучу денег.

– Нет, милый, – улыбается она. – Деньги, они как снег. Тают. Сколько их ни есть, всегда тают. А мы можем попросить у него то, что постоянно производит кучи денег. Сам парк аттракционов.

– Ого, – говорю я. – Ничего себе размах.

– Конечно, а почему нет? Это несущественно при постановке вопроса «или в тюрьму навсегда?».

– Верно, – соглашаюсь я. – Мы получаем парк и сдаем его в полицию.

– Нет, что ты, – снова улыбается она, – что мы скажем? Вот педофил, у которого мы шантажом отобрали бизнес, возьмите-ка его за задницу так, как он брал за нее девочек, которым нет еще шестнадцати, ага?

– Да, – говорю я, – но тогда получается, что…

– …что мы получаем парк на наше имя, все: все активы, все деньги, все счета, все оборудование и, что самое главное, землю, – продолжает за меня Лена, – а взамен отпускаем нашего жизнелюбивого поклонника современного менеджмента и корпоративных гимнов на пенсию. Отпускаем с почестями, устраиваем прощальную вечеринку, дарим вазу. Все должно быть как по маслу. И он уходит. Варить себе кашку, гулять по утрам с собакой в парке, читать свежую прессу в муниципальной библиотеке…

– …гоняться за малолетними девочками в парках, – угрюмо заканчиваю я.

– Это уже не наши проблемы, милый, – говорит Лена.

В лунном свете ее лицо выглядит чуть менее полным, чем оно есть на самом деле. Подбородок заострился, и глаза блестят, как у кошки. Я прекрасно понимаю, что ее воля в сравнении с моей – как Мохаммед Али в лучшие его годы на ринге с одноруким пожилым диабетиком. Да и, в конце концов, все это действительно не мои проблемы. Я киваю.

– Отлично, – говорит она, не отрывая от меня глаз. – И еще я хочу, чтобы ты начал писать пьесу. Ну, или сценарий шоу. Как тебе угодно.

– А это еще зачем, ведь мы…

– Нужно глядеть не на один шаг вперед, милый, – терпеливо толкует она мне. – Ты думаешь, мы срываем куш и все, отдыхаем. Как бы не так. Это все равно что отхватить магазин в разгар сезона. Ну, получишь ты его, и? Нужны ведь и товары. Оборот.

– Да, – я, кажется, начинаю понимать.

– Мы не просто отхватываем парк, но еще и снимаем огромные сборы. Но для того нам на самом деле нужно хорошее шоу. И напишешь его ты. С энтузиазмом.

– Потому что напишу его для себя, – заканчиваю я.

– Правильно, – улыбается она, и я чувствую себя хорошим учеником.

Встаю, подхожу к ней и тяну за плечи наверх. Сажаю на подоконник. Вхожу и чувствую себя победителем. Крутым парнем. Да уж. Пора.

Только такие Белоснежке по нраву.

– Матушка Енотиха, здравствуй!

– Привет, малыш, ах-аха, привет масипусенький, привет, мой мааа…

– Мама, мама, а почему Матушка Енотиха говорит как дядя?

– Малыш, ты что-то спутал, милый. Ты явно что-то спу…

– Говорю тебе, она говорит как дядя!

– Послу…

– Ну, что ты, малыш, разве Матушка Енотиха, разве твоя любимая Матушка Енотиха, разве она может бы дя…

– Да, да! Ты же все это говоришь мне голосом дяди, дядя! Какая же ты Матушка Енотиха?! Матушка Енотиха тетя! Тетя!!! А ты дядя!

– Но послушай, малыш, ведь часто бывает так, что тетя говорит голосом дяди, и на…

– А я хочу, чтобы Матушка Енотиха была тетей! Проваливай из тела Матушки Енотихи, ты, гадкий дядька!!!

– Малыш, послушай, малыш, хочешь, я спою тебе песенку и ты сразу поймешь, что я тетя? А? Матушка Енотиха. Тетя. Твоя любимая Матушка Ено…

– Не надо песенку! Я все равно тебе не поверю. Получается, это такой же фокус, что и с Дедом Морозом?

– Дед Мороз есть, малыш, ну, что ты.

– Деда Мороза нет! Есть только дядя Гена, который напялил на себя твой красный халат и мочалку на лицо! Я знаю, я все видел!

– А пото…

– Да-да-да!!! Я все видел!!! А еще он с тобой лежал в кровати, я видел!!!

– Ма…

– Послушайте, утихомирьте-ка вашего мальца, поч…

– Не смейте со мной так разговаривать! Не смейте хамить малышу! Или я сейчас администрацию вызову.

– Мамочка, мамочка!!!

– Малыш, слушай, я пою!

– Малыш, слушай, он поет!

– Ладно, я слушаю.

Я становлюсь перед маленьким шантажистом и начинаю делать гимнастику. Руку вверх, вторую руку вверх, руку на бок, вторую на бок. Дрыг-дрыг ногами. Обычные танцы девчонок с пуфиками на руках. Проблема в том, что я мальчишка. Лет тридцати, без пуфиков и в огромном, адски жарком – сегодня в городе плюс тридцать четыре по Цельсию, и здесь остались только такие психи, как этот малыш и его мамаша, – костюме Матушки Енотихи.

– Раз-два-три, раз-два-три, – тонким голоском пищу я, – свои руки подними, раз-два-три…