Дмитрий Волчек - Девяносто три!

"ЗР утверждает, что Oro Ibah Aozpi и есть три великих тайных имени, обретенные на вертикальных линиях облатки. Имя элементарного короля, напротив, было получено из водоворота букв в центре. Верно ли я понял, что д-р и Работник считали O! I! A! именем короля?"

Вот что, парни, занимает нас больше всего. Студент выбрил голову, белая веселая кожа на фоне зеленой звезды (предположим, нарисовали на стене вокзала, в обоссанном уголке — там, где склад асбеста). Алхимический дракон корчится в тынском колодце. Малькут! Проснуться и увидеть его рядом, дрожащего во сне, избитого кем-то из стражников. Лавина нежности сносит позднего велосипедиста, ломает хребет, выворачивает кости. И вот он на прибрежной скале, а пудель элементарного короля лижет сонные раны.

Еще великое наслаждение: купить р-ю с-ю., превратить в паскудного шута, играть с ним, как с канарейкой: менять местами абзацы, искажать слова, вывинчивать микрофон.

Я счастлив оттого, что могу плевать вам в рот. Вы хотели перейти мост, не запачкав башмаки, теперь будете ползать в гнусной жиже, облепленные коленчатыми червями.

Но это так, между прочим. Фон Зеботтендорф переворачивает гордую страницу. С утра, когда голова полна трелей эфира, полезней всего прочитать главу из "Секретов рун". Для лучших очертаний. «Esiasch», — опасное слово Баррона. Пиявки, крендель и фаянсовый таз. Девяносто три раза нажал на (s)Аve.

Дольмены, следы происшествий, обсерваторий, пожаров. Всюду труха, пепел, объедки, зажаренный пластик. "Я прочитал Liber 418 всего лишь раз, да и то искал упоминания о пирамидах". Он думает, что норны высасывают мозг. Не совсем так. Технология: выключать точки, девяносто три в минуту. Постепенно забываешь формы глаголов, имя элементарного короля, число страниц в серебряной книге, год казни Нового Ирода, место рождения Жана Донета, первое слово Велиара, вкус проколотой губы, запах крестьянского сына, попавшего в петлю обстоятельств. F знал суть всех вещей. Мы прибыли в столицу утром 31-го апреля, когда все было почти что кончено. Провалившийся в мертвую реку мост, школьник в женском пальто, раздавленный пулемет, кирпичная пыль.

Форпост ликвидационной комиссии. Боль чуть выше правого виска, мухи в затылочной кости. Излучение от телефонной трубки. Парни, жадно жравшие фасоль, где они теперь? Вывернули наизнанку.

Такую музыку никто не станет покупать, вытекла энергия. Понемногу превратился в ядоносный шип. Плакал на ступеньках, приобщившись к зеленой богине, тонущая ухмылка. Драгоценный гость из Вевельсберга.

Находка строителей: гроб под плитами в правом приделе, скелет лицом вниз, ноги связаны, три железные скрепы там, где когда-то лепетал кишечник. Швырнул газету на асфальт, мудаки ничего не понимают. Это, это…

Крестьянские дети ловят рыбу в тусклом пруду. Ни один не научится говорить по-немецки, ни один не увидит лакированное седло, ни один не поедет отдыхать на Красный остров, всех их убьют хирурги, отрежут им хуи, вспорют животы, скормят кишки собакам. Но об этом ни слова, тайна.

Дрожит наперсток. Продолжить?

— No. No means no.

— Well, from the mainstream standpoint, that would be the Aethyr Wor… Personally I think that the first 18 Calls are also to be used in this fasc… The only thing that ever made me throw up was herbs that have this specific side effect, like Hawaiian woodrose.

Remove his vocal cords. Шелест венецианской болтовни. Жулик из Бергамо, жулик из Кордовы, жулик из Восточной Моравии, нет спасения. Эти люди привыкли к крови, им недостаточно наших плясок. Крошечная москва дрожит под лунным сапогом. Как же ты занимаешься проституцией, если у тебя фимоз, иди к врачу, кретин. Приведи своего брата, племянника, сына, сделай же что-нибудь.

Д-р закрывает дверь, но детские вопли пролезают в скважину, словно зубная паста. We can feel. Работник: его глаза, его талия, его сапоги, его хитрые искры. На конюшне, в сокровищнице, в палатке. Бедра верного друга. Пальцы верного друга. Колокольчик верного друга.

"Какая-то нечисть". 1438–1938. Меняют буквы в словах, ломают будильники, высасывают жир (пиштако). Хочешь знать, сколько стоили эти складки?

Развернулся, схватил печать короля Бабабела. Расколотый пюпитр. "Свиньи, вы хотели меня запугать. Но вот уже вздымаются плиты, зеленая слизь сочится из трещин, жужжит пила, подставляй пальцы, висок, плечи. Я изуродую вас, выжму черные капли, растопчу. Думаете, я пришел заказать паркет, думаете, я выбираю вино, думаете, я рассматриваю рисунок на обоях? Нет, я пришел вас зажарить, вырвать печень, откромсать бритвой уши. На стене будет написано вашей кровью: H-r S-r, а потом "Свиньи! Свиньи! Свиньи!" — потому что вы свиньи, потому что вы свиньи, потому что вы свиньи. Ле-олам. Аминь".

Посланы испытания: встречи с ненужными людьми, горчичные хлопоты, приобретение шкурки. Свидание с хынеком-штрих, мазь в потусторонних кишках. Поездка в дрезден: подъем в семь утра, листерин разъедает язык, шестьсот единиц, больше не берет, шайзе. "He failed", — вышел, покачиваясь от горя, из кабинета языкознания, где проходило судилище. Будет кастрирован повстанцами.

Связка ненужных детей. Волочит по набережной, как каннибал блокадные санки.

— Что? Что вы с ними делаете?

— Да очень просто. Убиваем на хуй.

Перечитал снова, нет, так и есть: «Свиньи». Петлистый почерк хирурга. Селеста, ты хорошо придумала.

Он просит: запиши. "Мы оказались в картонной комнате, всюду эти загогулины, человечки, вроде как картины пердурабо. Не до смеха. Ничком парень в черном тряпье, даже не парень, а просто куча навоза. Умирающая машина для поглощения секреций. Пределы падения: нет никаких пределов. Просто лежал, не шевелясь. Покажу тебе, как мы тут и что. Вывернуть свою жизнь наизнанку перед одним из них: вот, погляди, что мне дорого больше всего. Можешь разодрать в клочья, закачать мне смертельный сироп. Потом поехали в пустой бар, лакричные лампы. Это Джек, мой экс. (Выебать парня по имени Дж., электростанция тщеславия). Просто Джек, demon.co.uk. Ссорились в автомобиле. Джинсы, выпуклые там, где надо. Жидкость в стопке, уж не наркотик ли? Просто шот, выпей. Их старые непонятные разговоры, грязь осталась в бороздах. Типа: сволочь, вернись. Падает ртуть. Стрелка вверх, вверх, вверх, к торговому порту. Пчелиный путь трамвая (он хотел завалить наш мини!). Жалобная песнь турка: "и белый, белый порошок". "Стоило мне появиться, старая сволочь тут же заторопилась домой. С глаз долой, деревенская гнида. Пусть исчезнет. Не хочу его больше видеть". Поцеловал королевскую печать.

Микробы, поселившиеся в крикливом итальянском дерьме. Микробы, поселившиеся в подводном китеже. Микробы, поселившиеся в дохлом море. Наша биография, наши хитрые вопли, наши фаланги, наш народный танец, наши пулеметы. Сперма наших летчиков, сперма наших космонавтов, сперма наших каскадеров. Слышал, как стучат деревянные башмаки, как путается пламя факелов в хищных глазах?