Дмитрий Волчек - Девяносто три!

Шато Нового Ирода. Здесь происходит третье магическое кровотечение.

Запутались в календаре желаний. Поиск водорослей, тенебре маре, пальцы утопленника дергаются в сетях. "Как заяц". Крапленая карта, вздувшиеся булавочные уколы, наследница попала под дождь в магометанской беседке. Проходят два господина, говорят чуть слышно.

— И потом он крикнул: "Ты предал меня, Хаусхофер"…

Собеседник корчится, осока хохота. F. в Бергхофе, голова злоумышленника отрублена, провода залиты водой. Близится 9-е ноября, неделя мертвых на исходе, грядут воскресение, сдоба и пироги. Намажем медом бритый затылок молодого суконщика, будем смаковать.

— Тебе понравилось? — интересуется готовый на все. Нюхнул свой порошок, теперь не может уснуть, горячая грудь; ущипнешь, — он дергается, как чимкентская эфа. Скрип тайных пружин. "Позвони в субботу".

(Видишь ли, я не могу больше туда-сюда, я хотел бы договориться с постоянным мальчиком, чтобы). Он кивает, развернуты штабные карты, "как ты любишь кончать?", красный флажок воткнут в среднерусскую возвышенность, строительство блиндажа. Их оставили наедине в шикарной пещере, проверяли на сноровку, кто лучше перетрет сталагмит. Десять дней на гранатовом соке, молекулы непоправимо меняются. Плотность! Прибавить плотность! Вылез, споткнулся, упал. Пчелиные дела, угольник входит в переносицу, корежит перегородки. Приближение пиштако, смрад его желудка. Здесь кипит работа: вагонетки, кирпичи, раствор, детские кости на гремучих носилках. "Еще не готовы к торжеству". Главная история: незавершенное расчленение сыновей. Отцы совещаются в прозрачной палате, потрошат желудки, дробят спицами липкие комья. Мгновение, стиснутое звенящей рябью восторга: нашлась целебная пружина! Парни поднимают полог: дышать холодным паром, курить, целоваться.

Второстепенная работа, вызов пришельцев: Amalantrah. Существо с дынной головой, мистер лэм, на него надо пялиться четыре часа, пока не проникнешь в яичную утробу.

1 октября 1917 г. — встреча в Нью-Йорке с М-Широкие-Плечи. Наблюдали мальчика и короля, их запретные игры. Укусы и царапины после сеанса.

Оторвал страничку, скомкал, бросил на пол. Календарь желаний. Завтра поедем в иной Бергхоф, притаившийся в расщелине, под грязной водой. Выебем кого-нибудь. А на сегодняшний вечер: мигрень, прерывистый сон о кознях медвежьей столицы, расплавленная хулиганами белая кнопка, школьник с кровоподтеком на скуле, телефон, напрасно пищащий в кармане куртки.

Просто callboy, его ненасытные позывные, не хватает денег на листья травы. Три сольдо, брошенные на мокрую простыню. Аванс от бультерьера, засевшего в чужой конуре.

"Отрубленный Бог", сангина (деталь).

Взял брошюру, валявшуюся на грязной кровати, "j'ai pas sommeil". На обложке — парень, распятый на снеговике, торчит азиатский хуй, лает белая-собачка-красный-ошейник, простая надпись: No mercy. То, что нам уже объясняли когда-то, прикладное природоведение. "Так кто такой Уильям Хиггинс?"

За каких-то триста франков можешь делать с ним что угодно. Только не увлекайся. Ну ладно. Два пальца вверх, потом к запястью, к горлу. Улыбнулся, прикрыл дверь. Волшебный Д-р.

26 октября 1440 г. — аутодафе.

Поленница. Возникла вроде бы ниоткуда, укрепилась, как посмертный размер ноги. В песках зреет спермоточивый корень, куцые глаза без ресниц. Ноябрь 1437, два детских скелета обнаружены в замке Machecoul, валеты отнекиваются. Баррон не дает о себе знать. Водянистая боль в груди, словно изогнулись рельсы. A dog returns its vomit.

Утром сливовый леденец, сон о больных подростках. Обитали в приюте для безнадежных калек. Вероятно, в журнале «S-n» гневные признания выжившего: их вывели в цветник на прогулку и расстреляли, с трех сторон гигантская клумба окружена автоматчиками, четвертая — свободна, там никудышный парк, фанерные вагоны, но добежать невозможно. Дети рвут львиный зев, sweetgrass, смеются, корчатся, утихают. Пули вспарывают землю, черные брызги.

Один (Serpent, Destroyer) уцелел. Он в глупой времянке, скверно прилажены доски, пыль корчится в июльских лучах. Предположим, утро. Обычная прогулка, и вдруг этот расстрел. Коварный замысел. Хотят избавиться от никчемных фриков, ничего удивительного, какого хуя подкармливать отребье.

Шум у входа. Беглец ползет за ящик с рассадой. Это, предположим, домик садовника. Верно: лопаты, грабли, жухлая трава прилипла к уставшей тяпке.

— Итак, евреи.

Бодрый голос, серебряная пряжка, тонкое кольцо на безымянном пальце — мышь, пожирающая гадюку.

— Понимаете, профессор, в Вевельсберге опасаются, не проломим ли мы скорлупу.

— Баррон, кажется, благосклонен.

Прошли, голоса утихли.

— Можешь называть меня Hynek.

За его спиной стоит мальчик лет десяти, смотрит с улыбкой. Такой же уродец. Выживший бросается к нему, магнетизм.

Hynek расстегивает рубашку: одной руки нет, вместо нее — странная закорючка, будто бы поросячий хвостик, только в девяносто три раза толще. Такие бывают у веселых горошин. Мутанты, они любят друг друга, они пьют липовый отвар, они плачут, они боятся. Отец мальчика — садовник. Приходит, сокрушается, говорит о возмездии. Майка в полоску, простые руки.

Но вот же оно. Исполинский бомбардировщик берет курс на северо-восток. Грязь выплескивается из жерла, бордовые потоки. Залить всё, возвести стерильные города, фильтровать воду, очистить воздух. Для посвященных его цвет — синий и золотой. Смотреть на лицо лэма, как на священный экран, искать трещинку в яйце, тайный рычаг, скрытый от шпионов. Сходили на выставку, обнюхали каждый узелок, ничего не узнали. Success is thy proof. Семь опасных лучей тянутся в Чикаго, шрамы под левым глазом, укус черной змеи, притаившейся на южно-мичиганском проспекте. Quimbanda, sodomitic sorcerer, барабан из шкуры ариеса, насечки на предплечьях, белые глаза, ненасытные мускулы. Внедряйся! Скорлупа трещит, пылает магма. В день последнего солнцестояния собрались в Экстернштайне: "Что делать с симовым коленом?" Предложение Г. - мадагаскар. Луч вспыхивает в дыре, потом еще один, друг за другом все семь — благословение.

Откашлялся, глотнул кофе. Никаких следов укола.

А там, за рамой пришпилена незаметная бумажонка. Тайнопись, но расшифровать легко: "На хуй никому не нужен. Сдохнешь, как пес. Ле-Олам. Аминь".

Позывные элементарного короля. На что способны матросы? Ослепить, разорвать барабанные перепонки, отбить обоняние, покрыть кожу змеиной коркой. Три уровня защиты, не преодолеть. Засохшая сперма на военно-полевом атласе, желтые разводы. Родился младенец со стручком перца во рту (перед зачатием бесновались в суринамском ресторане).

Это другое сознание, ты понимаешь, другое. Им в жопу запихивают кегли, видел? Кегли? Ну да, и такие кожаные пробки тоже. Там хуй знает что творится, какая-то белиберда.