Андрей Швед - Веник Самураев

***

– Ты читал «Норму»?

– М-м-р-р-х-х-х, – рот пересох, и я не мог говорить. Я кое-как буркнул в темноту: – Оваи, дуа! Читал… и че?..

Что-то подсказывало мне, что вопрос задала именно «дуа», а не «дуак». И зачем я ответил, теперь придется поддерживать разговор. Но голос только и произнес:

– Да не, ничего. Просто влияние чувствуется.

Этот голос был знакомым. Хотя смысл фразы остался непонятным.

Я постепенно приходил в себя. В комнате стоял сумрак. Протерев болевшие глаза, я огляделся. Помещение, где я очнулся, было практически пустым. Только в углу возвышались сталагмиты книг. Понятно, почему они все время лезли мне в голову (или я лез в них?..), – одну я использовал как подушку. Подушкой оказался Борхес. Сколько прошло времени? Рука онемела. Холодный пол упирался в затекшие ноги.

Я посмотрел прямо перед собой и не поверил глазам. Напротив сидела Надя, скрестив ноги по-турецки.

– Ты давно приехала?

Она посмотрела на телефон:

– Недавно. Как дела? – спросила Надя, с интересом разглядывая меня.

– Ты меня разбудила?

– Только слегка, – она улыбнулась.

Надин отец был военным Может, по причине его дисциплинированности, передавшейся дочери, она никогда не пила на вечеринках, а точнее, вообще не приезжала на них. Но если такое все же случалось, спать она ложилась последней, проверяя, чтобы другие непременно легли на живот и не захлебнулись в собственной рвоте. Она всегда подходила к каждому телу и прислушивалась – дышит или нет.

Минус такого человека на тусовке – то, что он один все видит и запоминает. Но если этот человек – твоя подруга, стыдно не будет. Наоборот, иногда я специально бравился и старался выглядеть пьянее, чтобы просто выпендриться, понимая, что она запомнит меня вот таким, стоящим на вершине мира в этот вечер. Таким, по крайней мере, себя видел я. Мы все стоим там сегодня. Мы пьяные, а значит, мы победители.

– С тобой все нормально? – она внимательно рассматривала мое лицо.

«Как много она видела?» – подумал я, с пьяной лаской пытаясь ее приобнять. Она отстранилась.

– Я слышала, у тебя новая подруга.

«Когда она успела? Кто ей рассказал? Она уже приехала, когда мы спустились к реке с Витой? Нет, иначе бы она подошла ко мне после драки… Надеюсь, что так…»

Язык умер во рту и не шевелился. Пришлось что-то промычать в ответ.

– Ладно, – нежно усмехнулась она. – Ты так и не ответил. У тебя все хорошо?

Это было похоже на материнскую заботу. Я кивнул, мол, все отлично. Она улыбнулась, как бы говоря: «Ну смотри у меня…»

– Только холодно…

– Пойдем к костру сходим, – предложила она.

Мы вышли во двор. Ребята, ушедшие к озеру, еще не вернулись. В огне мирно потрескивали поленья. Он казался живым, и его хотелось гладить.

«Стоит ли сказать про то, что произошло на чердаке?» – думал я, пока она грела руки над пламенем. Веди себя естественно. Ничего не было. Наверное, ей необязательно все знать сейчас. Я побоялся, что, если скажу, она будет думать обо мне плохо. Специально напиваться ради нее – это одно, но наркотики отделяют тебя от остальных людей. Ты становишься другим. Настолько другим, что со временем сам себя не узнаешь. «Вдруг по тебе и так все видно?» Я чуть отодвинулся, как бы уступая место у огня, а на деле прячась подальше в тень. Если что-то и видно, всегда можно свалить на алкоголь.

– We can be heroes just for one day, – пробормотал я.

– Поешь?

– Да я просто подумал, что мы – просто путешественники, идущие из ниоткуда в никуда, мы меняем места и формы. Мы пьем, курим, трахаемся, употребляем наркотики, только чтобы найти себя, чтобы не быть той системой ценностей, которую построили до нас. То, что мы делаем – это протест. Глупый, нелепый и саморазрушительный. Но лучше так, чем жить до старости и кончить как они. Акт самосожжения, перфоманс, – у кого-то я позаимствовал это слово, – если угодно. Но ведь лучше так, верно? Я просто думаю… куда мы идем? Наши друзья, что со всеми с нами будет? Понимаешь, о чем я?

– Да.

– Правда?

– Да, я серьезно, – Надя сонно засмеялась, наверное, без алкоголя и наркотиков ночь кажется еще длиннее. Как было бы здорово не спать совсем, сколько всего можно было бы сделать и успеть! – Ты такой смешной, когда пьяный. Настоящий философ.

Она дотронулась до моего плеча и незаметно погладила его.

– Делая выбор, ты всегда ошибаешься, но не потому, что ты неудачник, а потому что выбор и есть ошибка. Его не должно быть. Оставайся на распутье – и это твой путь, это твое правильное решение. Знаешь, почему? Потому что выбирая из двух одно, ты автоматически отсекаешь другое.

– Из тебя выйдет плохой навигатор…

Она засмеялась.

– Ладно тебе. Запомни этот разговор, мы еще вернемся к нему. Сейчас надо поспать. Ты идешь?

В какой-то комнате сдвинули две односпальные кровати, получив четыре места, если лечь поперек. На кровати уже кто-то спал. Мы с Надей спихнули тело на край и втиснулись в середину.

Надя лежала напротив, подложив ладошку под щеку. Я смотрел на нее, и мне хотелось, чтобы это была Вита.

Мы спали в одежде, накрывшись чем попало, поэтому к утру мерзкий холодный пот проступил под одеждой. Я ворочался, пытаясь найти удобную позу, но так ничего и не вышло.

Проснулся я от резкого толчка. На меня упало мое пальто. Вита стояла рядом и настойчиво теребила плечо. Я резко открыл глаза и увидел, что все это время во сне обнимал Надю, которая прижималась ко мне спиной.

«Ты не могла просто положить пальто и уйти?» – хотелось огрызнуться, потому что мне стало неловко за такую неоднозначную позу. Лучше бы ей этого не видеть. Я чувствовал себя, будто меня застали с любовницей. И хотя Надю я знал много лет, а Виту – меньше суток, мне хотелось, чтобы они, как параллельные линии, никогда не пересекались в моей жизни.

– Ты чего? – пытаясь сохранить самообладание, спросил я.

– Ты вчера говорил, что со мной поедешь. Забыл уже? – она бросила жесткий взгляд на Надю, но ничего не сказала. – А я уезжаю. Сейчас. На электричке. Может, хочешь остаться? – холодно спросила она.

Другая бы, застав приятеля с девушкой, просто ушла бы. Но, видимо, Вита не относилась к числу «других». Неважно даже, кем она при этом была – девушкой или подругой. Подруге было бы все равно, а девушка бы ушла насовсем. «Боже, – подумал я, – до чего же дурацкая ситуация: с одной мы никогда не встречались, с другой знакомы полночи. Почему Вита так холодно и грубо говорит со мной? Вита ревнует? Значит, у нас есть шанс? Или теперь уже больше нет… Хотя девушки в принципе склонны ревновать к кому угодно. Дурак, Веня. И виноват тут я один. Можно было походить по дому, найти Виту и, уткнувшись в нее, уснуть. Зачем вообще пошел за Надей!»

Я сел на кровати. Надо собраться.