Ди Фой - Сироты Каллидиуса

– Да сделай ты лицо попроще, Мия, на тебя уже не первый день смотреть больно! – он повернул голову и коснулся моего плеча.

– Несколько часов назад ты кричал и называл меня дурой, – напомнила я.

– Да это я перед ребятами! Ты же знаешь, как я тебя люблю, – Роберт усмехнулся и снова предпринял попытку прижать меня к себе.

Вспыхнув от злости, я скинула его руку со своего плеча и прошипела:

– Ты, Клайд, своей смертью точно не умрёшь.

– Это угроза? – парень заинтересованно изогнул левую бровь.

– Это факт.

Остаток пути мы провели в тишине. Не считая шума машин у дороги, голосов прохожих и прочих звуков улицы, которыми в Лондоне можно наслаждаться часами. Вместо того, чтобы любоваться столицей, я размышляла о том, какой же Роберт придурок. Мне пришлось чувствовать себя ужасно неловко, пока он просто играл перед друзьями. То же чувство приходилось испытывать, пока он беседовал с охранником Патриком. И всё это из-за того, что я для него всего лишь новая цель, девушка, которую нужно заполучить. Но я, пожалуй, была готова вытерпеть это всё, чтобы Роб, наконец, понял – он не самый крутой парень в мире, и он не может получать всё, что хочет, просто потому что он Роберт Клайд.

Однако злость и негодование утихли, уступив место вполне обоснованному волнению, заставляющему всё внутри холодеть и забывать о дыхании, когда мы подошли к тому самому дому. Я впервые видела его при свете дня, поэтому подошла ближе и рассмотрела всё в деталях.

Взгляд приклеился к кулону, мирно висящему на ручке двери. В голове со скоростью света проносились самые разные мысли, но одна мелькала чаще остальных.

Они знают, что это я.

Не в первый раз за последний месяц меня охватила паника. Это состояние становилось почти привычным. Слишком резко всё в жизни изменилось. Казалось, совсем недавно я валялась под деревом в Кентербери, думая только о том, куда пойти учиться через три года, а теперь стояла на пороге дома своих родителей, гадая, какое наказание меня ждёт.

– Это он, Мия? Ну, забирай и пошли, – поторопил Роберт.

Вздрогнув, я вышла из оцепенения, потянулась за украшением и в следующую секунду была уже на улице рядом с Робом. Ветер обдувал лицо, которое горело от страха и стыда, небо затянулось серыми тучами в преддверии дождя. Сделав глубокий вдох, я собиралась идти обратно в приют с чистой совестью, ведь кулон у меня, а нет улик – нет доказательств. Роберт присел, чтобы завязать шнурок, который всё время не давал ему покоя, а когда поднялся, нас вдруг окликнули.

Резко обернувшись, я увидела женщину, не сводящую с меня глаз. Рядом стоял мужчина, державший жену за руку.

Мои родители.

Их лица казались знакомыми, но в тоже время совершенно чужими. К тому же, эти люди совсем не походили на тех, чьё фото я разбила. Женщина, моя мама, сменила косы на стрижку каре, а мужчина, мой отец, носил очки. Они приближались, в то время как моё тело разучилось двигаться.

– Мария? – шёпотом спросила мама. В её глазах стояли слёзы. – Мария, это ты? Господи, какая ты взрослая… Какая красивая…

Она говорила мягко, с придыханием и характерным французским раскатистым «эр», периодически проскакивающим и в моей речи, как отмечал Роберт. Я смотрела на неё и пыталась почувствовать что-то, хоть отдалённо напоминающее связь между родителем и ребёнком. Но кроме зарождающейся злости в моей душе ничего не ёкнуло, будто так и должно было быть.

– Пошли, – сказала я застывшему Роберту, развернувшись и потянув его за рукав куртки.

– Мария, подожди! – воскликнула Жизель.

Роб осторожно остановил меня и, шепнув: «Тебе нужно поговорить с ней», развернул лицом в сторону родителей. Я хотела накричать на него, вырваться и по привычке убежать, но понимала, хоть и не хотела признавать, что он прав. С той самой минуты, как я увидела слово «отказ» в своём личном деле, я думала о том, как посмотрю родителям в глаза и спрошу, чем я так не угодила им. Я хотела узнать правду и только поэтому осталась.

– У тебя, должно быть, много вопросов, – полувопросительно сказал Томас.

– Да, – ответила я, сжав кулаки, – у меня много вопросов. Что насчёт: «Почему вы отказались от меня»?

Пара переглянулась. Они явно не ожидали такого прыжка с места в карьер, но я не считала нужным разводить долгий разговор по душам.

– Это очень сложно, Мария, – всхлипнула Жизель. – Пойдём в дом, поговорим…

– У нас мало времени, – отрезала я. – Вы отвечаете или я ухожу.

– Нет, не уходи! – она тяжело втянула воздух. – Просто попытайся понять это, прошу…

Роб схватил меня за руку. Удивив саму себя, я не стала вырываться, а обхватила его ладонь в ответ. На этот раз я была готова услышать правду. Что может совершить четырёхмесячный ребёнок? Дело было явно не во мне и не в моих проступках. И всё, чего я хотела, – услышать правдоподобную причину.

– Мы были очень молоды! Последний год старшей школы, первая любовь, ты, должно быть, понимаешь, – она взглянула на меня, а затем на Роба. Ну вот опять.

– Все вокруг твердили, что оставить тебя – ошибка. Что это сломает нам жизнь. Родители твоей мамы выставили её из дома, когда узнали. Моя мама тоже не питала положительных эмоций. Она сняла нам квартиру и сказала учиться самостоятельности…

– У нас не было другого выхода, Мария! Я правда хотела оставить тебя, хотела быть тебе хорошей мамой! Но мы пытались и учиться, и работать, мы не могли себе позволить очень многое…

– Например, ребёнка, – добавила я.

– Мы хотели лучшего для тебя! Понимаю, ты не можешь представить, но жизнь с нами была бы для тебя большим испытанием, чем приют. Ты не знаешь, через что мы прошли, – сказал мой «папа».

Жизель уткнулась носом в грудь мужа, её плечи тряслись от рыданий. Роберт сильнее сжал мою влажную от волнения ладонь. Колени дрожали, и я боялась потерять контроль. Я не сразу поняла, что плачу вместе с мамой, как и то, что папа и Роб сохраняют внешнее спокойствие, являясь опорой для своих спутниц. Как бы я хотела, чтобы в тот момент со мной был Айвен! Он бы понял меня, как всегда понимал только он. Роб пытался поддержать меня, но это было не то. Я так хотела чувствовать родного человека рядом. Возможно, если бы брат обнимал меня, осознание того, что я совсем не чувствую близости с родителями, было бы не таким опустошающим.

Эта история была вполне обычной и разумной. Но я не понимала. Я хотела понять, но не могла! Неужели единственный выход – это отнести ребёнка в приют? Вот так просто? Так просто оставить малыша, которого ты любишь? Они могли сделать хоть что-нибудь ради меня! Что-то можно было придумать, правда ведь? Я бы попыталась простить свою мать, если бы она попыталась сделать хоть что-то, чтобы остаться со мной.

– Ты должна понять, Мария! Мы были молоды, напуганы, мы не знали, что делать… То, что я оставила тебя в тот день – самая ужасная ошибка, которую я совершила в своей жизни, но ты никогда не была бы счастлива с нами, в нищете! И когда Бог послал нам второго ребёнка, вторую дочь, я поняла, что это мой шанс искупить вину, вырастить эту девочку как первую. Умоляю, Мария, прости меня! Я понимаю, тебе тяжело, но…