Висенте Бласко - Рассказы(Москва.- 1911)

– Зачмъ ты пришла? Чего теб надо?

– Я исполняю свое общаніе. Я вызвала тебя къ десяти часамъ и явилась во время.

И Эрнестина добавила съ печальною улыбкою:

– Чтобы повидаться съ тобою, Луисъ, мн пришлось прибгнуть къ пріемамъ, которые противны честной женщин.

Господи! Для такой непріятной встрчи онъ вышелъ изъ дому такъ рано, на свиданіе со своею собственною женою. Какъ посмялись бы его клубскіе пріятели, если бы узнали объ этомъ!

Неподалеку отъ нихъ остановились дв прачки, усвшіяся какъ будто для отдыха на своихъ узлахъ съ бльемъ. Имъ хотлось послушать, о чемъ будутъ говорить эти важные господа.

– Садись, садись въ карету!- сказалъ Луисъ жен властнымъ тономъ. Его раздражала комическая сторона этой встрчи.

Карета покатилась вверхъ по дорог, въ сторону Пардо. Откинувъ голову назадъ на синее сукно спинки, супруги слдили другъ за другомъ, не глядя. Глупое положеніе тяготило ихъ, и ни одинъ не ршался заговорить первымъ.

Она всетаки первая прервала молчаніе. Ахъ, гадкая! Это былъ мальчикъ въ юбк, Луисъ всегда держался этого мннія и избгалъ встрчи съ нею, такъ какъ боялся ея. Несмотря на свою мягкость, словно у ласковой и покорной кошечки, она всегда просаживала свою волю. Господи! Нечего сказать, хорошее воспитаніе дается барышнямъ во французскихъ пансіонахъ!

– Послушай, Луисъ… мн надо сказать теб только нсколько словъ. Я люблю тебя и готова на все. Ты – мой мужъ, и я должна жить съ тобю. Обходись со мною, какъ желаешь, бей меня даже… и я буду сносить побои, какъ т женщины, которыя видятъ въ этомъ доказательство любви мужа. Я пришла сказать теб, что ты мой, и я не выпущу тебя. Забудемъ прошлое, и заживемъ счастливо. Луисъ, дорогой мой, какая женщина можетъ любить тебя такъ, какъ я?

Однако, разговоръ начинался недурно! Ему хотлось молчать, выказать гордость и презрніе, извести ее холодностью, чтобы она оставила его въ поко. Но эти слова вывели его изъ себя. Сойтись съ нею опять? Да еще теперь же! Она, врно, рехнулась.

– О, сеньора! Вы, очевидно, забыли, что есть вещи, которыя никогда не прощаются… Мы не подходимъ другъ къ другу. Достаточно вспомнить для этого тотъ адъ, въ которомъ мы провели послдніе мсяцы супружеской жизни. Я чувствую себя прекрасно, вамъ разлука тоже пошла на пользу, потому что вы еще похорошли (честное слово, сеньора!), и было бы безуміемъ разрушать то, что время устроило такъ разумно.

Но ни церемонное в_ы, ни доводы Луиса не убждали с_е_н_ь_о_р_у. Она не могла дольше жить такъ. Она занимала въ обществ двойственное положеніе. Ее безъ малаго равняли съ неврными женами, позволяли себ съ нею оскорбительное ухаживанье и объяснялись въ любви, видя въ ней веселую и доступную женщину, безъ привязанностей и семьи. Она болталась по всему свту, какъ Вчный Жидъ. Скажи, Луисъ, разв это называется приличною жизнью?

Ho Луисъ слышалъ уже эти самыя слова отъ всхъ господъ, являвшихся къ нему въ вид ходатаевъ Эрнестины, и поэтому слушалъ теперь жену, какъ старую и скучную музыку.

Повернувшись къ жен почти спиною, Луисъ глядлъ на дорогу и на питомникъ, гд кишла подъ деревьями веселая толпа. Шарманки издавали рзкіе звуки, похожіе на голоса механическихъ птицъ. Вальсы и польки составляли аккомпаниментъ печальному женскому голосу, разсказывавшему въ карет о своихъ несчастьяхъ. Луису пришло въ голову, что мсто свиданія было выбрано женою умышленно. Все говорило здсь о законной любви, подчиненной офиціальной регламентаціи. Въ первомъ ресторан праздновались дв свадьбы, въ другомъ неподалеку еще нсколько; въ послднемъ свадебный кортежъ прыгалъ подъ звуки фортепіано, накачавшись сквернымъ виномъ. Все это вызывало у Луиса отвращеніе. Весь свтъ внчался!… Какіе идіоты! Сколько еще на свт неопытныхъ людей!

Питомникъ съ веселыми свадьбами остался позади, и звуки вальсовъ доносились издалека, точно слабое колебаніе воздуха. Эрнестина не унималась, подвигаясь все ближе къ мужу.

Она жила бы спокойно, не безпокоя его, если бы не ревность. Но она ревновала его.- Да, Луисъ, смйся, сколько хочешь.- Она стала ревновать его годъ тому назадъ, услышавъ про его скандальныя любовныя похожденія. Она знала все – и его успхи за кулисами, и мимолетйыя, бурныя увлеченія разными скверными бабами, пожиравшими его состояніе. Ей сказали даже, что у него есть дти. Разв она могла оставаться спокойною при такихъ условіяхъ? Разв это не долгъ ея – охранять состояніе мужа, единственнаго дорогого для нея существа въ мір?…

Луисъ сидлъ уже не спиною, а лицомъ къ жен, гордо и величественно. Ахъ, сеньора! Какіе скверные у васъ совтники! Онъ поступалъ во всемъ, какъ ему нравилось, это врно, но онъ не былъ обязанъ давать кому бы то ни было отчетъ въ своихъ поступкахъ. Если же она требовала съ него отчета, то и онъ могъ потребовать того же съ нея, а… помните, сеньора! подумайте, всегда ли вы исполняли свой долгъ.

И перечисляя свои горести, которыя были ему въ сущности безразличны, и называя супружескою измною то, что было лишь неосторожнымъ кокетствомъ, – все это тономъ и съ жестами, напоминавшими артистовъ на сценахъ испанскаго театра и комедіи, Луисъ вглядывался ближе въ свою жену.

Какъ она похорошла за время разлукиіъ! Прежде это была хорошенькая, но слабая и хрупкая двушка, которая приходила въ ужасъ при вид декольте и ни за что не желала обнажать своихъ выдающихся ключицъ. Пятилтняя разлука сдлала изъ нея очаровательную красавицу, пышную, румяную и нжную, какъ весенній плодъ. Жаль, что это его жена! Какія страстныя желанія возбуждала она, должно быть, въ чужихъ мужчинахъ.

– Да, сеньора. Я имю право длать все, что желаю и не обязанъ отвчать за свои поступки… Вдобавокъ, когда сердце разбито, невольно стараешься развлечься, забыться, и я имю право на все… понимаете ли? на все, чтобы забыть, что я былъ очень несчастенъ.

Онъ былъ очарованъ своими собственными словами, но не могъ продолжать. Какая жара!

Лучи солнца проникали въ карету, и воздухъ былъ раскаленъ. Вынужденная близость въ карет заставляла его поневол чувствовать пріятную и сладострастную теплоту этого обаятельнаго тла… Какъ жаль, что эта красавица – Эрнестина!

Это была новая женщина. Онъ испытывалъ теперь такое чувство, какое зналъ только будучи женихомъ. Онъ видлъ себя снова въ вагон курьерскаго позда, унесшаго ихъ въ Парижъ много лтъ тому назадъ, когда они были опьянены счастьемъ и охвачены бурнымъ, страстнымъ желаніемъ.

А Эрнестина, отличавшаяся всегда умньемъ читать его мысли, придвигалась къ нему поближе, нжно и покорно, словно жертва, прося у него мученичества въ обмнъ за капельку любви, раскаиваясь въ своемъ прежнемъ легкомысленномъ поступк, который былъ вызванъ ея неопытностью, и лаская мужа тмъ самымъ запахомъ духовъ, который пропитывалъ письмо и затуманивалъ его голову.