Будимир - ДЕНЬ РАСЫ

И еще она говорит:

– Я не хочу чужой крови, я намереваюсь сохранить свою. Передать ее дальше.

Так говорят только женщины в Сопротивлении. Генерал утверждает, что ничего не может быть почетней, чем стать матерью Белых детей.

Я думаю вслух. Я тоже поеду в ангар, при первой же возможности. Со своей женой. Вспоминая о Свете, я имею в виду генетический социализм.

Колючка расцеловывается с блондинкой, и она направляется к обшарпанной машине, унося в сумочке частицу чей-то смерти. Садясь в «пятерку», великан говорит, что все в порядке. Мы едем на новую встречу.

В гараже Колючка сказал мне, что руководители Сопротивления объявили трехдневную готовность.

– Мы начинаем крупномасштабную войну…

Я слушаю, то ли в предвкушении, то ли в страхе.

После часа Х все выпуски новостей по стране будут заполнены сообщениями о различных диверсиях и терактах. Наступление на режим начнется по всей линии фронта. Колючка назвал мне несколько вариантов воздействия. Например, имитация пожара на атомной станции. Например, захват в заложники высокопоставленных чиновников. Например, уничтожение бойцов спецподразделений, которые обязательно будут использоваться властью против нас.

– Как же это произойдет? Спецназ – не послушные овечки.

Колючка ухмыляется. Он вообще мастер на эти дела.

– Для чего, по-твоему, у Сопротивления свои люди в структурах безопасности? Биологическое и химическое оружие, применяемое локально. Ворованные из секретных баз данных сведения о тех или иных сотрудниках и командирах спецотрядов. Подлежат ликвидации те, кто не захочет перейти на нашу сторону. Генерал мне сказал, что работы предстоит много, потому что слишком много стало в службах черных.

Мы едем на новую встречу, хотя еще не знаем, где она произойдет. Я глотаю минералку.

– Когда же будет час Х? И что нам делать? Мне что делать?

– Что я прикажу. А конкретного часа нет. Просто сначала стартуют самые важные проекты. Мне неизвестны планы руководителей и вообще не моего ума это дело.

Больше я вопросов не задаю, Колючка не любит, когда ему зудят под ухо. Передав взрывчатку и отпустив брюнетку, мы разъезжаемся. Мой наставник посылает шифрованное сообщение координатору так:

– Вчера купил новый диван, заходи, посмотришь.

Всюду по стране разносятся в эфире фразы навроде: «Протекает крыша, помоги починить», «Завтра жди меня у входа в метро, ну, ты знаешь где, да, милый?», «Мы не хотим, чтобы ты выходила за него замуж, мы же подруги!», «Займи мне сотку до послезавтра!» В огромном потоке разной информации, циркулирующей в этом временном отрезке, наши враги не знают, за что ухватиться. Волны моря голосов высотой с девятиэтажный дом захлестывают разум.

Когда мы встретились с ним спустя несколько часов, Колючка был уже пьян. Было ощущение, что он в одночасье пережил большое горе.

Атлант, держащий на плечах неподъемный небосвод.

Никто у него не спрашивает, счастлив ли он, не устал ли бедняга надрываться? Атлант, имеющий цель, стоит и не рыпается. Отойди он на пять минут, чтобы уединиться и разобраться в себе, мир рухнет к чертям собачьим.

Открывай глаза.

Закрывай глаза.

Открывай глаза.

Закрывай глаза.

Тусклый свет в гараже действует на зрительный нерв даже через веки. В голове взрывается боль, ослепительно-белый протуберанец, словно с поверхности солнца, вытягивается в пространстве.

Открывай глаза.

Я представляю себе синяки от пальцев Колючки на своей шее.

– Что дальше? – переспрашивает Колючка. – Почему ты спрашиваешь?

Я пожимаю плечами. Довольно идиотская ситуация. Великан приехал и посигналил у ворот, и я открыл. Примерно через четыре минуты, выйдя из машины, он схватил меня за горло. Мы стоим в скульптурной композиции, но я не знаю, как ее можно назвать.

– У меня болит голова, туда прилила кровь. Если ты сожмешь еще сильнее, я могу потерять сознание, понимаешь. Я не вижу в этом смысла, – говорю я.

Сколько же выпил Колючка пива, если от него так тащит перегаром.

– Ты мог мне наврать.

– Насчет чего?

– Что не боишься умереть.

– Я не знаю. Честно.

И тут он выпускает меня. Резко. И я чуть не падаю спиной назад. Хватаюсь за борт машины и смотрю на Колючку.

– У меня есть девушка, на которой я собираюсь жениться. Я только-только начал меняться и менять свою жизнь. Мне это нужно. Я занялся тем, что мне предначертано по праву рождения.

– Зачем же мне сейчас умирать?

– Ну? Зачем?

– Когда я ничего еще не сделал?

Колючка молча стоит посреди гаража, опустив огромные руки.

– Это та девушка? Блондинка, да?

– Да, да, да, да! – Я почти кричу. Мной овладевает ярость. Я пинаю ногой пустую канистру из-под бензина, и раздается грохот. – Она! Так зачем мне сейчас умирать?!

– Хорошо, – говорит Колючка.

Хорошо? Хорошо? Что «хорошо», спрашиваю я. Мы стоим как два боксера друг напротив друга, а моя не выплеснувшаяся ярость нацеливается на великана. Он размажет меня по стенке с огромным удовольствием. Впечатает мое лицо в кирпичную кладку. Одного удара кулака в ребра хватит, чтобы проткнуть меня насквозь.

– Хорошо, что ты злишься! Ты живешь! Твоя ярость прибавляет смысла всему! И ненависть!

– Ты не ответил! – говорю я.

– Если ты в самом деле не боишься смерти, мне больше нечего сказать. Я не могу лишать Сопротивление полезного члена. К тому же, твоя смерть бессмысленна.

Колючка забрался в машину и выставил на пол гаража ящик с пивом.

– Пей, угощайся.

Я ловлю на лету брошенную открывалку.

– А ты-то отчего напился? А?

– Я имел в виду самопожертвование, – произносит Колючка в пустоту.

– Что?

– Я думал я самопожертвовании. Насколько оно необходимо нам каждый день. Помогает ли готовность к нему нам жить или, наоборот, мешает.

Атлант, держащий на своих плечах небо. Колючка вырос до самых туч, задевая их бритой макушкой. Я гляжу на него снизу вверх.

– Не всегда можно выдержать этот груз, – говорит он. – Солдату нужны передышки, потому что он не чертова машина. Иногда нет иного способа, кроме как напиться. Воюешь, убиваешь, скрываешься, выслеживаешь, собираешь сведения – это предстоит всем, кто вступает в Сопротивление. Чтобы разрушить старый мир, надо прыгнуть выше головы. Тренируйся, если хочешь совершить этот прыжок! Закаляй свою шкуру!

Колючка отломал рукой горлышко от бутылки и стал пить. От неуклюжего движения край стекла повредил ему нижнюю губу. Струйка крови вперемешку с пивом течет по подбородку. Капли попадают на грудь, затянутую футболкой.

Колючка говорит:

– Те, кто по-настоящему жертвовали собой, уже мертвы! Остались только мы. Мы не успели.

Великан хохочет, пока я открываю свою бутылку.