Владимир Козлов - Варшава

– И как это будет?

– Система такая: я беру у него бабки на товар, еду в Москву, набираю «сникерсов», привожу, разношу по киоскам – он знает мужиков, у которых киоски. Товар продается, и он мне дает часть своего навара. Кроме того, я могу еще у родаков взять бабок и на них купить товар – с него весь навар будет мой.

– А билет он тебе купит?

– Не-а. Билет, все расходы там – это за свои. Но оно копейки стоит. Билет до Москвы туда-обратно – рублей пятьсот. Возьми у родаков денег – за день заработаешь пару штук.

– Мне в понедельник надо быть в Минске – занятия.

– Ну и будешь в понедельник. Мы утром в воскресенье приезжаем, а вечером поедешь на Минск.

В вагоне холодно. Под потолком – тусклая лампа. Через проход, на боковом, сидит тетка в зеленом пуховике. Под ногами – две набитые сумки.

За перегородкой разговаривают два мужика.

– Ну что, товар сдал?

– Само собой. Время такое – надо крутиться.

– Да, не говори. Сейчас ребенку день рождения сделать, без выпивки – надо как минимум пятьдесят тысяч. Ну, я имею в виду – нормально сделать, чтобы не обсерали потом.

– Не то, что раньше было. Я в восемьдесят девятом видик взял – и сразу отдал кенту знакомому, они там фильмы крутили, видеопрокат в клубе был. Все удивлялись – не работаю, а деньги есть. Это потом уже забрал – пацан подрос, надо было ему мультфильмы всякие, «Том и Джерри»…

Антон отодвигает желтую шторку с буквами «Могилев», она падает. Он возится, прицепляет ее на место.

Напротив нас девушка ест шоколадку, отламывая по дольке. Рядом с ней дремлет дядька в плаще.

Девушка вытирает руки носовым платком, берет со стола пачку «Bond», зажигалку, встает, идет к тамбуру. Я спрашиваю Антона:

– Что, может, подколемся?

– Не, неохота. Не стоит у меня сегодня на это дело. Вот смотри, что можно сделать, если нормально подняться – телеканал открыть. Сейчас представляешь, сколько на рекламе можно сделать? Если минута – сто долларов? Посчитай – даже если час рекламы в день в общей сумме, это шесть штук. Ну, там расходы, конечно, но если и три штуки чистыми – тоже нормально. По штуке баксов в день на человека, если все на троих делить, прикидываешь?

– А самому что делать?

– Как «что делать»?

– Ну, если деньги будут сами капать за рекламу…

– А ничего. В институт ходить, например – диплом получать. Представляешь, какой крутняк – в институт на тачке ездить? У нас некоторые ездят, но тачки побитые, бэушные – старые «бээмвухи» или «мерсы». Говно, короче.

Девушка возвращается, протискивается мимо мужика, садится, кладет сигареты и зажигалку на стол.

Антон спрашивает:

– А тебя родаки без вони отпустили?

– Ага, без вони. Уперлись рогом – никуда не поедешь, мы тебя и так не видим, а тут еще в Москву эту криминальную… Я сказал, что тогда вообще приезжать не буду.

– Ладно, давай стелиться.

Я стаскиваю с третьей полки скрученный тюфяк с подушкой. Сыплются перья и мусор.

Открываю глаза. Свет в вагоне выключен. Поезд стоит, хлопают двери. По вагону идут два таможенника. Они глядят на нас и проходят дальше.

Стоим в очереди в туалет. За нами – два вьетнамца в военных рубашках без погон. Лица помяты, в волосах – перья из подушек. В окне мелькает платформа. Станция «Голицыно».

Туалет открывается, выходит полная девушка в белой майке, без лифчика. Выделяются соски ее грудей.

Я захожу в туалет, защелкиваю дверь. Унитаз вымазан говном. В открытое окно дует ветер.

Белорусский вокзал. Тетки держат куски сыра, пачки творога, банки сметаны.

Мы переходим дорогу, сворачиваем во двор.

Садимся на лавку, я расстилаю газету. Антон достает две бутылки «жигулевского», черный хлеб, сало, вареные яйца – они раздавились, скорлупа потрескалась.

Из подъезда с кодовым замком выходит блондинка в короткой кожаной куртке, мельком смотрит на нас, идет к белой «тойоте». Она щелкает брелком, открывает дверь, садится. Антон говорит:

– Прикинь, какая тачка.

– И тетя тоже ничего.

Я разрезаю сало перочинным ножом.

К раздвижной двери вагона прислонились два хиппана в черных пальто, с повязками на головах. У одного волосы сбоку заткнуты за повязку. Оба что-то читают из общих тетрадей.

Я спрашиваю Антона:

– До какой нам станции?

– «Китай-город».

– А он тебе точно объяснил, где этот магазин «Марс»?

– Да. У Сташенки кореш уже год, как возит «сникерсы». Едет раз в две недели, привозит две сумки. Раньше в комиссионку сдавал на Первомайской, потом сказали – сертификат нужен, он теперь в киоски сдает.

Заходим в «Марс». Покупателей нет. Продавщица читает «Московский комсомолец». Антон смотрит на полки с батончиками, шепчет:

– Бля, мы в жопе. Цены – как везде. Может, на десятку дешевле, чем у нас. Ничего не наваришь.

Он поворачивается к продавщице.

– А оптом у вас можно взять?

Она отрывается от газеты.

– Нет. У нас сейчас только розница.

– А где можно?

– Откуда я знаю?

– Фирменный магазин все-таки.

– Ну и что, что фирменный? Купите рекламную газету – там много фирм, они продают.

Антон покупает в киоске газету. Рядом тетка в искусственной шубе продает шоколадки, дед в зимнем пальто – пиво. Антон говорит:

– Давай – по пиву, а потом уже позвоним.

– Давай.

Антон подходит к деду.

– Два пива.

Дед сует руку в карман, вытаскивает открывалку с деревянной ручкой.

Небо – серое, в мрачных облаках. Ветер гонит по тротуару обрывки газет, конфетные обертки, бычки. На киоске – вывеска: «Товары народного потребления». В витрине – женские трусы и бутылки водки.

Стоим в телефонной будке, Антон набирает номер.

– Алё, здрасьте. Я насчет «сникерсов». Вы оптом продаете?… От сорока коробок? А сколько в коробке?… И сколько это всего? – Он кладет трубку. – Херовые дела. От сорока коробок – как и в той. Ладно, херня. Поехали жрать в «Макдональдс».

– Там, наверно, дорого…

– Ну и что, что дорого? Не бзди, один раз живем.

Девушка в козырьке, со значком «Юля» кричит:

– Свободная касса!

Мы подходим. Юля дежурно улыбается.

– Здравствуйте.

У нее темные волосы, широкие бедра и маленькая грудь.

Антон говорит:

– Биг-мак, картошку… и пепси-колу.

– У нас нет пепси-колы, только кока-кола.

– Ну кока-колу.

– Ваш заказ – триста тридцать четыре рубля.

Я шепчу Антону:

– Неслабо. В Минске можно пожрать в столовой за сто.

Антон отходит с подносом. Я говорю:

– Мне то же самое.

Сидим за столиком у окна. Антон говорит:

– Здесь раньше очереди были охерительные. Мы два года назад с родаками ездили к брату на север – через Москву. Пришли к «Макдональдсу» – попробовать, что это такое. А там очередь вокруг всей площади. Плюнули и пошли в столовую.