Ирвин Уэлш - Преступление

— Рэй, хватит кусачками орудовать, — говорит Труди. — У тебя из большого пальца кровь уже идет! Это называется компульсивное поведение!

Леннокс оборачивается. Труди со своим журналом все так же лежит на кровати.

— Приходится резать ногти под корень, иначе я их обгрызу.

Но Труди уже забыла о ногтях; ротик и глаза у нее округляются, как будто в журнале она увидела нечто невероятное и умом непостижимое. Прежде Леннокс счел бы такое выражение призывом к близости. Сунул бы руку меж ее бедер с салонным загаром. Ладонь скользнула бы к тонким кудрявым волоскам, соблазнительно выбивающимся из трусиков. Захватила бы лобок. Или грудь. Он бы поцеловал Труди в губы. Стал бы напорист.

Теперь же взгляд Труди кажется Ленноксу нездешним.

— Свадьба в чужой стране, — бормочет Леннокс, шаря в чемодане, который лежит в изножий кровати. Интересно, социологи уже прицепили ярлык этому явлению? Флаг им в руки.

Где-то была моторхэдовская футболка. На ней еще принт с сингла «Пиковый туз». Леннокс достает футболку. Под ней белая футболка с гигантской коричневой надписью «Believe».

Леннокс выглядывает в окно и видит белый фургон. Фургон остановился на светофоре, сверкает, переливается под солнцем, слепит.

Труди поднимает взгляд над журналом, смотрит, как Леннокс роется в чемодане. Повадки неуклюжего человека, который научился скрывать свою неуклюжесть за нарочитой неспешностью; это подкупает и волнует. Кошачьи, растянутые движения; Леннокс несколько сутулый, кисти рук крупноваты, кажется, он толком не знает, куда их девать. Ноги могли бы быть и подлиннее, при его-то росте. Да еще наклонность к сутулости и волосатость — даже странно, как такое сочетание хотя бы изредка не вызывает ассоциаций с приматом. Нет, Леннокс походит на большое раненое млекопитающее, вроде слона — вероятно, потому, что вспыльчив и уязвим.

Для Труди изящество скорее цель, чем состояние. Несколько лет назад она отказалась от сахара и углеводов, стала регулярно заниматься шейпингом, больше денег выделять на одежду и косметику продвинутых марок и вообще инвестировать время в свою внешность. Она сама не ожидала, что и овал лица, и фигура изменятся так быстро. Следующим шагом стало изменение цвета волос, но более всего Труди удивило, с какой скоростью ее признали привлекательной. Она с досадой поняла, что так называемая женская красота держится на трех китах — диете, шейпинге и спа-процедурах.

Труди, однако, восторгала именно незначительность усилий в сопоставлении с привилегиями, в результате этих усилий приобретаемыми. Ей нравилась реакция окружающих: мужчины в любом баре расступались перед ней, как Красное море перед Моисеем, женщины, замечавшие только макияж, одежду и стройное в результате шейпинга и диет тело, исходили завистью, поскольку не могли себе позволить — либо ленились — пойти на подобные жертвы. На предприятии коммунального хозяйства, где Труди работала, мужчины и женщины находили для нее свободный стул даже во время самых многолюдных собраний. В офисе ее первую спрашивали, что она хочет на обед. Красавчик Марк Маккевдрик, молодой заместитель директора, после обеда именно ее приглашал играть в сквош. А там и повышения пошли, так что вскоре Труди взлетела по карьерной лестнице прямо к стеклянному потолку. Необратимый процесс эволюции Труди Лоу — от стажерки до иконы корпоративного менеджмента.

И она снова с Рэем Ленноксом, сломленным вечным новобранцем. Труди наблюдает, как его мускулистое, впрочем, не лишенное изящества тело борется на сей раз с одеждой — парусиновыми брюками и моторхэдской футболкой. У Леннокса намечается брюшко; точно намечается, не померещилось. Ничего, в спортзале мы его быстро сгоним.

Акцент в телевизоре сместился, теперь говорят о музеях и памятниках Майами. Леннокс ушам не верит: у них тут, прямо в Майами-Бич, есть памятник жертвам Холокоста.

— Чтобы люди всегда помнили об ужасах войны, — с чувством произносит ведущий, в голосе поубавилось восторга, речь ведь не о ценах на квартиры в кондоминиумах. — Это место, где наступает катарсис.

— На кой черт в Майами-Бич памятник жертвам Холокоста? — мрачно спрашивает Леннокс, указывая на экран. — Все равно что в Лас-Вегасе возвести какую-нибудь хрень в память о геноциде народности тутси!

— А по-моему, это замечательно. — Труди откладывает журнал. — Такой памятник должен быть в каждом городе.

— Какое отношение Майами имеет к Холокосту? — Леннокс вскидывает брови. Внезапно солнечный свет прорывается сквозь жалюзи, комнату испещряют золотые полосы. В лучах кружат пылинки. Ленноксу хочется на воздух, подальше откондиционера.

— Диктор правильно сказал: это место, где наступает катарсис, — спорит Труди. — И потом, я, кажется, в путеводителе читала, в Майами много евреев. — Труди откидывается на подушку. Характерным движением откидывается. Это движение Ленноксу знакомо. Раньше он его любил. Нет, Труди, ради бога, не сейчас.

— Я хочу на воздух, — говорит Леннокс, избегая взгляда Труди — в нем надежда. Забинтованной рукой Леннокс раздвигает планки жалюзи и смотрит на ослепительные, как улыбки, фасады многоквартирных домов. Они как будто зовут — мол, выходи, поиграем. Со столика темного стекла Леннокс берет телефонную трубку. — Я Джинджеру Роджерсу обещал позвонить. Работали когда-то вместе. — Леннокс и сам слышит, что оправдывается. — Сто лет этого сукина сына не видел.

— Что, прямо сию минуту? — Скрытое недовольство искажает голос Труди — грудной, сексуальный, он делается все выше, наконец, на последнем слове, срывается. Труди бросает взгляд на пустую половину кровати. Возможно, представляет полноценный оргазм. — Не хочу зависнуть с парой стариков. Мне с ними не о чем говорить.

— Я, думаешь, хочу? По-моему, лучше сегодня отстреляться — все равно день потерян, я после перелета как неживой, — произносит Леннокс, набирая номер.

— Ладно, — уступает Труди. — У нас времени полно.

— Вот и молодец, — отвечает Леннокс, внезапно понимая не уместность слова «молодец». Во время разговора с Джинджером Леннокс не может смотреть на Труди. Труди слышен голос ушедшего на покой полицейского — скрипучий, громкий, полный пугающего энтузиазма по поводу приезда земляков.

Леннокс кладет трубку. Сообщает Труди, что Джинджер заедет за ними попозже, они вместе выпьют и перекусят. Видит: внутри у нее что-то оборвалось. В целях самообороны переводит взгляд на стол. Кажется, стакан отклонился на несколько дюймов вправо.

Труди вздыхает с деланной покорностью.

— Я пойду, только если ты пообещаешь не говорить о работе.

— Обещаю. — У Леннокса расслабляются лицевые мышцы. — Давай сначала выпьем по коктейлю. Коктейли входят в