Уэлш Ирвин - Сборная солянка (Reheated Cabbage)

Я так себе думаю, а чего, сама виновата. Говнари из больнички в целом на моей стороне, вслух, конечно, ничего не говорят, но в душе – как пить дать. С ними все как обычно, честно выдать то, что на душе, им слабо. Как там говорят, профессиональная этика, ебись она конем. Во врачи мне ходу нет. Среди этих гондонов меня бы взорвало через пять минут. Врачебный такт? Засуньте себе в очко.

И все равно, сама виновата, знала ведь, что в воскресенье по “Сетанте” будет прямая трансляция футбола, “Хибз” против “Хартс”, и я хочу посмотреть. А она такая:

– Поехали в Кингзноу, сводим детишек в паб, посидим на летней веранде…

– Не получится, – отвечаю, – футбол в два. “Хибз” играют с “Хартс”.

– Давай хоть ненадолго, Малки, – канючит она. – Погодка-то отличная. Детишкам хорошо бы на улицу.

Ну мне и подумалось: а неплохая мысля. На игру я припас в холодильнике пивасика, но для разогрева оприходовать пару кружечек тоже душевно.

– Шевели костями, и рожу сделай попроще, – говорю.

Пришли мы на станцию Кингзноу, и я предлагаю: дернем напрямки. А баба разворачивается и чешет по платформе к надземному переходу. Говорю ей, мол, хватит выебываться, и прыгаю на рельсы. Тут она принялась разоряться: типа поезд сейчас приедет, ты только глянь, какая толпа народу. Я в ответ – не забывай, подруга, я ж работал на железной дороге. До того, как нас с Тэмом Девлином уволили. За пьянку, прикинь? Там жуть как загонялись на эту тему. Даже если всего пару пинт оприходовал – вылетаешь на улицу. Не сказать, чтобы я керосинил круче всех, но из меня сделали козла отпущения, как заявил гондон из профсоюза. Правда, толку-то с его слов.

– Едет же поезд! – говорит баба. – Люди стоят не просто так!

Смотрю на вокзальные часы и объясняю:

– По расписанию пять минут ни хера нет! Хорош гундеть!

Хватаю ссыкуху Клэр, помогаю слезть на пути, перевожу на ту сторону и ставлю на платформу. Козлик Джейсон, мелкий засранец, бодренько перебирается сам, и вот, свершилось, моя бабища потихоньку сползает на рельсы. Сил нет смотреть на эту жирную блядь.

Я, значит, поднимаю Клэр на платформу, тут раздается стальной такой посвист, и рельсы под ногами начинают дрожать. Звук такой, будто несется междугородний экспресс. Ох бля, до меня доходит, на другой ветке затопление, и все попиздовали через нашу станцию. Читал же статью в “Ньюс”!.. Пулей взлетаю наверх и кричу своей корове:

– Руку давай, еб тя!

– Ладно, уломала, – говорю, – только зависать там не будем, в два футбол, чтобы к началу вернулись.

И прикидываю, хер с ней, пусть будет по-ейному, может, заткнет свой фонтан.

Вышли мы, а денек стоит – закачаешься. Притопали в паб, хвать за кружки, и понеслась: баба заказала “Смирнофф айс”, а я – пару пинт “Стеллы”. Довольные спиногрызы рубают чипсы с соком. Тут пацан, козлик охамевший, решил, я типа не вижу, и дернул девку за волосы; пришлось ему накернить. У него чуть глаза не повыскакивали, когда я своротил ему челюсть на бок. Говорю:

– Джейсон, только посмей удариться в слезы, как маменькин сынок, ебну еще раз.

Гляжу на часы, сколько там до футбола, а эта дурында зарылась носом в кружку. Я ей командую, мол, допивай и почапали, а она давай гундеть:

– Ну чуть-чуть подожди, может, еще по одной? Так-то я уже допил, и она тоже.

– Только залпом – и по ногам.

Я присосался к пинте, а в бабу прямо не лезет. Вечная картина: как мозги долбить, она первая, уболтает, а дальше толком ни хрена не может. Я ей говорю:

– Не тормози, бежать пора.

Киваю спиногрызам, чтобы шли за мной, а баба задержалась, ковыряется там, клуша жирная. Вот вам главная причина, почему она сама виновата: толстая как свинья, и врач об этом ей всю плешь проел.

Кричу:

– Резче!

Эта овца смотрит на нас с таким выражением, что

у меня трясучка начинается.

Тащу ее, но скоростной экспресс – это ж кошмар на колесах, они когда пролетают, так кажется, станция сейчас разлетится, а баба тяжелая, едва осилил наполовину заволочь ее на платформу. Она вопит, мол, дети-дети, я ей, хули дети, с ними все нормуль, живее шевелись, но поезд уже здесь, еблысь! – и могучая сила вырывает ее у меня из рук.

Бля буду, чуть не обосрался. Я уж думал, ее унесло в какой-нибудь Абердин… А она тут, лежит на платформе чуть дальше, в паре метров, смотрит на нас и орет: “Ах ты, пиздюк тупорылый!” – и это она мне, на глазах у толпы народу. Я ей отвечаю, мол, ебаль-ник закрой, или я двину тебе в пасть сапогом, вставай уже и тащи сюда свою жирную жопу. Тут ссыкуха Клэр как давай ржать, смотрю на Джейсона, а тот словно в землю врос, стоит столбом. Хотел было накернить этому козлику, но тут взгляд падает вниз, и до меня доходит, что у бабы-то нету ног, отрезало поездом начисто. Ползет она, значит, к нам, дряблыми руками подволакивает свою тушу, а за ней тянется кровавый след.

Самый пиздец – что я вижу? Дальше на платформе лежат себе ноги, отрезанные к хуям. Обе, по самые бедра. Кричу своему козлику:

– Джейсон! Не стой столбом, еб тя, подбери мамкины ноги! Тащи их сюда!

Я подумал, отвезем их в больничку, вдруг пришьют на место. Адрисливый балбес выпал в осадок, ни ответа, ни привета, знай себе ревет. Какой-то гондон кричит, мол, вызывайте “скорую помощь”, баба моя лежит на земле и матерится, а я как подумаю, ну блядь, футбол начнется через десять минут, мне плохо становится. Но тут меня осеняет: “скорая” ж наверняка поедет мимо нашей хаты, я соскочу, а к бабе приеду чуток попозже, типа после игры. Говорю:

– Мужик, в точку. “Скорая” – это охуенно.

Ссыкуха Клэр почапала к мамкиным ногам, ухватила их в охапку и бежит к нам, а я как наебну козлику Джейсону в челюсть, он некисло так прочувствовал, сразу все слезы высохли.

– Хули ты не пошел за ногами, козел тупорылый, грамотно придумал – пусть сестра сбегает? Она же крошка еще! Тебе сколько лет? Девять! Веди себя как взрослый, еб тя!

Какой-то старый пердун держит мою бабу за руку и приговаривает, мол, все будет в порядке, держись, “скорая” уже едет, не двигайся, в общем, гонит всякую херню. Другой мужик говорит мне:

– Господи боже, ужас какой.

– Ясен хуй, ужас, – отвечаю ему, – там уж небось голы сыпятся градом.

Тупорылый дедок подходит к нам и выдает:

– Я понимаю, вы сильно переживаете, но все будет в порядке. Она нормально держится. Попробуйте утешить детей.

– Тоже дело, – отвечаю ему.

Тут выруливает “скорая”, а я объясняю детям:

– Мамка на время поедет в больничку, но с ней ничего такого страшного.

– У нее больше нет ног, – говорит ссыкуха Клэр.

– Да, я заметил, но с ней все в порядке, ничего страшного. Поймите, любому другому, нормальному человеку вроде нас с вами погано без ног. Но мамка у вас такая жирная, что и так вскоре не смогла бы на них ходить. Дошло?