Дэвид Боукер - Что я думаю о женщинах

— Мам, хочешь анекдот? — неожиданно предложила Натали.

Роуз удивилась: младшая дочь ненавидела анекдоты. “Что говорят, когда десять тысяч человек мертвые лежат на морском дне? Ответ: могло быть и хуже”.

На секунду задумавшись о глубинном смысле анекдота, миссис Кемп села и широко открыла рот. Ее стошнило темной густой кровью прямо на стеганое покрывало. Рыдая, Джина схватила бумажную салфетку и попыталась вытереть матери губы, а Натали побежала за медсестрой. Но Роуз уже умерла: у нее просто-напросто взорвалась печень. В жизни ничего ужаснее не видел.

А анекдот про мертвецов на дне мне никогда не нравился.

— И это оно? — послышался голос Натали, а потом смех Джины. Когда моей жене по-настоящему весело, она кричит, как обезьяны в фильме про Тарзана. Примерно такие звуки сейчас и раздавались по дому.

Свояченица заговорила снова, иронично и одновременно изумленно:

— Что мне с этим делать?

Показывать обиду ни к чему …На ходу застегивая ширинку, я бросился вон из спальни. Сестры стояли в коридоре напротив комнаты Натали. Свояченица в крошечной белой футболке и без трусиков. От промежности к пупку поднималась тонкая полоска черных волосков. Растительности у сестричек хватало, а подмышки они перестали брить задолго до выхода второго фундаментального труда Анны Фермески: “Сестры, смейтесь и не брейтесь”.

— Ладно, — начал я, — чего веселитесь?

Вместо ответа Натали подняла стакан к подбородку и, высокомерно ухмыльнувшись, посмотрела на его содержимое. Кажется, не слишком довольна…

— В чем дело, Гай?

— Ты о чем? — переспросил я, прекрасно понимая, что имеется в виду.

— О том, твоя ли это сперма, или в стакан кончила карликовая землеройка?

Я взглянул на водянисто-серую слизь, жалко плескавшуюся на дне стакана. Первая порция донорской спермы для Натали походила на плевок и мало напоминала “несколько литров густой белой жидкости”, которые я выпускал в бесплотных фантазиях.

— Я много читала о качестве спермы, — заявила свояченица. — Оказывается, оно напрямую зависит оттого, как мужчина жил в последние три месяца. — Она подняла стакан к свету. — Так чем ты занимался в последние три месяца, Гай? Стучал себе по яйцам колотушкой?

— Извини, — мрачно проговорил я, — сам не пойму, что со мной такое. Обычно раз в десять больше выходит, правда, Джина?

Я надеялся, что супруга не упустит возможности меня поддержать, однако она лишь расхохоталась. Не хочу перекладывать с больной головы на здоровую, но в первую очередь это Джина виновата, что у меня выработалось так мало семени.

Для качественной мастурбации нужно расслабиться и представить себе картинку попохабнее. Поэтому по предварительной договоренности в семь вечера сестры уединились в спальне Натали, а я закрылся в ванной, собираясь пофантазировать на тему секса со свояченицей.

Спустил штаны, сел на корзину для белья и, взяв в руки петушка, попытайся представить себе непристойную сценку.

При первых признаках эрекции в дверь постучали.

— Эй, ты еще не вес? — поинтересовалась Джина.

Не знаю, зачем она беспокоила меня трижды. Возможно, поняла, о ком я мечтаю. В конце концов я открыл дверь и велел ей убираться. Нисколько не смутившись, она предложила помочь руками. Я уже был готов на что угодно, поэтому впустил ее в ванную и в прямом и переносом смысле позволил взять ситуацию в свои руки.

Наверное, поэтому оргазм и получился таким невпечатляющим. Разве мастурбация может быть качественной, если жена не просто смотрит, но и руководит процессом?

Окончательно приуныв, я отправился в гости к брату. Бен с женой Рейчел и двумя маленькими детьми жили на Олд-милллейн. Мой брат похож на молодого Берта Рейнолдса, а его жена — миловидная блондинка с бровями, как у Мэриэл Хемингуэй, и с застенчивой грацией сестры милосердия. Рейчел была примерной католичкой до тех самых пор, пока не огорчила родителей и его святейшество, забравшись в постель с неотесанным, синим от татуировок Беном.

Пока мы пили чай, Рейчел кормила из бутылочки дочь, а Бен качал на коленях моего двухлетнего племянника. Мальчика звали Сзм Фрэнсис в честь Сэма Кука, любимого певца Бена, и Франциска Ассизского, любимого святого Рейчел. Восьмимесячную малышку окрестили Кейт Мэри в честь Кейт Буш, любимой певицы Бена, и Марии, любимой девы Рейчел.

— Мне понравилась твоя последняя статья, — похвалила невестка.

— О чем она была? — невинно поинтересовался я.

— Ну-у, кажется, о мужчинах, которые не любят женщин. Здорово написано!

— Дерьмо собачье! — фыркнул брат. Мою колонку в последнем номере “Современницы” он не читал и судит по тому, что я писал раньше.

— Бен, не ругайся при детях! — предостерегающе подняла палец Рейчел и, улыбаясь, повернулась ко мне.

— Что? — вскинулся брат, которому палец в рот не клади, только дай поспорить. — “Дерьмо” не ругательство, а — как бишь его? — вполне приличное слово. Мое дерьмо, твое дерьмо, собачье дерьмо…

— Бен!

Рейчел мной восхищалась, а Бена это обижало: я известный журналист, в то время как он просиживает целые дни в типографии. Даже жена не знала, в чем именно заключается его работа! Порой в приподнятом настроении брат пытался нас просветить: звездочка подачи краски, компьютерное выравнивание упора… — присутствующие быстро скучнели и начинали бесцельно разглядывать комнату.

— Джина наверняка тобой гордится, — предположила Рейчел.

— Да, конечно, она моя самая верная поклонница.

— Заткнитесь! — взревел Бен. — Пожалуйста, заткнитесь!

Через некоторое время, сев в его побитый, пожирающий дикое количество бензина “мерседес”, мы поехали в бар. Сложилась своеобразная традиция: раз в две недели мы выбираемся куда-нибудь выпить и напомнить друг другу, что у нас нет совершенно ничего общего.

На этот раз выбрали отель в Дисли — сюда приезжают те, кому надоело хранить супружескую верность. Устроившись в баре, мы смотрели, как щеголеватый седовласый мужчина заказывает коктейль толстоногой женщине слегка за тридцать. Мы с Беном решили, что перед нами босс со своей секретаршей, хотя она наверняка предпочитает, чтобы ее называли “помощницей директора”.

— Помощница! — криво ухмыльнулся Бен. — Черта с два! Готов спорить, совсем скоро она поможет ему снять кальсоны!

Разговор затих сам собой. Такое у пас с братом не редкость, если честно, с каждым годом молчания больше, чем разговоров. Вот я и решил: глупо сидеть и смотреть перед собой, когда есть интересные новости.

Слово за слово, я рассказал Бену, как согласился помочь Натали, и был слегка ошеломлен его бурной реакцией.

— Молокосос зажравшийся, ты не можешь так поступить! — брызгал слюной oil.