Чарли Уильямс - Сигареты и пиво

Они взяли меня за лодыжки и потащили. И я, конечно, понял, кто это. Мне всю дорогу стоило бы знать и смотреть в оба. И их выдало не только то, что они ударили телку на людях. Я время от времени видел, как баб бьют, хотя такую практику в Манджеле очень сильно не одобряли. Конечно, сам я никогда такого не делал. Вы, бля, за кого меня принимаете? И я бы не стал стоять и смотреть, как это делает какой-нить угребыш. Но иногда не стоит совать свой нос в чужие дела, все зависит от того, кто именно бьет телку. И по тому, что сейчас никто не смеялся и вообще не издавал звуков, я точно понял, что это Нобби и Дубина.

Они оттащили меня в заднюю часть “Хопперз” и вышибли пожарную дверь. Когда они выволокли меня на асфальт, я еще пару раз попытался встать, но они продолжали пинать меня по почкам, так что я бросил рыпаться. Я услышал, как открылся и закрылся багажник, а потом услышал звон, типа как цепи громыхали. Один из двух этих пидоров прижал мне к горлу что-то острое и блестящее, а второй изо всех сил пытался обмотать меня цепью, что было не слишком просто, учитывая, какой я здоровый. А когда ему наконец удалось обмотать меня от лодыжек до локтей, они попытались меня поднять.

Я бы мог им сказать, что это ни хуя не просто. Что я, обмотанный цепью, плюс мой собственный вес, создам для них определенные проблемы. И если они собираются засунуть меня в свою сраную “Капри” 1,3, я им помогать не намерен.

Думаю, вы сидите, чешете задницу и думаете, о чем я ваще думал все это время и почему не поднял кипеж, а просто позволил себя связать.

Ну, ща, бля, перестанете об этом думать.

Может, я и вел себя тихо, но это было к месту — именно в этом заключается разница между вышибалами за два шиллинга и самыми крутыми подручными. Понимаете, я планировал. Думал наперед. Я все распланировал. Ни один уебок не может ударить Рэйчел и не получить после этого по заслугам. Так что лменно этим я и занимался — решал, что я сделаю с Нобби и Дубиной за то, что они ударили мою Рэйч, и о том, что им, пожалуй, не стоило этого делать. Ну вот, я на эту тему раздумывал, и поэтому расслабился, когда меня связывали. Потому что сопротивляться было без мазы. Это любому идиоту понятно. Даже вам.

Ну и вот, я сел в 1,3.

Когда некторое время спустя машина остановилась, я все еще прорабатывал детали того, что с ними будет. Сначала я ни хуя не понимал, где мы находимся — мне было посрать, к тому же на мне по-прежнему был капюшон. Но был запах, такой особенный запах, по которому можно было догадаться, что это место я знаю. Так бывает, если ненадолго уедешь из города — но не слишком далеко, — а потом, когда возвращаешься, чувствуешь вонь Манджела. Здесь было то же самое, только хуже, как будто это та часть Манджела, откуда все это берется — вонь, боль, дерьмо, моча, смерть, и срач, и вся та мерзость, которая делает жизнь такой, какая она есть.

Ну да, это был Норберт-Грин.

Как я уже говорил, на мне был капюшон, поэтому я не мог сказать, где точно в Норберт-Грин мы находимся, но в нескольких ярдах от нас была кирпичная стена, которую я вроде как знал.

Ни один из двух пидоров на переднем сиденьи вроде не собирался ничего говорить и никуда выходить. Нобби сидел за рулем и пялился вперед. Дубина сидел рядом с ним, но он повернулся ко мне, размахивая правой рукой, в которой была эта острая блестящая херовина. Как я уже сказал, он ко мне повернулся, но не смотрел на меня. Смотрел он в заднее стекло, следил, как к нам подходит какой-то чувак. Я слышал, как его ботинки стучат по камням. И когда я это услышал и посмотрел на высокую стену, я понял, где я.

За “Би Хайвом”, блядство промандоблядское.

— Эй ты, — сказал Нобби, глядя на нас в зеркало заднего вида. — Завязывай, бля.

Но я не мог. Мне посрать было, сколько на мне цепей. Они хотели, чтобы я пошел в “Би Хайв”, а я туда не хотел. Я избавлюсь от этих цепей, если надо. Им придется меня убить, чтобы затащить туда.

— Пырни его, — сказал Нобби Дубине. — Давай, пырни его в ногу.

— Но он же не сможет порвать цепи, типа.

— Он машину раскачивает. Давай, пырни его, пока у меня терпение не лопнуло.

— Но… Ник сказал.

— На хуй Ника. Давай, пока он сюда не дошел.

Дубина ткнул в меня ножом, но попал в цепь. Он попробовал еще раз и угодил по коленной чашечке, было не сильно приятно, могло быть и хуже.

— Вы какого хера там делаете? — услышал я, как орет снаружи Ник Как-его-там. — Открой дверь, — сказал он, стуча в стекло.

Дубина перестал тыкать в меня ножом, но дверь так никто и не открыл.

— Че? — заорал Нобби.

— Открой дверь, — повторил Ник.

— Я тя не слышу.

— Открой эту блядскую дверь, или вы уволены.

Я притих, потому что это начинало быть интересным. Было аж слышно, как Нобби думает, но секунд через пять или вроде того он сдался и открыл дверь.

— Убирайтесь, — сказал Ник. — Давайте, вываливайтесь отсюда. Я, бля, не шучу. Иди внутрь, выпейте или че-нить еще. Идите, Мону трахайте, если хотите. Она в задней комнате.

Прошло еще несколько секунд, и Нобби сделал как ему сказали.

Дубина тоже открыл дверь, и все такое.

— Пришлось его связать, — сказал он, выбравшись наружу. — Он снова стал залупаться. Пришлось его уговаривать, иначе бы не поехал.

— Точно, — сказал Нобби. — Когда мы его нашли, он пиздил телку из “Хопперз”. Эта, как ее… с буферами.

— Да, да, — сказал Ник. Он шагнул к передней двери и забрался внутрь, захлопнув за собой дверь. Я слышал, как две пары ног стучат по камням.

— Я туда не пойду, — сказал я.

— Куда?

— Ну, туда, — махнув головой в сторону паба.

— А ты мне там и не нужен. Поэтому ты здесь. Слушай, извини за эти цепи, браток. А че ты просто с ними не пошел?

— А они меня не спрашивали. Просто накинулись на меня и все. Сзади, все такое. Я был в капюшоне, так что у меня не было шансов…

— Ладно. Слушай, ты знаешь, зачем я притащил тебя сюда? Это что за дерьмо?

Я повернул капюшон в его сторону.

Он держал в руках номер “Манджел Информер”. Вы прекрасно знаете, что я эту газету не читаю, если есть такая возможность. Но заголовок был огромный и паскудный, так что возможности у меня не было. УБИТ РЕПОРТЕР МАНДЖЕЛА — это было написано здоровыми жирными буквами, одно слово над другим. И, честно говоря, паскудными мне показались не эти слова. У меня живот скрутило, когда я увидел фотографию рядом с заголовком. Это была обычная фотка, очкастый чувак в рубашке и галстуке лыбится. Честно говоря, он выглядел как идиот, но дело не в этом — дело в том, что я этого чувака знал. Я его видел недавно. Совсем недавно, бля.

— А, — сказал я, вспоминая, как шлялся сегодня утром, как мне было паскудно, и как я не был ни в чем уверен, потому что ни хуя не помнил, что было прошлой ночью. — Ну, — сказал я из капюшона, — наверное, это все проясняет. Только…