Джо Фауст - Дьяволы Фермана

— Если не вечно. — Я посмотрел на эрзац-букет в его руке. Работа была безупречна. — Сколько?

— Э-э… — Общаясь со мной, Весельчак всегда запинается на этом месте. Будь здесь кто-то другой, он выдал бы цену незамедлительно. — Пять. Пять сотен. Если хотите, мистер Боддеккер…

— Брось, — сказал я, извлекая из кармана карточку. — Это одна из красивейших вещей, которые ты когда-либо делал. Не стоит брать ни долларом меньше.

— Ладно. — Весельчак запихнул карту в свой карманный ретранслятор и повертел передо мной букетом. — Какой предпочитаете цвет?

— Красный смотрится лучше всего. — Я вытянул розу из его руки, и Весельчак возбужденно кивнул.

— Спасибо, мистер Боддеккер. Я надеюсь… Я хочу сказать: я знаю, что вам это действительно нравится. Потому что вам вообще нравятся всякие штуковины, которые я делаю.

— И эта, пожалуй, лучшая из того, что я видел, — сказал я и внезапно поймал себя на том, что подношу розу к носу, готовясь ощутить запах. — Ты сотворил нечто потрясающее.

— Ну… — Весельчак смущенно улыбнулся. — Пора возвращаться к работе. — Он махнул мне и побрел к мраморной колонне, где оставил тощую метлу и совок. Затем направился к лифтам, смахивая по дороге воображаемые пылинки.

Чья-то рука хлопнула меня по плечу.

— Пошли, мечтатель. У нас сегодня общее собрание.

Передо мной стоял Хотчкисс, еще один автор Пембрук-Холла, — тощий парень, проработавший в агентстве на год больше, чем я. Последний факт он никогда не позволял мне забыть.

— Собрание… — машинально повторил я, и внезапно на меня снизошло озарение. Я понял, что именно мой затуманенный похмельем разум отказывался вспомнить в воскресенье. Общее творческое собрание. «Старик» хотел сообщить нечто важное. Что-то произошло. — Да, конечно же…

Хотчкисс принялся пихать меня к открытым дверям лифта.

Внезапно мне в голову пришла новая мысль. Я оглянулся на Весельчака.

— Мне нужна еще одна роза. — Я представления не имел — зачем. Однако точно знал, что через пару минут соображу.

— Нельзя заставлять «старика» ждать, — сказал Хотчкисс, заталкивая меня в кабину, которая незамедлительно повлекла нас вверх. — Как ты думаешь, в чем дело?

Я одарил Хотчкисса бессмысленным взглядом. Моя субботняя невоздержанность еще давала себя знать. Я был не в настроении читать и угадывать чужие мысли. В особенности — мысли Хотчкисса.

— Ты о чем?

— О собрании, Боддеккер. Говорят, будет горячо. Лично я полагаю, что грядет конец света.

— Об этом не обязательно объявлять во всеуслышание, — буркнул я. — Подобные вещи говорят сами за себя. Когда взрываются Галактики, рекламщики выходят за дверь.

— Полегче, — сказал Хотчкисс. — Расслабься. Что не так? Не нашел себе дом?

— Дом… — отозвался я. — Я нашел дом. Он прекрасен, Хотчкисс. Он находится в Пр… находится в Джерси. Казалось, это средоточие моей мечты…

— Судя по употреблению прошедшего времени, что-то не заладилось?

Кабина вздрогнула. Двери разъехались в стороны, и мы вышли наружу. Я направился к лестнице, но Хотчкисс снова сгреб меня и подтолкнул в сторону очередного лифта. Подъемник выглядел так, словно не использовался с прошлого столетия.

— Не заладилось, — сказал я, поежившись.

Глупо ухмыляясь, Хотчкисс потряс перед моим носом ключом.

— Я получил Право Пользования на эту неделю.

— А еще что нового?

Хотчкисс поволок меня прямиком к лифту. Затем в упор посмотрел на меня и заговорил, основательно понизив голос — самым заговорщическим тоном:

— Я подозреваю, — заявил он, — что скоро нам всем здесь придется употреблять прошедшее время. И гораздо чаще, чем раньше. Я думал об этом, Боддеккер. То, что мы делаем, не может продолжаться долго. Что-то должно измениться. Если «старики» достаточно прозорливы, они тоже это поймут и предпримут меры.

— Что поймут? — спросил я.

— А, ладно. Не бери в голову, — бросил Хотчкисс. Лифт начал плавное торможение. — Ну так как? Ты купил свой дом?

— Пытаешься переменить тему? — Двери открылись. Мы вышли наружу.

— В пятницу только об этом и говорили. Я ожидал, что к понедельнику ты заделаешься этаким лендлордом и домовладельцем, полностью довольным собой. Что стряслось, Боддеккер?

— Такие вещи быстро не делаются. — Я вздохнул. — А как насчет твоего уик-энда? Жажду услышать все пикантные подробности ваших с Дансигер приключений. Формы, размеры, позы…

— Теперь ты пытаешься переменить тему, — поспешно сказал Хотчкисс. Мы завернули за угол, миновали двойные стеклянные двери и оказались в приемной зале «Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис». Мы раскланивались с секретарями, приветствовали знакомых, а когда вышли из зоны их слышимости, допрос возобновился.

— Ты ведь не отстанешь, да?

— Давай-давай, колись. — Я ткнул его локтем под ребра.

— Если тебе так уж надо знать, — произнес он с покорным вздохом, — то у нас ничего не было.

— О! Ну да, точно. — Я строго кивнул. — Еще что скажешь? Предложишь купить участок на Луне?

Хотчкисс застыл посреди коридора.

— Я выкинул ее номер из часов, ясно тебе?! Я опасливо глянул на приятеля.

— Извини. Я… э… Не знал, что это все настолько серьезно.

— Да, серьезно. — Он говорил слишком громко. — Конец. Баста. И никаких вопросов. Договорились?

— Прости. Я не знал.

— Никто не знал. Мне жутко не хотелось приходить сегодня сюда. И теперь я намерен это продемонстрировать. Всем без исключения.

— Прими мои соболезнования. — Хотчкисс, само собой, ни на грош мне не поверил, однако я не кривил душой. Мне нетрудно его понять. Разве я не ушел с работы в пятницу, поклявшись привнести толику феодализма в двадцать первое столетие? Хотчкисс же обещал вернуться с занятной историей о своих эротических приключениях.

— Если б не это собрание, — говорил он между тем, — я похерил бы все дела и остался дома спать.

В конце холла мы разошлись. Я отправился в свой офис и начал пропалывать сообщения, скопившиеся в электронной почте. Одно из них, стилизованное под рукописный текст, состояло из больших вычурных букв, гласивших: «Не забудь!» В следующий миг я увидел и автора послания, дефилирующего по коридору. Память внезапно прояснилась, любезно сообщив, что именно я позабыл, а также — зачем мне понадобилась вторая роза. Заботы, погребенные под кучей моих личных проблем, наконец-то всплыли на поверхность.

— Боддеккер, — сказала Бэйнбридж. — Привет, Боддеккер.

Невысокая и круглолицая. Волосы — длинные каштановые кудряшки. Ее глаза могли быть глубокими и проникновенными, если она того желала — но, разумеется, не в данный конкретный момент. А нежный и в целом приятный голосок сейчас срывался на капризный визг.

— Ты что, не получил мою записку?