Стив Айлетт - Токсикология (Toxicology)

Ксилофон: перкусионный инструмент, сделанный из рёбер викария, на нём очень быстро играют цирковые клоуны.

Вопль: способ обращения к полицейскому.

Зет-бозон: обладая слабой радиоактивной энергией, эти частицы имеют сходство с лицом Орсона Уэллса, если смотреть в 20-нанометровом разрешении.

– Сто процентов браков кончаются разводом, побегом или смертью.

Она отвечает не сразу, и это была единственная пауза, отразившаяся на лице, которое распространялось вокруг носа, как круги на пруду. Едва войдя в мой инкрустированный морскими желудями офис, она развернула батарею поведенческих знаков и скиталась в поисках эмоций наблюдателя. Она уподобилась охотнику, трепыхающемуся в собственных капканах.

– Не возражаете, если я закурю?

– В пределах разумного.

Она вытаскивает папироску и играет ещё пару игр. Если она обнаружит паука в ванной, наверняка начнёт с ним флиртовать.

– Я знаю, вы занятый человек, мистер Атом. Я заметила, когда вошла, как вы глазами изучаете пространство. Но не могу даже рассказать вам, через что я прошла. В нынешней атмосфере нельзя переборщить с осторожностью.

– Вон парень, который знал, как держать проблемы на расстоянии. – И я указываю на книгу на полке “Лунный Ад” Джона У. Кэмпбела. – У каждого свой способ. Я, например, делаю анаконд из желатина. Но вы одной рукой зовёте будущее, а другой – отгоняете. Этот ваш жених – ему можно верить?

– Он совсем не агрессивный.

– Я не об этом спрашивал, но пусть будет так. Вы знаете что-нибудь о его вредных привычках?

– Он не целуется с пылесосом, если вы об этом.

– Как он тратит деньги?

– Создаётся впечатление, что он бухгалтер.

– О как! И вы хотите, чтобы я проследил за ним и просто описал каждый его шаг.

– Я знаю, что вы думаете обо мне, мистер Атом.

– Безжизненная и зажравшаяся.

– А… ладно. Но, видите ли, мистер Атом, я должна продвигаться вперёд, открыв оба глаза. Предбрачная сводка – необходимое условие свадьбы. Вы же понимаете?

Поднимаю лицо от стола, дабы обозначить внимание.

– Считайте, мы договорились. Но придётся немало попрыгать.

– Насчёт денег…

– Деньги не надо на счёт, деньги надо в чемодан. Я заберу его завтра и приступлю к работе.

– Сколько времени вам понадобится?

– Двенадцать ваших земных часов. Исключая время на туалет. Не волнуйтесь ни о чём.

Объект движется к северу от Валентайн. Вероятно, в ботинках какая-то форма питания. Развязная походка, но отражение в витринах рассказывает другую историю, включающую всю группу мариачи*.

* Мексиканские уличные музыканты.

Объект входит в “Бар Задержанной Реакции” и демонстрирует анилиновую инфекцию постоянным посетителям, провоцируя громкий смех. Он опрокидывает корзину сморщенных голов, которые, как шарики, разлетаются по полу. Объект проталкивается сквозь толпу, народ хлопает его по спине и называет “Трахуил”. Он всходит на сцену и начинает распускать животных, надувает их, они становятся похожи на воздушные шары. Бармен презентует ему трофей, сияющий, как губы свежепойманного карпа, и объект благодарит всех присутствующих со слезой, выжатой из глаз. Он говорит про “воздаяние” и “наш общий враг”. О “великом огне”. Объект движется на северо-восток и останавливается на углу Кэли, раздувая щёки, как херувим карты. Косясь на пожилых дам, он протыкает ребёнка леденцовой палочкой и убегает, вопя про “первую жертву”. Немалое количество криков раздаётся со всех сторон. Несколько раз доносится слово “торакс“2.

** Thorax (лат.) – грудная клетка.

Объект занимает столик в ресторане, громко и неоднократно обращается к нему как к “хлебалу хавалъника”, пока, оглашая небеса смехом, не покидает территорию в принудительном порядке. Потом вышагивает по местности, издавая таинственный звон, как монета в копилке. Входит на рынок, приближается к рыбному лотку и порет камбалу лопатой для снега, потом бухается на колени, громко рыдая. “Уже мертва”. Объект заползает под фруктовый лоток, переворачивается на спину и трижды бьёт ногой вверх, пока его не вытаскивают. Скачками убегает по рынку, переворачивая корзины, выпуская голубей, скрывается на улице, забитой машинами.

Объект стоит на ведре и кричит на прохожих: “Я в таком настроении, когда не до философии. Я жарю своё отвращение на тёмном гриле и держу ярость в безысходном положении с помощью абсолютного терпения и вандализма. Рука об руку, удовольствия высаживают войска у меня в саду. Тёплые лапы выстукивают по улице. Как? Любой может так же. Когда что-то только что запрещено законом, он неизбежно задерживается на несколько минут. Зрите на освобождение пищи от ночи и убейте подлого кооператора. Когда обаяние слабеет, выдумайте гонения и, уходя, рыдайте. Это не больно и всегда забавно. Прижмите неожиданные губы к голубым челюстям. Вы отказываетесь, мадам? Вот оно, грубое сердце человека, а? Всё, что могут перейти мои ноги, я проигнорирую. Я сделаю свою жопу участницей каждого сумасбродства в мире. Царапины моды – метка патриота”. Объект провозглашает превосходство США в годовых мировых продажах оружия. “На десять миллиардов долларов только антидемократичным правительствам. И исключая такие орудия пыток, как это”. И стреляет из сетемёта в уличного мима. Потрясённый 60000 вольт, злополучный актёр ввинчивается в стену, голова сплющивается так, что он похож на Гэри Бауэра. Объект повторяет фразу “Зацепите!” во весь голос тридцать пять раз, а потом утверждает: “Горилла хихикала. Это устройство. У него есть особенности. Мы входим в тропический лес. Когда я говорю, меня окружают геотермики. Заберите меня отсюда”. Невысказанное содержание его обличительной речи желтит воздух, Он прыгает в толпу, бросая собачьи игрушки под ноги и вгоняя их в безумие капиталистической жадности.

Мимо проходит коза, впряжённая в катафалк. Объект переодевается в спецовку и штаны из синей парусины, и когда катафалк возвращается, он забирается на борт со словами: “Попробуй быть пережитком”. Преследуемый объект движется к хайтековой подземной берлоге на краю города. Он распределяет задания среди неконтролируемой галереи ассассинов, снимает перчатку, обнажая стальную руку. Стремительно инспектирует отряд самолётов-распылителей в расширяющемся ангаре. Со свирепым смехом молотит розовое тесто в деревянном баке. Читает нотацию молодому последователю со словами: “Безвольно и обильно мечтаем мы об одобрении, расторопно реагируя на двухоктавные приказы. Человек путешествует между наёмными мучениями, а? Молчаливый, как паук, высыхающий в чашке. Да, героизм уменьшается при осмотре”. Он снимает очки, достаёт шпильки из волос, и золотой беспорядок гривы рассыпается по обнажённым плечам. “Приступайте к процедуре самоуничтожения. Эта омерзительная планета – моя”.