Алан Глинн - Области тьмы (The Dark Fields)

Пока я тешился этими мыслями, у меня из головы не шла Джинни Ван Лун, и я попытался и для неё найти место. Она, однако, сопротивлялась – или идея о ней сопротивлялась – и это сопротивление лишь увеличивало моё возбуждение. Но в конце концов я вычеркнул эти мысли, выкинул из головы и сосредоточился на материалах по MCL-”Абраксас”.

Я читал документы и поражался, как же раньше не мог в них разобраться. Конечно, это было не самое забавное чтиво в мире, но вполне себе очевидное, и я снова осознал, как работает ценовая модель Блэка-Шоулза и проделал на компьютере все расчёты. Разобрался со всеми шероховатостями, включая отличия в третьей возможности, про которые тогда спрашивал Ван Лун.

Чем я ещё занимался в выходные – не считая сотни приседаний каждое утро и вечер – это начал активно копаться в новостях. Я читал новости в Сети и смотрел новостные передачи по телевизору. О расследовании убийства Донателлы Альварез говорили мало, иногда упоминали, что в полиции готовы выслушать каждого свидетеля – а значит, у полиции не было выхода на Томаса Коула и теперь они хватались за соломинку.

Много говорили про Мексику. Там шли громкие нападения – на туристов, на граждан США, по большей части бизнесменов, живущих в Мехико. Директора одной компании застрелили, ещё двоих похитили, и до сих пор о них не было ничего известно. Эти происшествия были напрямую связаны с обсуждением внешней политики, развернувшимся в прессе – и где не стеснялись использовать слово “интервенция”. Теперь, кроме разговоров о безопасности граждан США и мексиканских угрозах экспроприировать иностранный капитал, оставалось логично обосновать для общественности необходимость вторжения – и они работали над этим.

Ещё я наблюдал за поведением рынков после большого обвала технологических акций в прошлый вторник, и сделал предварительные заготовки на утро понедельника, когда собирался восстановить свой счёт в “Клондайке”.

Позднее, вечером в воскресенье, я не мог успокоиться и решил пойти прогуляться. И только когда тёплый вечерний воздух овевал меня, а я шёл по улицам, мне стало ясно, до чего же лучше я себя чувствую. У меня появилось сильное физическое ощущение МДТ, почти наркотическое пощипывание в конечностях и голове. В то же время не было никакого дурмана. Я полностью контролировал свои чувства и способности – сильнее, яснее, резче.

Я сходил в несколько баров, выпил газировки и весь вечер протрепался с людьми. Куда бы я ни пошёл, за пару минут я заводил с кем-нибудь разговор, а потом вокруг собиралась толпа слушателей – этих людей зачаровывали мои слова, а я говорил о политике, истории, бейсболе, обо всём, что приходило на ум. Я видел, что возбуждаю женщин и даже некоторых мужчин, но сексуально они меня не интересовали, и я мягко заворачивал их заигрывания, повышая накал разговора, который мы вели. Понимаю, что это звучит оскорбительно и манипулятивно, но тогда мне действительно не хотелось интима, зато пока вечер превращался в ночь, и они становились всё пьянее или обдолбаннее, и потихоньку отваливались, я ощущал прилив возбуждения, и – скажем прямо – чувствовал себя местным богом.

Домой я пришёл в 7:30 утра и сразу начал копаться на финансовых сайтах. Когда я начал работать с “Лафайет”, я снял со счёта в “Клондайке” все средства, кроме минимальной суммы, необходимой, чтобы счёт не закрыли. Теперь я радовался, что не стал его закрывать, это облегчило моё возвращение в торговлю, хотя мне и не хватало компании других трейдеров и атмосферы в “помещении”. Тем не менее, я потрясающе быстро вернул уверенность в себе и начал заключать крупные сделки с высоким риском, и во вторник утром – когда позвонил Геннадий – у меня на счету уже скопилось 25 тысяч долларов.

Я совсем забыл, что он будет звонить, он поймал меня в процессе разработки сложной торговой стратегии на этот день. Я был бодр и не хотел, чтобы меня отвлекали, так что сказал ему, что к пятнице у меня будет 10 таблеток для него. Он тут же начал выяснять, могу ли я достать их пораньше, и может ли он прийти и забрать их. В раздражении я отказал ему, сказал, нет, не могу, нельзя, увидимся в пятницу с утра. Когда я положил трубку, мне стало ясно, что с Геннадием надо разбираться. Он мог стать очень серьёзной проблемой, и хотя в этот раз я буду вынужден отдать ему десяток таблеток, мне не нравилось, что он будет там строить планы, как вскарабкаться по лестнице Организации – и может даже точить нож на меня. Мне придётся нанести Удар первому – и скоро.

В среду я пошёл в магазин за новыми костюмами. Благодаря тому, что я ничего не ел и приседал по сто раз, за пять дней я сбросил вес – и решил, что теперь самое время оживить свой гардероб. Купил два шерстяных костюма, один стального серого цвета, а другой – полуночного синего. Оба от Хьюго Босс. Ещё рубашек, шёлковых галстуков, носовых платков, трусов, носков и ботинок.

Сидя в такси по дороге домой, заваленный ароматными, постмодернистскими магазинными пакетами, я был бодр и готов ко всему – но когда поднялся на третий этаж своего здания, я снова ощутил, как часто бывало на МДТ, что я зажат, мне не хватает места. Квартира моя – слишком маленькая и захламлённая, и я собирался решить и этот вопрос.

Позже вечером я написал длинную и тщательно продуманную записку Карлу Ван Луну. В записке я извинялся за своё недавнее поведение и списывал его на курс лечения, который теперь закончился. В конце я попросил его разрешения на встречу с ним, и к записке приложил папку с проделанными расчётами. Я собирался отправить посылку с курьером на следующее утро, но потом решил отнести её сам. Если столкнусь с ним в вестибюле или в лифте – замечательно, если нет – подожду, как он на неё отреагирует.

Остаток вечера и большую часть ночи я изучал 800-страничный талмуд по корпоративному финансированию, который купил пару недель назад.

Утром я поприседал, выпил соку и принял душ. Выбрал синий костюм, белую рубашку *н однотонный рубиновый галстук. Оделся перед большим зеркалом в спальне, а потом взял такси до Здания Ван Луна на Сорок Восьмой улице. Я был свеж и уверен, когда входил в вестибюль и шагал к лифтам. Люди сновали во всех направлениях, и у меня появилось стойкое ощущение, будто я пробиваюсь сквозь плотную суету гражданской войны. В ожидании лифта я смотрел на зеркальное окно, у которого я рядом с Джинни пережидал паническую атаку, и думал, что вся эта сцена была начисто лишена смысла. А когда лифт возносил меня на шестдесят второй этаж, я не чувствовал ни капельки страха или тревоги. Наоборот, я разглядывал своё отражение в стальных стенах и оценивал, как сидит костюм.

В приёмной было тихо. Какие-то ребята стояли, болтали и изредка разражались гоготом. Секретарша смотрела в монитор, чем-то увлёкшись. Подойдя к её столу, я прочистил горло и привлёк её внимание.