Джоэл Лейн - От голубого к черному

Обложка для «Жестких теней» оформлялась в спешке, бюджет был крошечным. Ее делали в расчете на виниловую пластинку, хотя компакт-диски уже стали доминирующим форматом в мейнстриме, маленькие независимые лейблы по-прежнему предпочитали иметь дело с винилом. Через два года, разумеется, все полностью изменится. Передняя обложка была вариацией на тему старого постера «Треугольника»: те же контуры трех лиц, но внутри красного треугольника. Мне она нравилась, потому что напоминала о первом альбоме группы Тома Робинсона — «Власть во тьме». На обратной стороне названия песен были расположены рядом с зернистой черно-белой фотографией эстакады в Хокли. На внутренней стороне — три отдельные фотографии — Карла, Йена и моя, плюс еще три вида Бирмингема: аллея вдоль канала, начинающаяся в Акок-Грин, виадук в Дигбете и разломанный высотный дом в Ли-Бэнк. Обложки кассеты и компакта шли с теми же фотографиями, только по-разному обрезанными. Вкладышей с текстами не было.

И Джон Пил [58] Джон Пил (Джон Роберт Паркер Рейвенскрофт) (1939—2004) — знаменитый английский диджей и журналист, культовая фигура музыкального андерграунда. и Марк Редклифф [59] Марк Редклифф (р. 1958) — популярный английский ди-джей, с 1991 года вел передачу на Би-Би-Си. поставили несколько песен в своих вечерних шоу. Редклифф заметил, прокрутив «Загадку незнакомца»: «Неплохо. А ты как считаешь, Лард?» Райли помолчал, потом сказал: «Ага, ничего. Этот певец, кажется, я его знаю. Он дерьмо. Хороший гитарист, но сможет ли он сыграть на гобое? Забудь».

На следующий день после возвращения из Амстердама я пошел в «Рыбу-меч», посмотреть, поступил ли к ним наш альбом. Едва открыв дверь, я услышал «Некуда идти». Я просматривал тускло освещенные стойки с дисками, слушая «Его рот», на такой громкости тенор-саксофон в начале и конце песни был отчетливо слышен. Я больше не работал в «Темпест Рекордз», но они заказали сотню подписанных экземпляров пластинки. Обложка была слишком темной, так что мы расписались на внутренней стороне. Месяцы спустя Марк в магазине повторял, когда бы я ни пришел: «Все еще полно осталось».

Первые отзывы появились в еженедельных музыкальных газетах. Джуди Смит из «Мелоди Мейкер» отвесила нам сомнительный комплимент:

«Есть ли в «Треугольнике» лишенная иронии смесь ярости и отголосков эха, столь важная для 1990-х? Они носят армейские куртки или анораки? Ответ кроется не в их удивительно старомодной музыке, но в тех моментах, когда Карл Остин вкладывает свою душу — и задницу — в мелодию. Он — не непорочный Моррисси, обдолбанный свидетель урбанистического насилия и подавленности. Эти песни поются на диалекте страха. Кое-кто скажет, что «Треугольники» продолжают жать на кнопку сигнала тревоги. И забывают про педаль спецэффектов.»

Стюарт Харви из «NME» сказал то же самое, только другими словами:

«Ритм-секция «Треугольника» обеспечивает довольно мощную поддержку голосу Остина, приземляя его в нужных местах. Но голос — как и маниакальная, ненадежная гитара Остина — пришел из иного мира: между голубым и черным. Ориентиры этого альбома — New Order, Вэн Моррисон, Питер Хэммил — кажутся частью отчаянной попытки найти историю, объяснение состоянию рассудка, который не принадлежит ни к одному миру».

Единственная реакция Карла на это: «Но я, блядь, ненавижу Питера Хэммила».

Обе рецензии похвалили «Загадку незнакомца», и «Фэрнис» решил выпустить ее на сингле. Карл и Пит Стоун пару дней протрахались с мастер-тейпом «Вставай и иди», которую мы не включили в альбом. Мы отказались от этого трека после бесплодного дня, проведенного в студии. Они наложили на нее крики и отзвуки голоса, затем перемикшировали басовую партию и ударные из других треков. Результат длился пять минут и был абсолютно не слушабельным. Его использование в качестве би-сайда было оправдано, когда «NME» назвали его «завораживающим», в то время как сторона А объявлена «банальной, одной из многих». В «Мелоди Мейкер» был некий пацан, помогавший разбираться обозревателю с вышедшими синглами; насколько я помню, пацанчик сказал: «Да, это серьезная штука. Нам нужно заявить, что она нам понравилась?», — и обозреватель ответил: «Нет».

Ежемесячная музыкальная пресса оказала альбому чуть теплый прием. «Кью» похвалила «крепкие ритмичные треки», в то время как «Селект» описывал нас как «некую невнятную разновидность Felt». «Тайм-аут», похоже, увлекся региональной повесткой дня:

«Дебютный альбом «Треугольника» — это крик о помощи, донесшийся из трущоб Бирмингема. В песнях, столь же мрачных и запутанных, как карта Центральных графств, эта талантливая, но обреченная гитарная команда использует свое горькое наследие. Как поется в одной из их самых пугающих песен, там некуда идти. В Бирмингеме никто не услышит твой крик. Но спасибо чуду звукозаписывающей технологии, эти потерянные голоса спасены ради нашей забавы».

Хелен Фелл из «Брум Бит», писавшая о нашем концерте в «Органной трубе» в начале года, выдала самый прямой и положительный отзыв:

«Со времен «Бормотания» REM ни одной группе не удавался столь же мощный дебют. «Треугольник» — это три парня, играющие угловатый, жесткий рок, чтобы выразить совсем не мачистские эмоции — боль, страх и утрату. Шрамы, оставленные жестоким любовником; закрытое общество, выступающее против аутсайдера; человек, освободившийся из тюрьмы, чтобы обнаружить, что он несет свою тюрьму внутри себя. Но это отнюдь не сиротские жалобы: на каждую обнаженную травму приходится десяток невысказанных или высказанных только через музыку. Позади жестких теней этой пластинки видится странный и пугающий свет. Это песни, которые «Треугольники» считают себя обязанными сыграть, и они заслуживают того, чтобы быть услышанными».

Практически сразу после выхода интервью мы получили сообщение от Мартина, что Хелен хочет взять у нас интервью. Она приехала из Вулверхэмптона, чтобы встретиться с группой в кафе «Зебеди» в «Алум-роке» — анархистском центре в одном из самых бандитских районов Северного Бирмингема. Здесь царили скорее панки, чем хиппи, скорее классовая война, чем кампания за ядерное разоружение. Мы вчетвером расселись вокруг белого стола, поедая вегетарианскую пиццу и запивая ее самодельным кофе. Хелен была бледной, довольно угрюмой молодой женщиной с йоркширским акцентом. Первые полчаса мы провели, болтая о новом альбоме REM, который только что вышел. Слишком много синглов было вытащено из него позже. У нас у всех оказались разные любимые песни: Хелен нравилась «Заведи меня», Йену — «Человек на Луне», Карлу — «Ночное плаванье», а мне — «Ничья земля». Я и месяц спустя продолжал слушать этот альбом.