Фима Жиганец - Издранное

В это время в дверь постучал и одновременно боком протиснулся контролер по надзору прапорщик Пилипко.

— Товарищ майор, я тут вам женщин привел…

— А ну зайди и закрой дверь!

Как только дверь за прапорщиком закрылась, Ширко с праведным гневом прошипел:

— У тебя что, мозги раком встали?! "Женщин вам привел"… Мне женщин приводят в баню на блядки — а сюда посетители на прием приходят! Пригласи.

Готовясь выразить гражданкам свое сочувствие, майор сделал кислое лицо. Особо стараться не пришлось, поскольку в зоне за ним давно закрепилось погоняло Лимон, и частенько в арестантской среде можно было услышать: "Ну чего ты кисляк смандячил [31] Кисляк смандячить — сделать кислое выражение лица, печальную физиономию , как у замполита?"

В кабинет вошли еще достаточно бодренькая пожилая женщина лет шестидесяти — шестидесяти пяти, и другая — высохшая, с поблекшей желтоватой кожей, поникшая и измотанная. Возраст ее определить было невозможно, он колебался от тридцати семи до семидесяти трех. Это была Любаня, младшая сестра Андрюхи Лопаты.

— Здравствуйте. Сочувствую, честное слово, искренне сочувствую. Ваш Андрей был одним из лучших работяг в колонии, мы его готовили к переводу на поселок. И вдруг — такое… Знаете, я сам только что узнал! Я-то всего два дня как из отпуска…

В дверь поскребли — тихо и робко. Затем в щель медленно протиснулась коротко стриженая головенка на тонкой сморщенной шейке. Головенка отдаленно смахивала на черепашью.

— Можно?

— Заходи, Мусин. Да побыстрее, а то сквозняком дверь захлопнет, и без башки останешься. Вы присядьте, пожалуйста, — обратился Ширко к посетительницам. — Ну, Мусин, рассказывай, как же случилось, что вы Кубышку не уберегли.

— Какую кубышку, гражданин начальник? Это не у нас! Это в седьмом, у блатных, кумовья общак хлопнули [32] Кумовья — работники оперативно-режимного аппарата мест лишения свободы; хлопнуть общак — изъять тайную общую кассу уголовно-арестантского сообщества. Общак хранится по частям в разных местах — так надежнее ! Я сейчас сбегаю, отрядного позову…

— Дурочку не валяй. Я про Андрея Кубышко, сварщика вашего.

— А, Лопату… Так его опера выкупили [33] Выкупить — разоблачить , какие-то макли [34] Макли — темные дела с Шайтаном. Короче, незаконная передача объемов работ. Ну, чурку старого и нарядчика закрыли в ПКТ [35] ПКТ — помещение камерного типа в колонии; за грубое нарушение режима арестанта могут водворить сюда на срок до полугода , а Андрюхе на первый раз дали пятнадцать суток ШИЗО [36] ШИЗО — помещение штрафного изолятора в колонии; сюда водворяют за незначительные нарушения на срок до пятнадцати суток .

— Так что, у него из-за этой "пятнашки" разрыв сердца случился, что ли?!

— Почему? Сидит в шизняке, как миленький.

— Как — сидит? Он же умер!

У Мусина от неожиданности отвисла челюсть:

— Ни хуя себе…

— Ты что матюкаешься! Не видишь — здесь женщины!

— Я извиняюсь… Ну вы ж поймите, гражданин начальник: три дня назад видел человека живым, и вдруг — на ногу бирку [37] Надеть бирку на ногу — констатировать смерть. Умершему арестанту надевается на ногу бирка с именем и фамилией …

В углу на стуле кто-то ойкнул. Замполит повернулся к мамаше. Та побледнела и готова была хлопнуться в обморок.

— Как же так? — растерянно вопросила дрожащим голосом сестрица Любаня. — Как же вы его видели три дня назад живым, когда он два месяца уж мертвый?

— Какие там два месяца? Я ж говорю: в среду еще был живее всех живых.

— Мусин, ты эти свои приколы брось! — вскипел майор. — У людей такое горе, а ты на юмор припал! Смотри, сейчас отсюда потопаешь прямо в БУР!

— Как же живой? — не унималась Любаня. — У нас и справка о смерти есть, и фотография с похорон.

Замполит насторожился.

— Что у вас есть? Фотография? Разрешите взглянуть.

За двадцать три года, отданные разным зонам в разных концах необъятной России, Игорь Тихонович Ширко ни разу пока не сталкивался со случаем, чтобы похороны зэка удостаивались чести быть запечатленными на фотопленку. Разве что в Перми, на лесоповале, когда через четыре месяца после побега особо опасного рецидивиста Жоры Крокодила в лесу нашли окоченевший труп, криминалисты щелкнули несколько раз место происшествия вместе с дубарем [38] Дубарь — здесь: труп; дать дубаря — умереть. Чаще — на северном жаргоне; на Юге так говорят редко. Здесь слово "дубарь" чаще используется в устойчивом обороте "давать дубаря" — мерзнуть . Но родителям эти веселые снимочки отослать не додумались.

Сестра Андрюхи Лопаты, порывшись, протянула замполиту фотографию и аккуратно сложенный вчетверо листок. Они произвели на майора неизгладимое впечатление.

— Ни хуя себе… — тихо сказал майор.

За его спиной незаметно возник старшина Мусин. Взглянув на фотку, он весело хрюкнул:

— иханый бабай [39] иханый бабай — искаженн. татарск. ругательство "е ханэ бабай" (конец тебе, дедушка). Распространено в уголовно-арестантской и простонародной среде ! Картина Репина…

В очередной раз глубоко вздохнув, Ширко отхлебнул дегтя, откинулся в кресло и произнес могильным голосом:

— Ну — будем воскрешать?

Дальше события развивались с калейдоскопической быстротой. Встреча обалдевшего Лопаты с маманей и сестрицей, вопли и горькие причитания, громовые речи майора Ширко, разоблачение интеллектуальной троицы, общее собрание зэков, где каждое слово со сцены (на которой понуро торчали "виновники торжества") тонуло в хохоте арестантской публики…

НО ЧТО ЖЕ ВСЁ-ТАКИ ПРОИЗОШЛО? И что это за таинственная фотография, ошеломившая бедного майора? Чтобы ответить на эти вопросы, перенесемся назад, в тот день, когда "заговорщики" принялись за осуществление своего плана.

Со справкой о смерти все получилось удачно. Бланк нарисовал один талантливый "чернушник" [40] Чернушник — осужденный, умеющий прекрасно делать всевозможные поделки и сувениры ("чернуху") и этим зарабатывающий себе в зоне на жизнь : что ему какая-то "справила", когда он "баксы" на тетрадном листке цветными карандашами так изображает — хоть в обменный пункт беги! Он же и печать поставил, и подпись начальника колонии. Мужик так разошелся, что хотел сварганить заодно справку из морга и свидетельство о кремации — за те же деньги… Но приятели решили, что это будет чересчур.

Текст сочинил Миша, долго припоминая документальные штрихи своей богатой криминальной биографии — "сим удостоверяем", "сообщаем вам", "спешим уведомить" и "доводим до вашего сведения". Получилось убедительно, особенно фраза о том, что "согласно Правилам внутреннего распорядка, тело не может быть выдано родственникам и будет захоронено безымянно".