Бенджамин Вайсман - Господин мертвец

Мы разыгрываем детско-родительские отношения со страстью. Например, я — эксперт по потрошению рыбы. Я могу отрубить лососю голову и хвост, выпотрошить и приготовить к жарке меньше чем за тридцать секунд. Мы рыбачим в том месте, где вода пахнет арахисом.

Мы выслеживали эту девчонку целых два дня. Видели, как они появились и как разбивали лагерь. Папаша сказал, что собирается заняться с ней любовью на столе. В нашем доме есть стол для пикника. По-вашему, это нормально? Мы его сперли из палаточного лагеря. Папаша говорит, что любит делать это на столе потому, что так ему все видно и, когда дело сделано, он может просто взять и уйти. Он говорит, что женский животик — это сокровенная низина, вся такая мягкая-премягкая, и что если мышцы живота сильные, то посередине имеется небольшая укромная ложбинка, покрытая пушком. В это самое место он любит облегчаться, создавая посреди низины озерцо, в молочной глубине которого малюсенькие рыбаки могут ловить хреновы тучи странножопых головастиков.

КОГДА В ГОРОД ПРИЕЗЖАЕТ ЦИРК, вы должны быть готовы к веселью. Под большим куполом творится столько замечательных вещей! На арену выходят грустные клоуны и начинают представление. Они такие дурные. Несмотря на то что я не поступил на отделение клоунады, я все равно клоун. Я даже сэндвич не могу съесть, не измазав себя брызнувшим соусом. Но когда представление закончено, клоун снимает свой красный нос и где-нибудь нажирается, становясь после этого полоумным. И играет снова, уже в полном уединении. Но на этот раз детишки не смеются, а их жирные тупые родители больше не скучают. Особенно после того как я (или он) нажал на курок водяного пистолета и — батюшки мои! — вогнал железяку кому-то в поджелудочную железу. Как, греет перспективка? Голова не кружится? У меня лично кружится. Свободный от своих прямых обязанностей клоун расчленит твое тело своим дурацким топором и сварит твои косточки — быть может, я колдун или просто маньяк — в густой вонючий суп. А те части тела, которые ему не нравятся, сбросит в оросительную канаву. Твою мать! Бежать быстро в клоунских башмаках не выходит.

Люди, живущие среди нас, живут для того, чтобы отрезать головы. Я лично отрезаю их, распевая «Алиллуйя». Когда я думаю о том, как твоя башка покатится вниз по улице, я готов весь обкончаться. Я выливаю море спермы прямо в грязь. Удобрение завтрашнего дня. Мастурбация устарела. Точность и интервалы — ненужные преграды. Трах по-клоунски, неудачно: кататься в грязи с брызгалками в кулаках. Трах по-клоунски, смешно: целиться в глаза, но лишь обрызгать щеки. Трах по-клоунски, грустно: кончаешь, будто плачешь.

В НАШЕЙ СЕМЬЕ четыре человека. Армией никак не назовешь. Как-то мы все вместе отправились в ресторан. Зашли и сели. Мама окинула помещение взглядом и остановилась на единственных, кроме нас, посетителях — тоже семье. Все они были белокурые. На тот момент мне было шестнадцать. Не прошло и минуты, как мама заявила, что люди за тем столиком — нацисты. Она сказала, что они пялятся на нас. Все четверо. И что они что-то обсуждают и явно не оставят нас в покое. Уж это точно. Она потребовала, чтобы отец что-нибудь сделал. Я не придумываю. Это всамделишная история. Отец удивился: «И что конкретно ты от меня ожидаешь? Чтобы я подошел к их столику и принялся избивать папашу? С чего ты взяла, что они — нацисты?» Я посмотрел в сторону подозреваемых. Они сидели неподвижно и не ели. Только перебрасывались друг с другом короткими предложениями и неотрывно глядели на нас. Все были стопроцентными блондинами. Рослые красавцы с чертами, правильными до анонимности, и в каждой проблескивал арийский пламень. В ответ я одарил их своим коронным убийственным взглядом. Выражение их лиц стало жестким, слегка насмешливым. Я забеспокоился: если мы сцепимся, то нашим оружием будут лишь вилки, ложки, салфетки и ножи для масла. До кучи в нашем распоряжении имелись стаканы, наполненные водой со льдом, скатерти и стулья. Официанты наверняка примут сторону нацистов. Они пришли в ресторан раньше нас и выглядят как супермодели. Блондины вообще харизматичны. Они больше веселятся по жизни. И еще они убивают больше людей. Я знал, что на мать и сестру можно положиться. Потому что лично испытал обеих. Им свойственна находчивость в драке. Например, мама однажды укрощала меня телефонным шнуром, накинутым мне на шею. А сестра как-то поставила подножку полицейскому, который гнался за торговцем наркотиками. Тот не был ее парнем. Она встряла, потому что ей просто захотелось поучаствовать. Отец у нас тучный; он берет своей массой. А я — хитрый и беспощадный, как я тогда считал или надеялся. И я не остановлюсь до тех пор, пока не сотру противника в порошок. Короче говоря, я верил в то, что нам удастся их сделать. Их папаня, конечно, был моложе нашего, зато я был старше сынка. Я бы прикончил его в считанные секунды. У девчонки на юбке были складки, в которых она вполне могла прятать скалку или что-то вроде этого. А на голове торчали две тугие косы. Я бы повырывал им всем глаза и искусал до мяса. А как только их глаза покатятся по полу, я бы их растоптал. Думаю, мама была права насчет «нацистов», хотя они и не носили нацистской формы и даже повязок со свастикой. Если бы не ее пунктик, мы, пожалуй, и не обратили бы на них внимания. На их лицах читалось то же неодобрение и любопытство, что и на лицах все остальных. Официант спросил нас, можно ли принять заказ. Повисла тишина. Затем отец сказал, пока нет. Мать добавила: «Кажется, у людей за тем столиком проблема. Что конкретно их не устраивает? Вы нам не поможете?» Официант ответил: «Я дам вам еще несколько минут, чтобы вы могли определиться с заказом». И ушел. Тут семья блондинов как по команде встала и разом промаршировала к выходу. Все это время мама провожала их пристальным враждебным взглядом, будто прогоняя их вон своими свирепыми светло-карими глазами. И я верю, что именно в этом дело. У ласковой тигрицы-мамаши тоже весьма грозный вид.

ТЫ — ВЕРУЮЩАЯ женщина. И живешь одна. Но не потому, что ты вдова. Просто ты не замужем. На основании этих незамысловатых данных можно сделать только один (и между прочим, абсолютно верный) вывод: ты-лесбиянка. Теперь вернемся в так называемые былые времена, скажем, лет на двести назад. Не дай бог тебе было родиться с рыжими или черными, как смоль, волосами. А если вдобавок ты еще имела неосторожность носить их распущенными и разговаривать сама с собой, то мужики непременно позаботились бы, чтобы на твоей шее затянулась веревка и твое мертвое тело болталось бы на ветке какого-нибудь дерева. А если бы на дворе стояла подходящая погода, то возбужденные мужики (они всегда смелеют в толпе) поджарили бы тебя живьем. Созерцание вопящей, извивающейся в оранжевых языках пламени женщины, как правило, демонстрирует собравшимся, что дорога гомосексуализма до добра не доведет. Сегодня вычислить колдунью/лесбиянку не так уж просто. Она об этом тщательно заботится и в принципе неотличима от гетеросексуальных женщин. С другой стороны, и наказания за гомосексуальность стали куда менее оголтелыми.