Бенджамин Вайсман - Господин мертвец

— Ладненько, иди сюда, — говорю я. — Как тебя зовут?

Парень снимает лыжи и отвечает:

— Джон. Но друзья зовут меня Ухаб.

Я говорю:

— Bay, отвязное прозвище.

А он мне:

— Да, точно. — И спускает штаны.

У него просто офигительный член.

— Ну ничего себе, — говорю я. — Вот это размерчик. Ничего, если я его чуть-чуть пожую?

— Да не вопрос, — отвечает он. — Только смотри: ты обещала на меня пописать. Давай, а иначе я сам из тебя выдавлю это дело… Шучу, шучу.

Я берусь за его штуку и — батюшки мои!.. Какие яйца! Свешиваются чуть ли не до колен. В жизни таких не видела.

— Ты что, спрут? — спрашиваю я, начиная долизывать его супер-пупер гиганта.

— Нет, я ирландец, — говорит он. — Сожми его посильнее. Давай, стисни мой хер со всей дури. А потом укуси как следует.

Ну, я так и делаю, и тут он как заорет:

— О! Мама! Боже! — И всаживает свою штуковину мне прямо в горло. Вообще, трахаться на снегу — это надо уметь. Я заглатываю. У его спермы такой забавный вкус. Что-то типа брокколи… или морской капусты. Ну вот, а потом он ложится и говорит:

— Давай, окропи меня, детка. — Так что я снова спускаю трусы и выжимаю все остатки из своего мочевого пузыря прямо ему в рот.

— О да! — стонет он. — Давай еще!

Я сгребаю его за уши и принимаюсь елозить попой по его лицу. Трусь писькой о его нос — сперва медленно, потом быстрее, пока кончик носа не касается клитора. Кажется, ему нравится. Во всяком случае, стонет он вполне сладострастно и что-то такое мямлит, но слов не разобрать. Ладно. Я напрягаюсь как следует и кончаю прямо на лицо бедного мальчика. Сверху снова начинает сыпаться снег. Я поднимаюсь на ноги. Огромные снежные хлопья фланируют с неба и приземляются на его мокрое лицо.

— Ты похож на глазированный «донатс», — говорю я Джону.

— С сахарной пудрой, — отвечает он.

Потом я лежу на спине и смотрю, как пушистые снежинки кружатся в воздухе. Очень психоделично. Джон встает надо мной и писает прямо мне на лицо. Горячий желтый поток не прекращается по меньшей мере секунд тридцать. Я закрываю глаза. Это просто безумный душ!.. Когда все заканчивается, Джон протягивает мне носовой платок. Как мило. Я отказываюсь, облизываю губы, снова расстегиваю ему ширинку, вытаскиваю член и возбуждаю его. Одно легонькое прикосновение к Шишке — и он заводится с полуоборота. Наши мозги спеклись, наши сердца… хм. Я поднимаюсь на ноги. Пора уже заняться тем, зачем мы сюда пришли. Мы надеваем лыжи.

— Как тебе «Скримы»? — спрашивает Джон.

— Просто чума, — отвечаю я. — А как твои «Бандиты» [37] «X-Screams», «Rossingol Bandit» — модели горных лыж. ?

— Отлично ездят, — говорит он и задирает носок своей правой лыжи.

— Это было супер, — произносим мы чуть ли не хором. Кажется, мы и правда друг другу подходим.

Я краснею как малолетка. И ухожу. Снег просто отличный. Джон следует за мной.

— Так держать, несравненная! — кричит он. Никто прежде не называл меня так.

Вначале, когда наш женский клуб только запланировал этот лыжный поход, я и помыслить не могла, что он кончится таким буйством плоти. Я не раз говорила своим подругам, что не глотаю сперму. Они смотрели на меня круглыми глазами как на сумасшедшую. Психологическое давление со всех сторон. Мир полагает, что я должна получать необычайное удовольствие, глотая эту бурду, причмокивать губами и просить добавки. Я люблю мужчин. Просто мне не кажется, что это так уж прямо здорово, когда они кончают тебе в рот. Почему я должна глотать всякую ерунду, даже не зная, сколько в в ней витаминов и калорий? Вдобавок, я не люблю полужидкую еду вроде перезрелых бананов, заварного крема и этих вязких напитков комнатной температуры. Я где-то слышала, что сперма полезна для фигуры. Ладно, если что — вотру ее в кожу…

Кажется, у меня начинается словесный понос. Ненавижу! Но я все-таки продолжу. Нужно же рассказать, что со мной приключилось.

Я ехала в подъемнике. Он еще называется гондолой — на итальянский манер. А вместе со мной поднимались пятеро мужиков. И вот, вообразите себе: вдруг они все как один вынимают из штанов свои штуки и принимаются их ласкать. Честное слово, я никоим образом их не провоцировала. Они сами… А я просто смотрела в окно и думала о своем, но потом мне неожиданно пришла в голову мысль: может, это не так уж и плохо? Что если сперма приятна на вкус? За свою жизнь я съела прорву фастфуда. Мне нравится, когда в попкорне много соли, и не исключено, что мужское семя похоже на это дело. И раз уж эти парни все равно тут мастурбируют, а до верха горы еще далеко и никто нас не потревожит-так почему бы не попробовать? Настоящее приключение в стиле старушки-Европы. Вдобавок у меня каникулы, а на каникулах обязательно должно случиться что-нибудь эдакое. Так что я решила просто опуститься на колени — и будь что будет…

Один из парней, назвавшийся Бобом, сказал, что готов слить. Я ответила:

— Не надо употреблять такую терминологию. Пожалуйста, грубые парни, сбавьте обороты.

Боб извинился и сказал:

— Кончить.

— Так-то лучше, — одобрила я.

Потом второй парень, по имени Роберт, встал и сказал:

— Поласкай эту штуку.

Боб выдал мне на плечо, а Роберт окропил волосы. Потрясающе. Затем в дело вступил другой Боб, который ласкал себя очень странным способом — будто пытался открыть своим дружком сломанный замок. Он выдавил из себя небольшой сгусток, капнул на меня и сказал:

— Займись им.

Я смерила его взглядом, словно говоря: «Проблемы парень»? Оставалось еще двое. Рик закричал:

— О, черт меня возьми! — и кончил на одного из Бобов, тот начал материться, а тем временем парень по имени Билл тоже опорожнил свой инструмент и попал мне на лоб. У него была потрясающая штуковина, вся испещренная перекрученными венами, словно ландшафтная карта — дорогами. Я сняла это дело со лба и выкинула в окно.

Билл закричал:

— Никто меня не понимает! — Полупрозрачные сгустки спермы летели к земле, вращаясь в полете… Надо же, кажется, Билл искренне опечалился.

Наша поездка закончилась. Прекрасная небесная лодка остановилась на вершине горы. Сколько же было этой спермы — и ни единая капля не попала мне в рот! Мы вылезли из гондолы, немного изумленные, но воодушевленные и готовые к лыжным экзерсисам. По крайней мере, парни были готовы. А я… Я чувствовала себя одинокой и потерянной. Молоденький служитель протянул мне лыжи с маленькими петушками на носках. И что мне теперь делать? Все казалось таким зыбким, ненадежным. Как я буду спускаться с горы? Где мои подруги? Может быть, мне поможет один из этих лыжных патрульных? Я двигалась к кульминации…

Я — один из этих долбаных мозолистых лыжных патрульных. Я одинок. Бывают времена, когда мы с парнями вкалываем без роздыху, работаем, как вьючные мулы. А иной раз — наоборот: сидишь сиднем весь день напролет и бьешь баклуши. Мы — как морпехи, только без войны. Мы сражаемся со снегом. Наутро после бури мы загружаем им мортиру и выстреливаем, чтобы не было лавин. Но снег нам не враг. Мы его любим. Мы на одной стороне с погодой, хаосом и осадками. Один раз в нашу хибарку на вершине горы набилось аж десять человек, и оргия началась сама собой. Я вышел наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Когда я учился в колледже, мне случилось поучаствовать в нескольких, и впечатления остались самые что ни на есть отвратительные. Так что оргии я не жалую. В большинстве случаев тот, кому ты с удовольствием вставил бы в рот, как правило, уже занят. Это во-первых. Во-вторых, некоторые дерьмоеды, которых ты не пожелал бы видеть и за милю от себя, то и дело попадаются на глаза и желают тобой попользоваться. В-третьих, я терпеть не могу, когда какой-нибудь Джон Йак принимается размахивать у меня перед носом грязными ногами или вонючей подмышкой. Да, возможно, я несколько привередлив, но я знаю чего хочу и знаю кто я есть (я ношу в ушах пятифунтовые свинцовые сережки, заточенные кольца, которыми можно запросто выбить глаз, если, к примеру, танцевать слишком лихо). Однажды я вышел порисовать для нашего патрульного печатного листка — типа местной газетки под названием «Сьерра Серенад», очень популярной, между прочим, — а навстречу мне шел Ларе Стубенклонк. Я ему говорю: