Тим Дорси - Коктейль “Торпедный сок” (Torpedo Juice)

Она молчала.

Мужчина откинулся на спинку стула и решил сменить тему.

– Ты живешь в загородном домике брата?

– И близко не подъеду. Он наверняка следит за ним. Мужчина сильно потер подбородок и посмотрел на Анну

с другим выражением.

– Так ты и вправду хочешь его убить!

Она сняла очки и ответила одними глазами.

– Сначала я подумал, что дело в деньгах, – сказал мужчина. – Но ты ведь ничего об этом не знаешь, верно?

– В каких деньгах?

– Что накопил твой братец. Целую кучу, как я слышал. Хитрый был малый.

– Не знаю!

– А все остальные знают. Говорят, там миллионы, хотя, может, и врут. Когда ты сказала, что едешь сюда, я подумал, что за деньгами. Хочешь забрать бабки Рика и начать новую жизнь.

– Где они?

– Никто не знал, кроме твоего брата.

– Мне наплевать на деньги.

– Это пока.

– А ты уверен, что не передумаешь? – спросила Анна. Мужчина встал:

– А может, ты передумаешь? Она покачала головой.

– Помни, что всегда можешь позвонить.

– Знаю.

Мужчина отошел. Завсегдатаи сгрудились у стойки и о чем-то шептались.

– Он строит сложные модели кораблей с нуля, без заготовок, – продолжал Ребел. – Деревянные фрегаты восемнадцатого века и тому подобное. Ужасный перфекционист, соблюдает все подробности. На некоторые модели уходит целый год. А потом он рассматривает их в лупу и, если находит хоть крошечный недостаток, впадает в дикий гнев, ломает мачты и снасти, а потом много недель переделывает. Когда он решает, что корабль идеальный, то достает гигантский походный нож и вырезает в основании свое имя.

– Какое? – спросил Коулмэн.

– Ну хорошо, – вздохнул Ребел. – Я скажу, как его зовут, но не стану произносить прозвище, потому что на нем лежит проклятие…

– С каких это пор оно появилось? – спросил Соп Чоппи. – Эта история с каждым разом становится все более абсурдной!

– Фернандес, – прошептал Ребел. – Дуг Фернандес.

– Совсем не страшное имя, – сказал Коулмэн.

– Поэтому он его и поменял, – объяснил Ребел. – А еще Фернандес умеет запугивать людей одним взглядом. Говорят, даже крепких парней начинало тошнить. Это такое испытание. К нему никого не пускают, разве только ты состоишь в его организации контрабандистов и тебя вот-вот продвинут на самый верх. Тогда ты встречаешься с ним один на один. Но всего раз. Больше ты его не увидишь. Если во время тет-а-тета ты сможешь посмотреть ему в глаза и пройти испытание, тебя повышают.

– У-у, страшно! – рассмеялся Соп Чоппи. – В гляделки играют.

– Нет, – возразил Ребел. – Они еще и разговаривают. Это психологический тест, а не драка в стиле кун-фу. – Он повернулся к Коулмэну. – Не слушай его. Я правду говорю. Был у него пацанчик, молодой, да ранний. Его должны были повысить. Везут его на Безымянный остров. Лимузины пылят по грунтовке. Ведут наверх, в личный кабинет самого Фернандеса. Все громилы столпились за дверью – они тест прошли, однако не могли снова его видеть, – и смотрят на дверную ручку. Новый парень сглатывает и входит. Оказывается один в огромной комнате. Паркет дубовый, блестит. В другом конце – старый-престарый, Людовика какого-то, письменный стол. С шикарной моделью британской шхуны. Рядом – гигантское плетеное кресло с широкой спинкой. Парень даже не уверен, есть ли в комнате кто-то еще. И тут кресло медленно поворачивается, и… перед ним… Фернандес!

– Такие кресла стационарные, – сказал Соп Чоппи.

– Да какая, на фиг, разница? – возмутился Ребел. – Может, у этого колесики или вращающаяся подставка. Доволен?

Соп Чоппи уставился в потолок и завел:

– М-м-м-м-м-м… Глупая история… М-м-м-м-м… Ребел его проигнорировал.

– Фернандес подается вперед и буравит парня своим фирменным взглядом. Парень пытается выдержать, но не может. Тогда Фернандес откидывается назад и складывает руки на коленях. Он ничего не говорит. Парень уже весь трясется. Наконец Фернандес открывает ящик письменного стола. Достает секундомер и пистолет. Новичок не понимает, что происходит. Фернандес опирается рукой о край стола и говорит пугающе спокойным голосом: «У тебя одна минута, чтобы меня разозлить. Или ты умрешь». Он щелкает секундомером.

Это испытание, а парень от страха совсем поглупел. Фернандес смотрит на стрелку: «Пятьдесят секунд». Парень решился. Он ругает Фернандеса матом и запинается. Фернандес смеется: «Меня обзывали и хуже. Сорок секунд».

Парень обзывает мать Фернандеса. Тот снова хохочет: «Я сам от нее не в восторге. Тридцать секунд».

Пацан в панике, по лицу льется пот. Фернандес снимает курок с предохранителя. «Двадцать пять секунд». Парень вертит головой. «Двадцать». Фернандес взводит курок. «Пятнадцать». Парень подбегает к столу. «Десять секунд».

Он хватает модель корабля и швыряет прямо в окно!

– Даты что! – воскликнул Коулмэн.

– Ага! Фернандес теряет контроль. Начинает орать: «Вон! Вон! Вон!!!» Я слышал, что парень одним прыжком проскочил весь лестничный пролет. Фернандесу пришлось целый год строить новый корабль взамен выброшенного.

– А парня повысили? – спросил Коулмэн.

– Да, – ответил Ребел. – Фернандес гордится тем, что всегда держит слово. А потом беднягу распилили пополам на отрезном станке.

– На станке? Ребел кивнул.

– Вдоль.

– Я же говорю вам, его нет! – сказал Соп Чоппи.

– Есть, – возразил Ребел.

– Тогда почему никто не видел, как он приезжает и уезжает?

– У него большой белый «мерс» с тонированными стеклами.

Большой белый «мерседес» с тонированными стеклами проехал мимо Безымянного бара. Кондиционер стоял на отметке 65. Подвески работали так, словно седан стоял неподвижно. Это был автомобиль класса S600 с массивным двенадцатицилиндровым двигателем, системой глобальной навигации с жидкокристаллическим экраном и рекомендуемой производителем ценой 112 800 долларов.

В «мерседесе» сидели четыре человека. Точнее, пять. Пятый – в багажнике, лупил кулаками.

Бом, бом, бом!

Водитель нюхнул кокаина и посмотрел в зеркало заднего вида.

– Зря он портит обивку.

Все мужчины в машине были в рубашках с ярким тропическим узором. Сидящий рядом с водителем открыл банку «Хайнекена».

– Почему мы не пристрелили его на материке? Тогда он фиг бы что испортил.

Водитель выхватил гигантский автоматический пистолет сорок пятого калибра и ткнул дуло между глаз говорившему.

– Я же сказал! Потому что это как в начале «Славных парней». Мне нравится эта сцена! «Славные парни» – второй лучший фильм в мире!

Опять это дебильное кино… Пассажиры «мерса» отлично знали, какая картина – самая-самая. Именно после нее водитель начал постепенно сходить с ума. Взял себе прозвище и требовал, чтобы все называли его только так, а иначе…