Александр Тарасов - Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений

Таким образом, «большая» пресса и электронные СМИ студенческие беспорядки, устроенные «новыми левыми», постарались замолчать, а коль это оказалось невозможным, передали о них искаженную информацию. [183] Подробнее об освещении СМИ студенческих беспорядков в 1994–1995 гг. см.: Тарасов А. Студенческие беспорядки и mass media: исследование одного явления. — Среда, 1996, № 4. С. 50–53.

Кстати, лидеры «Студенческой защиты» успешно использовали публикации «Экспресс-Хроники» и «Московского комсомольца» в собственных целях. В нескольких тысячах экземпляров они отксерокопировали статьи Воскресенского и Головацкой — и раздали их участникам беспорядков, всем активистам «Студенческой защиты», разослали в провинцию (с соответствующими комментариями). Разумеется, содержание статей вызвало бурное возмущение у активистов «Студенческой защиты» и участников беспорядков и укрепило их во мнении, что «большая» и вообще «буржуазная» пресса — «лживая» и «продажная».

Ореол «уличных бойцов», культивировавшийся лидерами «Студенческой защиты» в 1994–1995 гг. вокруг своей организации, обеспечил интерес к ней как в левацком мире, так и в кругах радикальной оппозиции вообще, а также и в молодежной среде, что облегчило «Студенческой защите» быстрое и успешное развитие, отчасти за счет ложной славы и немотивированного страха перед нею со стороны правящих структур (в Иванове, например, где местные власти были уверены, что «Студенческая защита» — это что-то вроде боевиков РНЕ, только ультралевых, [184] Черная звезда, № 13. С. 30. и потому именно «Студенческой защите» приписывались все мыслимые инциденты в вузах, включая пожар в Ивановском государственном университете [185] Новый Нестор, 1995, № 5. ).

Подобная ситуация позволила активизироваться не только «Студенческой защите» как крупнейшей леворадикальной организации, но и Фиолетовому интернационалу / «Партизанскому движений» (впрочем, на уровне активистов почти слившимся со «Студенческой защитой»), а также породить новые организации «новых левых»: Революционный молодежный союз «Смерть буржуям!» в Санкт-Петербурге и ряд других в провинции — иногда формально анархистские (Самарский анархо-коммунистический союз (САКС), Федерацию анархистов Кубани (ФАК) и т. д.), иногда уже явно «новые левые» (Практико-революционная организация Воронежа, ПРОВО).

Более того, из анархистского сообщества наиболее активными и способными воздействовать на сознание леворадикальной (и вообще молодежной) среды оказались в первую очередь те группы, которые подверглись сильному идейному воздействию «новых левых» (ИРЕАН, «Хранители Радуги»), Эти группы, в частности, взяли на вооружение тактику силового противостояния власти в конфликтных ситуациях.

В ряде случаев можно заметить даже прямое провоцирование властей на применение силы (Фиолетовым интернационалом и ИРЕАН во время профсоюзного митинга в Иванове в октябре 1994 г., [186] Черная звезда, 1995, № 1. С. 19. или Фиолетовым интернационалом и «Хранителями Радуги» во время акций экологистов в 1994–1996 гг. [187] См.: Мангазеев И. Зеленые товарищи. — Новая газета (Тверь), 18.08.1994; Подшивалов И. У них были автоматы и дубинки, но они все равно проиграли. — Блиц (Ангарск), 1996, № 23; Тупикин В. Не нагло, а с чувством собственного достоинства мы выставили палатки. — Латинский квартал, 1995, № 2. ).

Несомненно, что такая активность привлекла к «новым левым» внимание (вполне корыстное, естественно) не только традиционной левой оппозиции (в том числе и вполне «солидной» — не случайно КПРФ долго обхаживала «Студенческую защиту», чтобы та поставила свою подпись под соглашением в поддержку кандидатуры Г. А. Зюганова на президентских выборах 1996 г.; в конце концов из-за отказа Д. Костенко поддержать кандидатуру Г. А. Зюганова подпись от имени «Студенческой защиты» была поставлена А. Цветковым [188] См.; Соглашение о совместных действиях в поддержку единого кандидата на должность Президента Российской Федерации Г. А. Зюганова от народно-патриотических сил России. Принято 5 апреля 1996 года в Москве. ), но и оппозиционных групп иной ориентации, в частности Национал-большевистской партии (НБП).

Опыт уличных акций «новых левых» произвел впечатление даже на достаточно самостоятельный тактически и идеологически ОПОР. В марте 1997 г. ОПОР призвал пермских рабочих игнорировать официально предложенные методы «общероссийской акции протеста», проводившейся ФНПР (то есть митинги и забастовки), а вместо этого перекрывать транспортные магистрали. [189] Обращение Политобъединения «Рабочий». — Листовка, март 1997. Рабочие завода «Машиностроитель» в Перми так и сделали — перекрыли одну из ведущих магистралей города.

Оппоненты «новых левых» — в основном из кругов МО КАС, Группы революционных анархо-синдикалистов (ГРАС), Социалистического рабочего союза (СРС) — довольно резко критиковали тактику «новых левых» как «милитантистскую», «провокационную» и «отличающуюся идейной неразборчивостью». Эта критика, разумеется, содержала в себе позитивное зерно, однако не воспринималась всерьез ни самими «новыми левыми», ни сочувствовавшей им в целом левацкой массой ввиду явного тяжелого кризиса, в котором пребывали КАС, ГРАС, СРС и другие оппоненты «новых левых».

Тактика проведения силовых уличных акций, позволившая «новым левым» создать структуры по всей стране и резко повысить свой авторитет в леворадикальном сообществе в 1994–1995 гг., в 1996 г. вошла в противоречие с объективными задачами, стоявшими перед «новыми левыми». «Студенческая защита» — а через нее большинство других «новых левых» — оказалась вовлечена в предвыборную кампанию и была вынуждена учитывать специфику предвыборной борьбы. В частности, Исполком «Студенческой защиты» настойчиво рекомендовал всем местным организациям воздержаться от уличных акций и вообще любых действий, которые могут быть использованы правительством в пропагандистских целях против оппозиции.

Таким образом, рост «Студенческой защиты», позволивший ей выйти из маргинального состояния в мир «большой политики», одновременно наложил ограничения на формы деятельности «Студенческой защиты». Возникло противоречие между привычными для «новых левых» формами деятельности и методом мышления «новых левых», с одной стороны, и объективными требованиями и правилами поведения, принятыми в «большой политике» — с другой. Это повлекло за собой нарастание в конце 1996 г. апатии в рядах «новых левых» — в первую очередь среди наиболее молодых и радикально настроенных активистов (членов «Партизанского движения» и т. п.).

Тактика, позволившая «новым левым» решить задачи, которые они поставили перед собой лосле октября1993 г., объективно исчерпала себя именно ввиду своей успешности. Поставленные задачи были решены, новые не были сформулированы и, следовательно, никакая новая тактика не была разработана. К концу 1996 г. «новые левые» вступили в стадию инерционного существования.