Александр Тарасов - Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений

Показательно, что практически никто из леворадикалов не осознавал кризис и леворадикального движения и леворадикальной идеологии как всеобщий и системный. Отдельные представители мира леваков говорили и писали либо о кризисе отдельных организаций, либо о кризисе отдельных методов, в лучшем случае — отдельных секторов левацкого мира. П. Рябов, В. Дамье, С. Фомичев и др. фиксировали несомненный кризис исключительно анархистского движения, В. Тупикин — троцкистского, П. Рауш, Ю. Шевчук и А. Цветков — экологистского. Это не только свидетельство низкого уровня способностей к обобщению у лидеров нынешних российских леворадикалов, но и гарантия продолжительности и неразрешимости кризиса.

Между тем, системность кризиса леворадикального движения видна уже из его полиморфности и из того факта, что абсолютно все леваки столкнулись с одними и теми же причинами и факторами кризиса.

Все леворадикалы считают себя представителями социальных движений, но при этом они так и не нашли того социального слоя (класса), чьи интересы они выражают и который согласен с этим и поддерживает их как выразителя своих интересов. То есть все леворадикалы в современной России лишены социальной базы. Даже «Студенческая защита», формально являвшаяся выразителем интересов студенчества как социального слоя, реально таковым, конечно, не была — во-первых, потому что в современной России студенчество не выступает в качестве однородного социального слоя с едиными интересами, а во-вторых, потому что политическая ориентация «Студенческой защиты» оказалась явно левее политической ориентации большинства студентов. В наиболее благоприятном по сравнению с другими леваками положении находились «пролетаристы», которые определяли себя как выразителей интересов рабочего класса, действительно пытались осознать реальные интересы этого класса и вербовали себе сторонников именно в рабочей среде. Однако наличные экономические процессы (деиндустриализация) быстро размыли потенциальную социальную базу «пролетаристов» (важнейшей причиной сокращения численности ОПОР в последние 1,5–2 года было именно прекращение деятельности ячеек ОПОР из-за закрытия отдельных цехов и целых предприятий).

Все леворадикалы столкнулись с фактом несоответствия своей идеологии непосредственным задачам, стоящим перед леворадикальным движением. Во-первых, идеологические схемы, используемые леваками, оказались в основном устаревшими, с помощью этих схем оказалось невозможно анализировать процессы, происходящие сегодня в стране и в мире. Во-вторых, несомненен высокий уровень мифологизированности идеологии леваков, что не позволяет носителям этой идеологии принимать действительность такой, какая она есть, и заставляет их зачастую существовать в частично вымышленной реальности. В-третьих, несомненен эклектизм левацкой идеологии (у анархистов и «новых левых» — больший, у троцкистов и «пролетаристов» — меньший), доходящий нередко до сосуществования противоречащих друг другу идеологем. Такой эклектизм, безусловно, препятствует выработке систематизированного и научного мировоззрения. Парадоксальным образом те леваки, кто в наименьшей степени страдает от эклектизма — троцкисты, — в наибольшей степени страдают от догматизма. Таким образом, одна крайность занимает место другой, что свидетельствует о недиалектичности левацкой идеологии в целом. В-четвертых, все леворадикалы так и не смогли адаптировать свои теоретические построения к современным условиям, уровню и особенностям мышления масс и вообще сделать их привлекательными для масс (не говоря уже о том, что зачастую леваки пользуются непонятным рядовым гражданам эзотерическим или начетническим языком, «партийным жаргоном»), В несколько лучшем по сравнению с другими леваками положении здесь находятся «новые левые», поскольку они оперируют все же многими достижениями зарубежной общественной мысли второй половины XX в. и открыты к дальнейшему усвоению таких достижений. Но это преимущество практически сводится на нет чудовищно низкой теоретической грамотностью большинства «новых левых», малой доступностью зарубежных теоретических источников (из-за незнания большинством «новых левых» иностранных языков) и традиционно присущим «новым левым» увлечением явно деструктивными для создания цельной идеологии факторами: психоделикой, мистицизмом, акцентированием на проблеме поиска «альтернативного» стиля жизни и т. п.

Все леворадикалы столкнулись с несоответствием форм своей организации задачам, которые поставила перед леваками реальная общественно-политическая практика сегодняшней России. Организационные формы российские леваки в практически неизмененном виде унаследовали из советского периода (времен «перестройки») и, жизнеспособные тогда, эти формы оказались недейственными сегодня. Собственно, левацкий мир знает всего две формы организации: секта и тусовка (как ни странно, они могут при случае переходить друг в друга). Секта заранее обречена на самоизоляцию, тусовка запрограммирована на развал. Единственным примером другой организационной формы в леворадикальном мире является ОПОР. ОПОР создал сколько-то упорядоченную структуру по смешанному производственно-территориальному принципу, взяв за основу частью принципы построения профсоюзных организаций, частью — принципы построения дореволюционной РСДРП. Избранная ОПОР оргструктура воспрепятствовала превращению организации как в секту, так и в тусовку, но не дала никаких ощутимых преимуществ в деле развития организации, расширения рядов и т. п.

Все леворадикалы столкнулись с фактом финансовой несостоятельности своих структур. Подавляющее большинство левацких организаций и групп в СССР/ России создавалось без учета и даже без простого понимания того факта, что любая общественная деятельность требует финансирования. Леворадикальные организации во всем мире черпают финансовые средства из следующих источников:

а) первичный финансовый капитал (собственность) членов;

б) коммерческая деятельность, доходы от продажи партийной прессы (литературы);

в) членские взносы (иногда достигающие 10–15 % доходов), пожертвования, зарубежная помощь (например, помощь ИРА со стороны ирландской общины США);

г) экспроприации, обложение «революционным налогом» коммерческих структур (как, например, ЭТА в Стране Басков).

Первичным капиталом (собственностью), достаточным для финансирования активной политической деятельности, леваки в России не располагают. Для экспроприаций и введения «революционного налога» у них нет ни технических средств, ни практических навыков, ни элементарной личной смелости. Членские взносы существуют лишь в ОПОР, но объем их в связи с падением уровня доходов рабочих явно недостаточен не только для расширения деятельности организации, но даже для поддержания ее на прежнем уровне. Попытки некоторых групп троцкистов и анархистов ввести членские взносы успехом не увенчались: члены организаций всячески уклонялись от уплаты взносов. Продажа партийных изданий перестала приносить доходы с 1991 г. — с момента «инфляционного обвала» в России. Коммерческие структуры с целью самофинансирования смог создать ОПОР, но затем они пришли в упадок (это было связано с общим экономическим кризисом). В конце 1996 — начале 1997 г. попытку создать коммерческую структуру, призванную финансировать деятельность организации, предприняли анархо-экологисты из «Хранителей Радуги». Говорить об успехе или провале этого проекта пока рано. [353]Наконец, финансовую помощь с Запада традиционно получали троцкисты и анархисты (КАС, КРАС — МАТ), но практика показала, что, во-первых, эта помощь недостаточна, а во-вторых — российские леваки неспособны ею правильно распорядиться.