Яна Гецеу - Я, Дикая Дика

— Тише, сучка, тише! — прошептал он на ухо, и лизнул висок. Я моментально жутко возбудилась от его сладкого дыхания, от его пугающе-сексуального прикосновения опасного животного. Я уже мечтала, чтоб он трахнул меня прямо сейчас!!

— Не надо, пожалуйста… — слабо прошептала я.

— Не надо что? — издевательски спросил он. — А ничего и не будет, если ты не будешь кричать! — лезвие прижалось плотнее, уже почти больно. Я быстро и коротко, чтоб не порезаться, закивала головой.

— Вот и хорошо! — прошептал он прямо на ухо. Он с ума меня сводил!

— Будешь хорошей девочкой, расстанемся мирно! Нет — ну, ты поняла? Тебя найдут утром, с перерезанным горлышком!

Я снова закивала:

— Всё, что хотите, только не убивайте меня, умоляю!

— О, хорошая маленькая сучка! — он просунул свободную руку мне в трусики, я дернулась, отчего лезвие оставило царапину.

— Аккуратнее, сучка, это тебе не игрушка! — провёл он лезвием перед моими глазами. Я старательно расширила их «от ужаса». — Давай-ка, приласкай его! — и достал «его» из джинсов. Я неуверенно взяла его в ладонь, косясь на лезвие, которое он плавным движением опустил к животу. Я очень старалась, лаская его, «маньяк» шумно вздыхал, всё время глядя мне в лицо. Я увлеклась процессом, на время даже забыв об опасности — так он был хорош и послушен моим дрожащим от возбуждения пальцам.

— Ну вот, тебе же тоже нравится! — прошептал он мне на ухо, и повёл ножом выше, лаская пуговички рубашки… и вдруг начал срезать их одну за другой! Я замерла.

— Нет-нет, продолжай, не бойся! — велел он. — Ты хорошо пахнешь, сучка! — и принялся лизать мне лицо, шею, и уши, отчего я вся крючилась, будто мне и противно, и невыносимо сладко. Еще одно лёгкое движение ножа — и лифчик разошёлся, обнажив грудь. Он свободной рукой коснулся сосков, и судорожно вздрогнув, велел:

— Прекрати, всё! — я подумала было, почти разочарованно, что он сейчас кончит, и адью… конец приключению — ведь изнасилование — это быстро и эффективно! Но нет, он потрогал мои горячие груди, и — о, наконец-то!! — перешёл к решительным действия: задрал мне юбку, сдергивая трусики, но я слегка запуталась в них, и он грубо подтолкнув, велел помогать ему. Я в момент освободилась от них, и подалась к нему — он развел мне бедра, и вошёл грубо, горячо, и невыносимо хорошо! Следующую вечность я провела в чудовищно непереносимом наслаждении болью. Он просто разрывал меня изнутри! Шепча какие-то гадости и оскорбления, на что я только задушено стонала:

— Да, да! Ещё… — обнимая его за шею, чтоб не упасть.

К тому же, в запале, он немного порезал мне шею, у которой всё ещё держал нож… кончив, мы оба заметили это, и он ещё не выйдя из меня, жадно облизал кровь, отчего я едва не кончила ещё раз!

— Моя хорошая, маленькая сучка… — прошептал он. — Ну, вот и всё! Нам ведь было хорошо вместе? Да? — сказал он, застегивая джинсы, и убирая нож.

Я ничего не ответила, расслабленная «жертва насилия». Потом медленно и раздергано начала собирать свои тряпочки. Он неожиданно поцеловал меня — очень хотелось ответить, но пришлось изображать поцелуй насильственный, не размыкая губ.

— Чао, крошка! — бросил он, и исчез в темноте. Я успела испугаться, что вдруг он так меня и оставит здесь, ведь я же ничего ещё о нем не знаю? Но в следующий миг он уже снова вошёл, улыбаясь — я видела всё отлично, глаза совершенно освоились в темноте. Это был прежний, нормальный Ветер… он поцеловал меня по-настоящему, и я вся прижалась к нему, уткнувшись в шею. «Я люблю тебя, люблю!» — кричало всё моё существо, но я пока не решилась сказать это вслух. Ведь вдруг с его стороны это всё — простая ебля… хотя, конечно, совсем не простая, в этом всё и дело! Как с ним… невероятно!

— Ну, как ты? — спросил он, отстраняясь.

— Это и есть садомазохизм? — спросила я, очень серьезно, заглядывая ему в глаза снизу вверх.

— Да, это он, — усмехнулся Ветер, доставая из заплечного бэга какую-то тряпку: — Оденься, крошка, и пойдём отсюда!

Я кивнула, разворачивая предложенное — оказался его балахон, позаботился взамен разрезанной блузки, «той, что не жалко »! Дрожа от ночного холода и пережитого потрясения, оделась. И мы пошли прочь, к нему домой ночевать. Где напились, отходя — ему-то ничего, нормально, а я выжата и потрясена! Он был весел и доволен, много болтал, и смеялся, как девчонка, рассказывая какую-то чушь. Вконец захмелев, мы уснули вместе. Как хорошо с ним, боже…

Тогда же он подарил мне мою Жанну Моуле. От неё он и понабрался всех этих удивительных «дружочек» и «душа моя». Восхитительная Жанна, жена одного из мною наиболее почитаемых панков ТорКа. Они вместе — музыкальный проект «StЁkлА», панк-экспериментальный. Писательница и певица, удивительная, божественная Жанна… Книга называлась «Моя анархия», автобиографического толка — главных героев, олдовую парочку панков, звали Жас и Крот, то есть ТорК наоборот! Чувства их остывают на глазах, как пельмени в холодильнике, и они не знают, что и делать с этим, и любят друг друга, и не видят никаких перспектив в отношениях. Уже всё перепробовали в сексе, и в извращениях, и в эмоциях. И вот, она пришла домой пьяная, они холодно поругались, даже без ругани как таковой, и в отчаянии одиночества, легли спать, сами не зная, что другой испытывает то же самое, и надо тока поговорить… заснули, а проснулись в овраге, где ночевать любили, молоденькой парочкой придурков, как были раньше — по двадцать лет снова. Но они не знают, что это «снова», то есть им-то кажется, что это реальный момент юности и есть! Настороженно выбираются на свет, удивленные странной тишиной, а там… нет никого. Мёртво. Машины не бегают, людей нет. Никого нет. Пошли на разведку — пусто везде, даже в магазинах. Пошарили-пошарили — точно пустота! Жас осторожно предполагает — а может, наша мечта осуществилась, и все умерли? А Крот — как так, а где трупы? А она — ну мы же хотели, чтоб все исчезли и всё… вот и исчезли… не знают, радоваться или что, и может это ещё глюк, и нет ничего? А как проверишь? Никак — в глюке всё может быть! Обнаглев, разбили стекло в магазине, и поели-побухали. Потом обнаружили, что дверь открыта… прикол! Напились, и давай хохотать! Потом они таскались по всему свету — стащили мотоцикл, но ездить не умеют, научились на ходу. Катались везде, курили и пили, нашли даже травы. Нет никого и нигде — даже животных! А лето кончается, и сезон дождей вот-вот… и страшно… а Жас плачет временами — может, зря мы это пожелали? Страшно… иногда случаются истерики то у одного, то у другого. Напиваются и курят траву. Начинают мечтать сдохнуть скорее. Но не могут — жить хочется и надежда на пробуждение ещё есть… дальше-больше, устраивают страшный дестрой. Заходят в клубы и на студии, там орут-поют, бесятся на клёвых площадках, но разве надо это когда некому на них смотреть? Развращаются, стащив всякие плетки из секс-шопа. А потом, когда уже дошли до предела, и решили уснуть и не проснуться, попрощались даже друг с другом, легли на сырую, холодную землю, в поле, не доехав до очередного города, обнялись. И… проснулись в своей супружеской постели. Разрыдавшись оба, схватили друг друга в объятья, и стирая слезы с любимого лица, тихо повторяли — сон! И решили — какая туфта их проблема, нет никакой проблемы — есть лишь ЛЮБОВЬ!