Яна Гецеу - Я, Дикая Дика

— Да я-то, если честно, — хитро посмотрел на меня через рюмку качающийся Русый, — подрабатываю! Тут по знакомству попою, там, и на басу за бабло на студии, кому надо подыгрываю, а то есть такие певцы-одиночки, без групп, им надо аккомпанемент же! Тут с одной девицей стрелканулись, я с ней как-то чё-то мутил… ну, там понимаешь… так она поёт, профессионально, мы с ней на студии висим, альбомчик еённый сольный пишем! Я её материал знаю отлично, старый ещё, который мы с ней мутили! А новый выучить мне — как два пальца обоссать, да и там просто всё! Вот она меня и в ресторан таскала, мы с ней по пятихату за вечер срубили, да еще сверху чё-то, я не помню, прожрал уже. Ей ещё и насували по ходу дела, клиенты пьяные — то мурку им, то хуюйнюрку…

— Ну да, не пропадаешь, стало быть? — подмигнула я. В голове размокали опилки, зрение шаталось…

— Ну, типа того! — улыбнулся Русый. — Тока ты не думай чего, я Ведьме не изменяю!

Ага. Потому, наверное, я и очнулась кое-как, тока сообразив, что мы дико облизываемся с приятелем… ой, мама, ужас какой! А приятно… и не стала выпендриваться, полезла ему под одежду, а он уже лифчик мне расстегивал… но музыка замолчала, тишина привела в себя — я оттолкнула его:

— Ну всё, Стас, хватит!

Он обалдело посмотрел на меня:

— Бля…

Вот и всё, что смог сказать. Оба деловито поправили одежду. Закурили. Посмотрела в окно — приближается ледяной рассвет. Скока же время уже? И спать охота. М-дя… нехорошо. Уже похмелье начинается — лихорадит. И приятеля тоже — сидит, ёжится. А лучшее средство от похмелья — что? Правильно, ещё принять! А уже и не лезет, жрать охота. Попросила — принёс чего-то холодного и скользкого в сковородке, по пути нарвался на Владу — она уже встала на работу. А где, кста, этот её байкер? Русый сказал, что он в Мордовии на слёте. Хы… пожевали, покурили, выпили — захорошело. Я ещё угольком активированным закинулась — чтоб не тошнило, и с Русым поделилась. Полежали тихо-тихо, типа спим, пока Влада не уйдёт — она ещё засунулась, велела нам, когда встанем, непременски убрать за собой, срач на кухне не оставлять. Пасынок горячо согласился, и она исчезла. Русый перевёл дыхание, и сказал, что теперь хата до вечера совершенно наша. И, мол, давай спать… но спать отчего-то не стали, а стали орать песни «Sтёkол», и я ему поведала-таки о своей священной дружбе с Ними — ТорКом и Жанной. Оказалось, Русый ТорКа видел в Москве, и как-то даже вскользь общался, но не очень — они панки, и знаменитости, а Русый металлер, и вечно начинающий, и потому не особо пересекались. Но очень даже хотел бы… Я ответила, что он дурак — чего ж ему мешает? Написал бы на мыло, да просто после концерта — так мол и так, очень уж я вас люблю, и мечтаю подлезть… а Русый мне:

— А как так, нахрен им, — и всё такое! Ну, не стала дискутировать, не можешь — значит, не больно-то нуждаешься!

Только часов в десять угомонились, подремали малость. Я мерзла с похмела, дрожала как собака, и потому спала очень плохо.

Встали мятые-клятые ближе к часу. Покурили, поели, пошарахались по квартире. Естественно, ничё мы за собой, свиньи эдакие, убирать не стали. Допили всю эту хрень, и недопьяненькие валялись на кровати, собираясь ещё малость поспать, выли «Шмелей» и «Ультрафиолетовых», дрыгаясь в такт, и нагло лапая один другого. Хорошая, придурочная дружеская полуоргия. Потом пришла светлая мысль ехать к той девице, с которой Русый лабает в ресторанах, а она живет чёрт знает где, в пригороде, и пилить туда на электроне. У-у, «кароший русский мысль!» Позвонил ей, она согласилась. Взяли на остатки вчерашнего аска пива в дорогу. Кое-как дождались автобус, он туда редко ходит. Ржали, прозябая насквозь с похмела, пугая и веселя старух на остановке. Потом ехали дико долго, лакали нагло пиво, и пели на два голоса под мастерскую гитару Русого «Шмелей» — «Поебень-траву», «Зомби-буги», «Цветы», «По маслу»:

Люди улыбались, поглядывая на нас с интересом — всем ехать далеко за город, и мы как банда диких клоунов их развлекаем.

Дед какой-то заломился на очередной остановке и сел в хвосте, рядом с нами. Прислушался, весь перекукожился. Когда дело взялось по второму кругу, и мы, основательно распевшись, стройно затянули «Поебень-траву», и дошло до слов:

— бедный дед не выдержал, и погнал на нас телегу, такого сорта «вот какие бесстыжие, чё делаете!» А мы — поём, дедушка! Чё не нравится? А он — да вы и петь-то разучились! Как не стыдно, срут они! Вон в лес идите, там и срите в кучку! Мы так и покатились со ржачки — ага, щас пойдём, рядом сядем срать! А пошлите с нами! А я говорю, так интимно наклонившись к деду, он аж отшатнулся — дедушка, а вам-то как не стыдно такие слова говорить? Старый же человек! А он — так это же вы говорите! Смотрю — а народ-то погрустнел, все молчат, никто деда не одобряет, вроде всем нормально было. Обломал. Ну, помолчали, побакланили, поржали, попели, тока тихо. Дед вышел — мы за свое! Народ снова развеселился. Ладно, хоть никто не лез «а спойте вон то и вон это»! Не вечер, как-то трезвые все, кроме нас, и стесняются лезть к музыкантам.

Успели ещё в электроне полабать, срубить три сотни! Известно, как выгодно лабать «на собаках», полчаса ходу — и реальные деньги. За нехрен делать! На станции купили портвешка, и выпивая, притопали к девице.

Ну, там ничего такого особенного. Нормальная металл-девка, голосистая. Напились в Армагеддон, пришла её мать, и нас выставила. Поехали обратно, прихватив с собой ещё и Настю-Дрянь (так её звали). Оказалось, это новая вокалерша «Чашки Похоти»!! Вот так и нифига себе! А где же Леди Тварь? Уехала в Питер, оказывается. По приглашению в какую-то команду, контракт подписала, как путёвая.

Пока ехали, повеселились основательно — изображая клип Шмелей «Крыжана вода» валялись на сиденьях, покуривая, и орали:

Ну, это примерно, мы уж не ручались за точное воспроизведение украинского текста, «снятого» на слух.