Яна Гецеу - Я, Дикая Дика

Сегодня вышла из универа, мама позвонила, попросила завернуть в какую-то подворотню, сказать, что я от Ларисы Николаевны Вишневецкой, и забрать некие бумажицы деловые. Я заотпиралась — что же, больше некому в их огромном офисе? Но она настаивала — у них, мол, курьер заболел, а она пока освободится всё закроется, а ей надо, и точка! Короче, пришлось согласиться, себе дороже!

Вот я и пошла дворами такси ловить. Тут меня и окликнули:

— Дика, эй, Дика!

Я повернулась — батюшки мои! Шут! Вот тебе и здрасти.

— Привет, девочка! — он, конечно, сразу полез меня обнимать. Я стояла молча и даже не шелохнулась в ответ.

— Ну, как ты?

— Нормально! — соизволила наконец мрачно ответить. Пусть знает — ему не рады.

— И я нормально! — кивнул он. — Пишетесь?

— Чего? — будто не поняла я.

— Я про музыку! — он всё улыбался. Урод героиновый. Глаза всё те же неживые, и одет опять слишком тонко — расстёгнутая косуха на футболку. Ужас, как можно? Я тут вся дрожу, а этот обкололся и всё мимо!

— Нет пока.

Шёл бы подальше, чего надо? Боюсь я его! И зачем я сюда завернула?

— А мы пишемся! — радостно доложил он. — И продюсер у нас новый.

— А Вика где? — я вся встрепенулась!

— В наркоклинике она, донюхалась до разрыва носоглоточных пазух, или вроде того, — пожав плечами, доложил Шут.

Вот тебе и раз! Так-то она нашлась косвенно. Чччёрт!! А я-то на неё всё рассчитывала!

Помолчали. Я трудно переваривала услышанное. Теперь надо что-то другое выдумывать, через кого действовать.

— Слуш, Дикая, как раз думал, как тебя найти! — вдруг сказал Шут таким деловым тоном, будто сейчас предложит по крайней мере сотрудничество в нефтяном бизнесе.

— Ну, давай, пойдём, покурим, ощел идеально!скажешь, чё там за такие-разэдакие делищи! — согласно кивнула я, и он под локоток увлёк меня в арку. Притулились в уголок, прикурили.

— Ну так вот, — начал Шут: — Я сейчас сольный альбом записываю, «Изгнание святых», и мне нужна бэк-вокалистка хорошая!

— И чё? — хмуро уставилась я на него, глубоко затягиваясь, он меня нервирует.

— Мне сейчас подыгрывают музыканты «Детей», — он будто не расслышал моего вопроса. — Я бы мог, конечно, Айрин позвать, тока она самую главную фишку не ловит, такое знаешь ли сердце моей музыки! «Дети» — это как ни крути, а индастриал. Но я всё равно хочу панк-рок! Понимаешь? Настоящий, грязный и убойный!

— Так и что же, в конце-то концов, — уже чуть не взорвалась я. — При чём тут я? К делу, Шут тебя забери!

— Не хочешь попробовать? Я тебя слушал, мне как раз бы твой голос подошёл идеально! — наконец соизволил он говорить по существу.

— Ну ты и придумал! — прыснула я в ладонь, желая довести его. Но он лишь улыбнулся, скотина:

— Лучшее, что могло прийти в мою мёртвую голову — только это! Я долго не думал — ты то, что мне надо! Соглашайся! Тебе нужен промоушн, моё имя громче твоего!

— И что, ты предлагаешь моему нолику скромненько постоять рядом с твоей палочкой? — брякнула я жуткую двусмысленность не подумавши.

— Вот именно! — ответил он совершенно серьёзно, — хотя, вполне можно на этот раз обойтись и без…

— Да уж, — я опустила глаза, внезапно смутившись. Дура, чё болтаю? — А подумать-то можно?

Чёрт бы его побрал.

— Думай, тока прямо сейчас! — он достал листочек: — Вот тебе сама тема, прикинь быстренько, как тебе ваще, если чё не так — поправь, и учи начинай!

От всунул мне в руки бумажку, так проворно, что я не успела отбазариться, и повернувшись, пошёл прочь, через два шага обернулся:

— Всё, пока, Дика, жду звонка, когда готова начинать!

— Ага! — кивнула я, запихивая бумажку в карман. — Вот прям сейчас!

— И правильно, так и надо, поскорее! — вдруг вернулся он, и быстро обняв, поцеловал в сомкнутые протестующие губы. Он меня просто достал! Но сделать я ничего не успела, он уже снова исчез. Вот так всегда — этот козёл приходит и уходит одинаково — неизвестно когда и откуда, и неизвестно куда и в какой именно момент. Никто не успевает зафиксировать.

Только он исчез, я сразу закурила ещё одну, и развернула бумажицу. «Стриптизная» — гордо красовалось название. Вот тебе и раз, чего же боле? Это ж Шут, сука! Сам писал, небось! Интересненько…

Вечером, внимательно изучив текст, я нашла его неплохим, и мне стало непереносимо интересно — и какая же музыка должна сопровождать подобное? Набрала номер Шута, и согласилась встретиться с ним прямо утром, и всё обсудить. Универ соответственно, не сдохнет, впрочем, как обычно.

Прискакала по назначенному адресу — оказался какой-то полуподвал, довольно тесный, но светлый, и заставленный всякой звукозаписывающей всячиной — типа пульта, колонок, профессиональных микрофонов. Тут и там связки проводов, запутаться можно! Валяются и висят гитары разной модификации, и самая прикольная деталь — на столе в вазочке для варенья связка разноцветных медиаторов на шнурочке, и коробка с запасными струнами, железными и нейлоновыми.

Меня радушно встретил Шут, он был пока один. Сели покурить — дверь заскрипела, и пригнувшись вошёл какой-то длинный чел. Он вёл за руку девицу в чёрном.

— Ой, Гаюшка, здарова! — поднялся ему навстречу Шут.

— Вот, Дикая, знакомься, это новый продюсер наш, «Детей Смерти»! Ну, и мой проект вести будет. Вместо безвременно покинувшей реальность Вики! — пафосно представил Шут.

— Очень и очень рад знакомству! — голос продюсера низкий и приятный. А вот глаза… Чёрные настолько, что кажется без зрачка вообще, насквозь пронизывающие, смаргивают редко. Чел с глазами чёрта… снял пальто, и додумался наконец представить свою девку:

— Моя подруга, спутница, х-мм, так скажем — жизни! — они с Шутом многозначительно переглянулись. Задрали они уже с этими своими играми в смерть! Тоже мне, готы сырые. Мы с девицей кивнули друг другу. Зовут её красиво — Ева. Она откинула капюшон пальто, показав короткую стильную стрижку на светлых волосах, и тяжелые витые серьги тёмного серебра. Молча и почти угрюмо села напротив, закурила. Видно, что от природы полна, но будто иссушена. Что это — инъекции героина? И взгляд в упор, глаза безжизненные, не движутся. Как и у Шута… Чтобы посмотреть на что-либо, она странно поворачивалась чуть не всем телом. Больная какая-то, или скорее наркоманка. Сдержанная до суровости, говорит тихо, и только Гаю что-то на ухо. Неприятная и отталкивающая манера. Вскоре подошли все прочие — барабанщик Кайф, скрипачка Джойс, и звукарь Мортал. Жуткая у них компашка, один к одному все… Разбрелись по местам, каждый к своему инструменту, принялись настраиваться, матерясь и переговариваясь между собой. Меня будто никто не замечал, кроме Шута, который всё бегал от микрофонной стойки ко мне, пытался шутить и улыбаться. Совал мне коньяк, отбирая у других. Я про себя тихо напевала, примеряя текст по бумажке. Вскоре звукарь дал команду вперёд, и я вздрогнула как ужаленная от первых аккордов. Началось…