Джонатан Фоер - Мясо. Eating Animals

6. Его первый День благодарения

За что в День благодарения я благодарю? Когда я был ребенком, то первое зернышко, которое я перенес на стол, было символом моей благодарности за мое здоровье и здоровье моей семьи. Странный выбор для ребенка. Может быть, это было настроение, навязанное тенью, которую отбрасывало отсутствующее семейное дерево, или ответная реакция на мантру моей бабушки: «Ты должен быть здоровым», помочь она не могла, но звучала как обвинение, будто она говорила: «Ты нездоров, а должен быть здоровым». Как бы то ни было, даже в раннем детстве я считал здоровье чем-то ненадежным. (Не только из-за денег и престижа многие дети и внуки чудом выживших становятся врачами, возможно, они хотят отплатить за спасение?) Следующее зернышко было за мое счастье. Следующее — за тех, кого я любил — конечно же, за семью, окружавшую меня, но и за друзей тоже. И такими же будут сегодня три моих первых зернышка — здоровье, счастье и те, кого я люблю. Но теперь я благодарю не только за свое здоровье, свое счастье и своих любимых. Вероятно, это изменится, когда мой сын вырастет настолько, что сможет принимать участие в ритуале. А пока я благодарю и от его имени.

Как День благодарения становится способом высказать самую искреннюю благодарность? Какие ритуалы и символы служат выражению признательности за здоровье, счастье и любимых?

Мы празднуем вместе, и в этом весь смысл. Мы не просто собираемся, мы едим. Так было не всегда. Федеральное правительство сначала пропагандировало День благодарения как день пирушек, поскольку именно так часто представляли себе этот день в течение многих десятилетий. Согласно Бенджамину Франклину, которого я считаю чем-то вроде святого покровителя этого праздника, некогда один «фермер здравого ума» высказал мысль, что пир «будет приличествовать благодарности». Голос того фермера, который, подозреваю, был альтерэго самого Франклина, стал национальной идеей.

Производство и употребление собственных продуктов питания — это именно то, что во многом исторически сделало нас американцами, а не подданными европейских держав. В то время как другие колонии требовали огромного импорта продуктов для выживания, ранние американские иммигранты, благодаря помощи туземцев, жили практически на полном самообеспечении. Еда не столько символ свободы, сколько первое условие свободы. В День благодарения мы едим продукты, родные для Америки, и делаем это для того, чтобы подтвердить этот посыл. Во многих смыслах День благодарения иллюстрирует чисто американскую идею этичного потребления. Трапеза в День благодарения — это акт принятого Америкой сознательного потребления.

А что насчет еды в наших праздничных застольях? Важно ли, что мы едим?

Все не принимаемые в расчет 45 миллионов индеек, которые проложили путь на наши столы в День благодарения, были больны, несчастны и — хотя это, может быть, слишком резко сказано, — нелюбимы. Если люди имеют разные мнения об уместности индейки на столе в День благодарения, то все мы, по крайней мере, согласны по поводу этих трех определений.

Сегодняшних индеек, которые по природе своей насекомоядные, кормят, главным образом, неестественным для них кормом, зачастую включающим «мясо, опилки, побочные продукты окраски кожи» и многое другое. Один лишь этот факт, кстати, задокументированный и широко известный, может здорово поколебать вашу уверенность. Индейки весьма уязвимы к заболеваниям, поэтому хуже другой домашней живности подходят к промышленной модели выращивания. По этой причине им дают больше антибиотиков, чем любым другим узникам ферм. Что вырабатывает устойчивость микробов к антибиотикам. И делает эти необходимые лекарства менее эффективными для людей. Индейки на наших столах становятся прямой причиной растущих трудностей в лечении человеческих болезней.

Потребитель не должен нести ответственность за выбор между понятиями жестокости и доброты, не должен каждый раз прикидывать, что разрушает окружающую среду, а что нет. Полученные с применением жестокости и разрушающие природу продукты питания должны стать вне закона. Нам не нужно право выбора на покупку детям игрушек со свинцовой краской, или аэрозолей с хлорфторуглеродом, или лекарств, на этикетке которых не указаны побочные эффекты. И нам не нужно право на выбор, позволяющее покупать мясо животных с промышленных ферм.

Как бы мы ни затуманили свой ум, невозможно игнорировать известный факт, что промышленная ферма негуманна в самой своей основе. Мы знаем, что есть некие параметры условий жизни, которые мы создаем живым существам, и обеспечить их в наших силах. Наше отношение к промышленной ферме — это, в конечном счете, тест на то, как мы относимся к слабым, к самым далеким, к тем, кто не имеет права голоса — это тест на то, как мы будем действовать, если никто не навязывает нам образа действий; горячности не требуется, а вот обязательность необходима.

Историки уверяют, будто Авраам Линкольн, возвращаясь в Вашингтон из Спрингфилда, заставил остановиться целый отряд, чтобы помочь маленьким птенчикам, увидев, что они попали в беду. Когда спутники стали ворчать, он честно признался: «Я бы сегодня не сомкнул глаз, если бы оставил этих бедняг на земле и не возвратил бы их матери». Он не стал (хотя и мог) доказывать ценность птиц, с точки зрения морали, их ценность для них самих, для экосистемы или для Бога. Вместо этого он просто сказал, что, увидев страдающих птенчиков, он принял на себя нравственную ответственность. Он не смог бы остаться самим собой, если бы прошел мимо. Линкольн был невероятно противоречивой личностью, и, конечно, он ел птиц гораздо чаще, чем помогал им. Но, видя страдание ближнего, он не мог пройти мимо.

Сижу ли я за глобальным столом, или со своей семьей, или же со своей совестью, промышленная ферма не кажется мне неискоренимой. Принять промышленную ферму — значит признать себя бесчеловечным. Принять промышленную ферму — кормить продуктами, которые она производит, свою семью, поддерживать ее своими деньгами — значит стать не совсем самим собой, не совсем внуком своей бабушки, не совсем отцом своего сына.

Именно это моя бабушка имела в виду, когда говорила: «Если ничего не имеет значения, тогда нечего спасать».

Истории из жизни

Стр. 23 Почти 99 процентов всего мяса… Это мои собственные подсчеты, основанные на самых последних из доступных мне сведений. Из общего количества выращиваемых на мясо животных больше всего кур. И почти всех их растят на промышленных фермах. Вот как выглядит в процентном соотношении сравнение разных видов животных, выращиваемых на промышленных фермах:

Куры, выращиваемые на мясо, — 99,94 % (по переписи 2007 года и данным Управления по охране окружающей среды (ЕРА)).