Дон Уинслоу - Особо опасны

Если захотят нас достать, им придется выждать, понимал Чон.

Как минимум до наступления темноты.

Но скорее всего они запасутся терпением всерьез. Подошлют к их дому хороших спецов, которые будут сидеть в засаде и поджидать подходящего момента.

Может, так, а может, и нет.

Нападения они так и не дождались. Зато им пришла эсэмэска.

В которой Бена пригласили в гости. Одного.

— Они тебя тоже захватят, — предрек Чон.

— Или прибьют на пути туда. Или обратно, — предположил Бен.

— Сомневаюсь. Наверняка сначала они захотят тебя помучить. Скорее всего, запишут твои пытки на пленку, чтобы другим неповадно было.

— Ну спасибо, — буркнул Бен.

Но в гости все-таки пошел.

Как известно, лучшая защита — нападение.

Бен встретился с Ладо и Алексом в людном месте, возле пляжа Таун-Бич. Выслушав новости об очередном налете и намеки на то, что это его вина, он взорвался.

— Мать вашу, вы вообще что-нибудь с этим делать собираетесь?! — возмущался он. — Я восемь лет в этом бизнесе, и у меня еще никогда не было такого геморроя. Связался с вами на свою голову, и меня еще и ограбили, а теперь вот вы говорите, что у вас кого-то убили!

— Да успоко…

— Сам ты успокойся, — толкнул он Алекса в грудь. — Я думал, вы, блин, картель Баха, то-се, крутые ребята! Предложили мне крышу, такие все из себя. Знаете, может, девиц на улицах вы и умеете кадрить, но вот что касается…

— Хватит, — оборвал его Ладо.

Бен умолк, но закачал головой и быстрым шагом пошел вперед.

Денек был просто загляденье, особенно на пляже.

В воде барахтались пловцы.

Высокие, гибкие и стройные девушки играли в волейбол. Мышцы на их обнаженных животах были туго натянуты.

Парни заняли площадку для баскетбола. На них со скамеек смотрели средних лет геи.

И на всех них светило солнце.

Еще один день в раю.

— Ты утверждаешь, что вы к этому не имеете никакого отношения, — догнав Бена, заявил ему Алекс.

— Я утверждаю, — сказал Бен, — что если у вас дела будут идти в таком же духе, я отказываюсь иметь к вам хоть какое-то отношение. Уговор не уговор, а своих людей я подставлять не собираюсь. Хотите мою травку — гарантируйте безопасность меня и моих людей, а иначе я прикрою лавочку. Можете передать это вашей Королеве. А еще лучше дайте мне с ней поговорить самому.

— Не думаю, что тебе так уж хочется все бросать, Бен, — заметил Алекс. — Не забыл еще, кто у нас…

— Не забыл, не беспокойся, — ответил Бен и перевел взгляд на Ладо. — А что касается твоей гребаной клеветы и идиотских предположений, что во всем виноваты мы… Позволь тебе сказать: иди ты в жопу вместе со своей козой, на которой ты катаешься. Я больше такое терпеть не намерен.

— Ты будешь терпеть то, что мы тебе велим, — заявил Ладо.

— Вам бы со своими проблемами справиться, — ответил Бен. — Обо мне не беспокойтесь. Я-то своим бизнесом управлять умею, — заявил он и, развернувшись, пошел прочь.

Он пересек Тихоокеанское шоссе, оставив Ладо с Алексом у пляжа.

Сал нашел Иисуса.

Да-да, шутка избитая, но чего вы хотите — так уж его звали.

Как и обычно, Иисуса они нашли на парковке перед винным магазином, тем, что рядом с автомойкой. Там он тусовался с другими парнями из банды «94», попивая пивко и покуривая травку.

В одиннадцать утра они уже были в говно.

Сал и Джампи уже три года подряд пытались войти в состав «94», но у них ничего не получалось. Иисус им говорил, что сейчас все уже не так, как десять лет назад, — раз живешь в этом квартале, то автоматически попадаешь в банду, нет, теперь надо свое место заслужить, внести, как говорит Иисус, вступительный взнос.

— Hola, Jesus.

Hola, hola, m’ijo, и все в таком же духе.

Иисус уже давно не мальчик.

Ему двадцать три года, из которых восемь он провел за решеткой. И ему еще повезло, учитывая, каких дел он наворотил, будучи членом «94», когда они отвоевывали свою поляну у других мексиканских банд.

В общем, биография у него самая обычная, настоящее клише из фильмов — налеты, вооруженные нападения, око за око и прочее дерьмо. К двенадцати годам Иисус уже имел привод в полицию. Он до полусмерти избил одного мальчонку, и судья, взглянув в эти бесстыжие глаза (Раскаиваться? А что я такого сделал?), сослал его в колонию для несовершеннолетних в Висте, где старшие ребята заставляли Иисуса дрочить им и отсасывать, пока однажды он не переборол свой страх и не разозлился настолько, что схватил одного из обидчиков за волосы и принялся колошматить его о бетонную стену, пока голова у того не стала похожа на разбитый арбуз.

После тюрьмы он вошел в состав «94» (опять-таки все это вы уже не раз видели в фильмах). Тринадцати лет от роду он продавал травку, трахал в разных притонах на голых матрасах четырнадцатилетних шлюшек. Затем его замели с крэком на руках, и он, не сдав никого, вновь отправился в колонию. Но на этот раз уже он был одним из старших мальчиков (крупным, накачанным, с тяжелыми кулаками) и уже он заставлял малолеток ему дрочить и отсасывать — глядел на них своими мертвыми глазами, и они послушно делали все, что он им велел.

Он вышел на свободу, когда война между бандами была в самом разгаре. Они убивали друг друга из-за мести, из-за территорий, из-за всякой фигни. В Иисуса стреляли из проезжающей машины, когда он отдыхал на лужайке перед домом — курил yerba, потягивал cerveza и как раз собирался вставить свой piton в одну милашку, когда вдруг — бам! — и милашка закричала, но совсем не так, как ему нравилось, а по его бедру вдруг потекла кровь. Иисус допил свою бутылку пива, прежде чем отправиться в больницу.

Через две недели его выписали, и он, все еще с костылем, поехал со своими ребятами на машине в квартал Лос-Треинтес, где высунул из окна автомат Калашникова и принялся расстреливать все подряд. Убил нескольких из «Треинтес» — и четырехлетнюю девчушку. Но Иисусу на это было наплевать.

За это его копы не взяли. Но они объявили на него охоту — потому что он стал jefe, и его место было за решеткой. Впрочем, он и сам потом облажался — один lambioso слишком пристально посмотрел на его подружку, и Иисус взбесился. Он набил ему морду и на шесть лет попал в тюрягу.

Иисусу там даже нравилось — если не обращать внимания на паршивую еду и то, что там не было chuchas.

Он ходил в качалку, тусовался с теми же ребятами, с которыми отирал углы на свободе, воевал с «Зулусами» и «Арийцами», курил косяки, кололся, трахал малолеток и набивал татуировки. В тюрьме он убил еще двоих человек, но ему за это ничего не было. Никто не решился на него настучать. Он и остатками «94» умудрялся управлять из своей камеры. Потребовал, чтобы они убили на воле еще троих человек, и они выполнили его приказ.