Дон Уинслоу - Особо опасны

Сами по себе машины были ничем не примечательные — обычные заводские порождения из пластика и стали, маленькие бунзеновские горелки, друзья глобального потепления. Следы углеродных динозавров на иссушенной земле. Обычные неодушевленные вещи, и уж по их поводу Бена угрызения совести мучить не будут («мы всего лишь духи в этом мире материи»). Он попытался было убедить себя, что это всего лишь вещи, но бесполезно — и так ясно, что внутри этих вещей сидят настоящие живые люди.

У которых есть родные, друзья, любимые, и у каждого из них есть свои надежды и свои страхи.

И они, в отличие от железяк, которые их перевозят, вполне могут страдать и испытывать боль.

Бен как раз собирался причинить им боль.

Указательный и большой пальцы притаились на переключателе.

Крошечное движение, одно-единственное мышечное сокращение, но после него

Дороги назад не будет.

И Сtrl+Alt+Delete не нажмешь.

Бен вдруг подумал о террористах-смертниках.

Убийство — это ведь своеобразный суицид души.

Он убрал руку.

Ну же, Бен, думал Чон.

Сейчас или никогда.

Решайся или вовсе не делай.

Еще две секунды — и все, момент будет упущен.

Бен щелкнул выключателем.

Вырвался язык пламени и первая машина взлетела на воздух.

И разлетелась на множество кусочков.

Машина с деньгами прибавила скорости, пытаясь скрыться, но в этот момент Чон нажал на курок «барретты», и лицо водителя исчезло, затерявшись в красном (кроваво-красном) рассвете, затем

Пассажир нагнулся, пытаясь перехватить руль, а Чон, передернув затвор, прицелился и сделал в груди потенциального героя огромную дыру. Машина наехала на груду камней, остановилась, и тут же вспыхнуло пламя.

Из второй машины сопровождения выбрались вооруженные винтовками мужчины, но Бен еще раз шелкнул выключателем, и кусочки «эскалейда» превратились в шрапнель, смертоносную и страшную. То, что не удалось шрапнели, доделал за нее Чон.

Выжившие после взрыва — истекающие кровью, оглушенные, ошарашенные, — растерянно оглядывались вокруг, словно пытаясь понять,

Откуда пришла смерть.

Откуда она пришла.

Чон, передернув затвор еще раз, спустил курок, и через несколько секунд

Наступила тишина, которую прерывали лишь треск огня да хрипы раненых.

Чон отшвырнул винтовку, и та с лязгом упала на камни.

Он сбежал со склона вниз, забрался в их машину и отогнал ее на заросшую кустарником обочину. Затем Чон поспешил к Бену, который стоял в отблесках пламени среди мертвых и умирающих людей.

— Забирай деньги, — велел ему Чон. Просунув руку под ноги мертвого водителя, он нажал на кнопку. Послышался глухой щелчок, и открылся багажник.

Холщовые мешки, битком набитые деньгами.

Подхватив их, друзья побежали к себе в машину. Они возвращались за второй партией, когда Бен услышал выстрел и увидел, как Чон, крутанувшись на месте, падает вниз.

Обернувшись, Бен убил стрелка — все равно тот был не жилец.

Подняв Чона с пыльной земли, Бен помог ему добраться до автомобиля и усадил на пассажирское сиденье. Он уже полез было за руль, когда Чон его остановил:

— Нет, Бен, иди забери оставшиеся деньги. И еще… ты знаешь, что надо сделать.

Забрав два оставшихся мешка с деньгами, Бен зашвырнул их в машину.

Затем вернулся к месту побоища.

Он и впрямь знал, что должен сделать.

Выжившие раненые могут их опознать.

И это убьет О.

Трое еще были живы.

Лежали, скрючившись от боли.

Каждому из них он послал по пуле в затылок.

Да ну их в жопу.

Вот что ответил Чон Бену на его предложение поехать в больницу.

Оторвав кусок рубашки, Чон прижал ткань к ране.

— Где тут ближайшая больница? — спросил его Бен.

— Стоит показаться там с пулевым ранением, и они тут же вызовут копов, — спокойно объяснил Чон. — Езжай в Окотилло-Веллс.

— Ты совсем сбрендил? — вскинулся Бен. Его руки на руле заметно дрожали. В Окотилло-Веллс нет больницы. В эту пустынную жопу мира за лечением только маньяки на квадроциклах да внедорожниках рискуют соваться.

— Окотилло-Веллс, — твердо повторил Чон.

— Ладно, ладно.

— Ты отлично справился.

— Ты только не умирай, ладно? — попросил Бен. — Не покидай меня. Так ведь полагается говорить в таких ситуациях?

Чон расхохотался.

Он был спокоен как танк.

Для него это все не в новинку.

В очередном Тра-та-та-стане они сидели в засаде. Тоже ждали, когда на узкой горной дороге появится шеренга автомобилей. Когда вокруг летает черт знает что, а люди орут от боли, у тебя нет выбора — либо будешь спокоен, как танк, либо умрешь вместе со своими людьми.

Так что приходится держать себя в руках.

Чтобы в конце концов вытащить всех своих.

К слову…

Они остановились возле трейлера «Эйрстрим», на разбитой пыльной дороге в совершенно безлюдном месте.

Повсюду виднелись шары перекати-поле, словно они попали на съемочную площадку какого-то вестерна. От телефонного столба к трейлеру тянулся кабель, подведенный каким-то рукастым умельцем. Под самодельной крышей, remada, сплетенной из ивовых прутьев, стояли «додж» и старенький грузовик.

— Подъезжай поближе, — инструктировал друга Чон, — потом пойди постучи в дверь, скажи Доку, что ты приехал со мной и что меня ранило.

Бен выбрался из машины на совершенно ватных ногах, трясясь и пошатываясь.

Забравшись на деревянное крыльцо перед трейлером, он постучал в дверь.

— Да мать вашу за ногу, голову оторву, если не по делу стучите! — раздался из дома крик.

Дверь открылась, и на Бена уставился мужчина примерно его лет, небритый, с красными глазами, в одних семейных трусах.

— Если ты от Свидетелей Иеговых или еще чего-нибудь такого, я тебе яйца оторву, — сообщил он Бену.

— Нет-нет. Это все Чон. Его подстрелили, — выпалил Бен.

— Тащи его сюда.

Кен Лоренцен по прозвищу «Док», некогда работавший врачом в одном с Чоном отряде спецназа, был очень клевым перцем.

Не верится? Вы бы поглядели на него за работой в той чертовой засаде — свежего и бодрого в сорокаградусную жару, — как он ходит от одного раненого к другому, быстро, но без спешки, как будто над ним не свистят пули, как будто его собственная жизнь вовсе не в опасности. Это было бы смешно, если бы не было так серьезно — Док, кружащий вокруг больных, такой нелепый со своими короткими ножками и туловищем и длиннющими руками. За свою работу в тот день ему по совести должны были бы дать повышение, но Доку на это было плевать. Он просто работал.

И всех вытащил.

Теперь он жил в трейлере на пенсию и пособие по инвалидности, целыми днями глушил пиво, ел готовый чили и тушеную говядину производства «Хормел фудс», смотрел на маленьком телевизоре бейсбол и порнуху — когда не удавалось снять какую-нибудь цыпочку на инвалидном кресле, которую не смущал его задрипанный трейлер.