Оззи Осборн - Я — Оззи

Можно только представить, что в это время творилось с Шарон.

Должно было пройти очень много времени, чтобы я пришёл в себя после расставания с Телмой. Меня это просто разбило. Однажды, я объяснял детям:

— Не хочу, чтобы вы думали, что я бросил вас, щёлкнул каблуками и сказал: «Счастливо оставаться!». Не было такого. Меня все это доконало.

Со временем мои экскурсии в Bulrush Cottage прекратились. Когда я последний раз туда выбрался, дождь лил, как из ведра и почти стемнело. Только прошёл ворота, откуда не возьмись, передо мной вырос какой-то «бычок».

— Эй, и куда мы на ночь глядя, а?

— Это мой дом — отвечаю я.

«Бычок» отрицательно покачал головой.

— Уже нет. Это дом твоей бывшей жены. А тебе запрещено к нему приближаться ближе, чем на 45 метров. По решению суда. Сделаешь еще один шаг и заночуешь в кутузке.

Это был судебный исполнитель или кто-то в этом роде.

В саду слышен смех Телмы, который доносится из дома. «Наверняка, сидит со своим адвокатом, развод обсуждает» — подумал я и испросил:

— Но можно хотя бы забрать какую-нибудь одежду?

— Подожди здесь.

Через пять минут за дверь вылетают и падают на траву мои старые концертные шмотки. Пока я их собрал и упаковал в чемодан, они уже промокли. Потом двери открылись еще раз, и во двор полетело чучело медведя-гризли, голова которого пострадала после расстрела из «Бенелли». В общем, этот мишка был единственной вещью, которую я оставил себе после развода. Ну, ещё старый раздолбанный «мерс», который так любили царапать коты. Телма получила дом, вычистила под ноль мой банковский счет и каждую неделю получала алименты. Я захотел также оплачивать обучение детей в частной школе. Это всё, что я мог сделать.

В эту ночь мне было, как никогда, жаль себя.

Транспортировка в Лондон двухметрового медведя тоже было занятием не из лёгких. В одном такси мы вместе не поместились, пришлось вызывать второе, специально для мишки. Перед домом Шарон на Уимблдон Коммон, я оставил игрушку на автобусной остановке и взялся заносить в прихожую чемоданы. Надо было сразу мишку забрать, но мы решили, что будет прикольно одеть на него кухонный передник с тесёмками и позвать знакомых, чтобы они посмотрели. Пока мы готовились к этому номеру, игрушку кто-то стырил. Моё сердце было разбито. Мишка был моим любимцем.

Что до детей, то травма, полученная при разводе, никогда не заживет, несмотря на то, что позже мы снова стали близки. В то время на детей разведённых показывали пальцем.

А сегодня если в Лос-Анжелесе у вас распался брак, я расписываюсь с вашей женой, вы женитесь на моей бывшей, и мы, бля, веселою толпой отправляемся на совместный ужин, а может, и на отдых в Мексику. Все эти романцы не для меня. Я не понимаю, как люди могут делать подобные вещи. Я не виделся с Телмой целую вечность, и, скажу вам правду, так оно лучше.

Когда началась американская часть тура «Diary of a Madman», мы уже стали специалистами в области повешения карликов. Что вовсе не означает отсутствия проблем на сцене. Возьмём, к примеру, средневековую кольчугу, которую я надевал для нескольких номеров. Достаточно было вспотеть, и мне уже казалось, будто я обклеен бритвенными лезвиями. После концерта я был изрезан как кусок ростбифа. Огромные проблемы нам доставлял реквизит. Был у нас, например, занавес из театра кабуки, который опускался сверху в двух частях вместо того, чтобы раздвигаться по сторонам как нормальный театральный занавес. В середине концерта занавес закрывал часть сцены. А когда его поднимали из-под помоста для барабанов, вырастало механическое плечо с гигантской рукой, в ладони которой восседал я. Подъёмник возносился над публикой, на максимальной высоте из пальцев летел огонь, а я нажимал ногой специальную педаль, которая приводила в действие находящуюся у меня за спиной катапульту. Та, в свою очередь, забрасывала в зрительный зал более двадцати килограммов сырого мяса.

Потом я вставал и кричал:

— Рок-н-ролл!

Офигенное чувство.

Конечно, если что-то должно навернуться, то оно обязательно навернётся. У нас навернулось практически всё, уже на второй день американских гастролей. В последний день года мы играли на стадионе «Memorial Coliseum and Sports Arena» в Лос-Анжелесе перед несколькими десятками тысяч фанов. Сперва подвела дымовая пушка. Выдула до хера сухого льда и мы даже не видели друг друга. Потом, по какой-то причине, заело часть занавеса-кабуки, и мы не могли подготовить к выступлению гигантскую руку. Помню, я стоял там в кольчуге и смотрел как Шарон дословно повисла на занавесе, для того чтобы он опустился.

— Опускайся, падла, опускайся! — кричала она.

И только когда ей на помощь пришли несколько техников, занавес поддался.

Потом механическое плечо зацепилось за ковровое покрытие сцены и начало вытаскивать его из-под огромных колонок, которые шатались, будто сошли с ума. «ШУХЕР!» — заорал кто-то из обслуги.

В течение самых долгих тридцати секунд в нашей жизни, Шарон, мой помощник Тони и техники устроили перетягивание ковра, чтобы освободить подъёмник, иначе все декорации могли свалиться на нас.

В конце концов, покрытие вытащили, кто-то подтолкнул меня в спину, занавес поднялся, и не успел я оглянуться, как сидел в ладони, которая взлетела вверх и поплыла над океаном ревущих подростков. Я уже догадывался, что-то закозл ит ещё. Когда рука распрямилась, я закрыл глаза и приготовился к тому, что фейерверк поджарит мне яйца. Но огонь бахнул из пальцев без проблем. Я почувствовал такое облегчение, что чуть не прослезился. Пришло время последнего трюка и я нажал на педаль, чтобы запустить катапульту. Не знал, что какая-то манда из обслуги зарядила катапульту ещё вчера, вместо того, чтобы сделать это непосредственно перед выступлением. Резина провисла. Когда я нажал на педаль, машина издала неприличный звук и весь груз поросячьих яиц и коровьей требухи вместо того, чтобы полететь в зал, ёбнул со скоростью 32 км/ч мне в затылок. Помню только, как заорал от боли, а по шее стекало кровавое месиво.

Зрители думали, что так было задумано и выли, бля, от восторга.

Забрасывать зрителей отходами с мясокомбината стало нашим товарным знаком. Порой, они летели из катапульты, а временами, на сцену выходил карлик с ведром и, пока его не повесили, бросал потроха в зрителей. Это напоминало бои с использованием кремовых пирожных, я любил смотреть их по телеку, когда был маленьким. Но потом фаны переняли от нас этот ритуал и стали приносить с собой на концерты мясо, чтобы бросать его на сцену. После концерта она выглядела как долбаная Дорога Слёз [63] Дорога слёз — англ. Trail of Tears — насильственное переселение американских индейцев в 1831 году из их родных земель на юго-востоке на индейскую территорию (ныне Оклахома) на западе США. По дороге индейцы страдали от отсутствия крыши над головой, болезней и голода, многие умерли: только для племени чероки оценка числа погибших по дороге составляет от 4 до 15 тысяч. . Сегодня такое фуфло не пройдет, соблюдаются правила гигиены и безопасности.