Оззи Осборн - Я — Оззи

Вдруг всхлипывает и говорит:

— Ах, Оззи! Ты даже написал мне открыточку. Как это мило с твоей стороны.

Я призадумался: какая открытка? Не помню, не писал я никакой открытки.

Но было уже поздно. Шарон открывает конверт и вынимает открытку. А там написано: «Вечная память нашему дорогому Гарри».

И вот еще одно кольцо вылетает на хер за окно. Не обошлось и без фингала у меня под глазом.

В общем и целом, я делал ей предложения семнадцать раз. Путь домой можно было найти легко, он был вымощен из выброшенных ею колец. И я не скупал их по дешевке. Хотя под конец выбирал те, что подешевле, это правда.

Когда я наконец-то подписал документ — хер его знает, как он называется — который официально подтвердил мой развод с Телмой, Шарон назначила дату свадьбы — 4 июля, чтобы я никогда не пропустил годовщины.

— Хорошо, что хоть не первое мая — говорю.

— Почему?

— Этот день выбрала Телма, чтобы я никогда не забыл об этом событии.

С тех пор, как у нас с Шарон стало все серьезно, она конкретно взялась искоренять мою склонность к кокаину. Алкоголь ей не мешал, а вот кокс — забудь. Дело осложнял и тот факт, что придурок — водила, из-за которого погибли Рэнди и Рэйчел, был под коксом.

Всегда, когда я вдыхал снежок, она устраивала мне головомойку, пока, в конце концов, я не начал его прятать. Что породило еще большие проблемы.

Однажды, когда мы жили в одном из бунгало в доме Говарда Хьюза, я купил у дилера «восьмерочку», то есть одну восьмую унции кокаина (около 3,5 гр).

— Этот товар даст тебе по шарам, — нахваливал он.

Как только я вернулся в дом, сразу же направился в библиотеку и спрятал полиэтиленовый пакетик в книжке с твердой обложкой. «Третья полка снизу, шестая книга слева» — повторял я, чтобы не забыть. Я планировал заначить там кокс на особый случай, но в ту ночь меня давила страшная депрессуха и я решил маленько нюхнуть. Дождался, пока Шарон уснет, вышел на цыпочках из комнаты, стал у шкафа, отсчитал три полки и шесть книжек и открыл обложку. Кокаина нет. Блядь! А может это была шестая полка снизу и третья книга слева? Опять ничего.

Ну, я выскальзываю из домика и стучу в окно комнаты, где живет Томми.

— Пст! — шепчу. — Эй, Томми! Ты спишь, старичок? Не могу найти этот сраный кокс!

И в ту же секунду у меня за спиной раздается какой-то скрип. Это Шарон открыла окно в нашей комнате.

— А ты случайно не это ищешь, долбаный наркоман?! — кричит она и высыпает кокс на листок бумаги.

— Шарон! — говорю я. — Не волнуйся, не делай глу… А она. Фух! — и весь кокаин сдула в сад.

Я не успел очухаться, а тут, откуда не возьмись, из конуры вприпрыжку выбегает любимец Шарон — датский дог и начинает слизывать снежок с травы, будто ничего вкуснее в жизни не пробовал. Я подумал: «Ну, всё — капец». И вдруг: бах! — хвост встает колом, и псина делает огромную кучу. В жизни не видел большей. Он обгадил весь фонтан во дворе. А потом его понесло. Датский дог — та еще псина, пока бежал, кое-что испортил: перевернул горшки с цветами, наделал вмятин в машинах, затоптал цветники. Носился три дня и три ночи, высунув язык, с хвостом, торчащим как антенна.

Прежде, чем кокс перестал действовать, отвечаю, пес похудел почти на два килограмма.

После этого случая его постоянно тянуло на старый добрый порошок. Он искал любую возможность, только бы его нюхнуть.

Мы сыграли свадьбу на Гавайях, по дороге на концерт в Японии. Скромная церемония состоялась на острове Мауи. Дон Арден появился, но только потому, что Шарон должна была подписать какие-то бумаги. Приехали моя мама и сестра Джин. Шафером был Томми. Самое смешное то, что в Америке нужно сделать анализ крови, чтобы получить разрешение на свадьбу. Я бы вовсе не удивился, если бы парень из лаборатории позвал меня и сказал: «Мистер Осборн, в вашем алкоголе мы обнаружили следы крови».

На свадьбе спиртное лилось рекой, я уже молчу о семи бутылках «Хеннесси» в свадебном торте. Если бы вас заставили дунуть в трубочку после одного такого кусочка, вы бы отправились за решетку. А я, вдобавок, курил какую-то забойную травку. Дилер называл ее «Мауи-Вауи».

Мальчишник был фарсом. Я так нахерачился в отеле, что ничего не помню. На одной фотке лежу в ауте, когда все собираются выходить. Классика жанра, бля. А первая брачная ночь — это была та еще драма. Я не смог дойти до комнаты, чтобы исполнить супружеский долг. В пять утра управляющий отеля позвонил Шарон в номер и сказал:

— Вы не могли бы забрать своего мужа? Он уснул в коридоре и мешает горничным.

Вскоре после того, как я чуть не обоссал своего будущего тестя, он перестал называть меня Оззи. Вместо этого звал меня «Овощем». Например: «Пошел на хер, Овощ!», или «Чтоб ты сдох, Овощ!», или «Убирайся на хер из моего дома, Овощ!» Я понимаю, что парень был расстроен — никому не понравится, когда его поливают мочой — но я считал, что он слегка перегибает палку.

Откровенно говоря, это все — цветочки по сравнению с тем, как он разговаривал с Шарон. Даже не представляю себе, чтобы родной отец так мог костерить, а Шарон как-то все это терпела. Она была невероятно терпеливой. Или просто закалённой в боях. В большинстве случаев, расстраивался я. Сидел и задавал себе вопрос: как нормальный человек может выдумать такие глупости, мало того, обложить ими свою родную дочь. А это были самые гнусные слова, которые только можно выловить с самого дна помойного ведра.

А потом, вдруг, ни с того, ни с сего, они снова становились друзьями.

В таких условиях Шарон воспитывалась и потому была такой непробиваемой. Я нуждался в таком человеке, который будет мне противостоять. Но одно дело противостоять мне и совсем другое — своему отцу.

В конце концов, то, что произошло между ними, было ужасно. В то время, я постоянно пребывал в алкогольно-наркотическом ауте и, соответственно, не знал точно, что к чему, впрочем, не мое это дело распространяться на эту тему. Наверняка, Шарон узнала о том, что у Дона есть любовница младше ее. Когда мы расставались с «Jet Records», Дон страшно рассердился, и мы должны были заплатить ему полтора миллиона долларов, чтобы выкупить у него мой контракт и чтобы он не довел нас до банкротства судебными исками. Между ними постоянно вспыхивали ссоры, которые стали невыносимыми. В итоге они перестали разговаривать друг с другом, и это молчание продлилось практически двадцать лет.

Для нас во всем этом был один плюс. Мы влезли по уши в долги и выкупили все мои контракты, благодаря чему, никто более не навязывал нам свои условия. Помню, как Шарон пошла на встречу с людьми из «Essex Music» и сказала:

— Хорошо, сколько я вам должна заплатить, чтобы вы от нас отстали? И так нашему плодотворному сотрудничеству — конец, потому что мы не будем плясать под вашу дудку. Назовите сумму и мы заплатим.