Оззи Осборн - Я — Оззи

Все время, не занятое мнимой группой и псом-ботинком, я тусовался со стилягами [9] Teddy boys — молодёжная субкультура, которая появилась в Англии в 50 гг. XX века. Её приверженцы носили характерные длинные плащи, расшитые пиджаки и волосы средней длины. . Их эпоха немного опережала мою, как-то не подходили мне их длинные плащи, ботинки-подкрадули на толстой подошве и тому подобные глупости. Но я любил музыку, которую они заказывали в музыкальных аппаратах. Несколько недель распевал всюду хит Пола и Полы «Hey Paul». Старые мелодии рулят! Потом восторгался модами: любил носить облегающие мохеровые костюмы [10] Mods — британская молодёжная субкультура, которая появилась в конце 50-х. Моды любили шокировать окружающих своим провокационным видом, с энтузиазмом относились к авангардному искусству. . Потом перековался в рокеры: кожаные куртки, набитые заклепками ремни [11] Rockers — субкультура, чей расцвет в США и Великобритании пришёлся на 50-е и 60-е гг. Основой стиля, собственно, и названия был рок-н-ролл. Рокеры — полная противоположность модов. . И так меня носило туда-сюда. Приключений искал, делал все, лишь бы не работать на заводе.

А потом появились битлы.

Внезапно, четверка стриженых ливерпуделейзаполонила эфир. С последней зарплаты я купил их вторую пластинку «With the Beatles».

Когда пришёл домой, во мне все изменилось, как будто в голове зажегся свет. Я запилил эту пластинку до дыр. Волшебство гармоний Леннона и Маккартни перенесли меня из Астона в воображаемый мир «Битлз». Я не мог оторваться от этих 14 вещей, восьми оригинальных и шести кавер-версий, в том числе «Roll over Beethoven» Чака Берри. Может сейчас это прозвучит напыщенно, но тогда я почувствовал, что в моей жизни появился смысл. Снова и снова слушал эту пластинку на раздолбанной отцовской радиоле. Этот гибрид лампового приемника и старомодного граммофона выглядел как часть мебельного гарнитура и занимал почетное место в гостиной. Так же я ходил на каток «Silver Blades», там крутили «битлов». А порою даже гулял с пластинкой под мышкой, так был этим возбужден. Начал собирать все с логотипом «Битлз»: фотки, плакаты, открытки, все! Я развесил это богатство над кроватью. Братьям это не мешало, они тоже балдели от «битлов», но это меркло по сравнению с тем, как от «Битлз» балдел я.

Понятное дело, нужно было поднапрячься, чтобы купить их первый альбом «Please Please Me», а когда вышел «A Hard Day's Night», я был первым в очереди в музыкальный магазин. Благодаря битломании, мне не нужно было скрывать свое нежелание работать на заводе. Джон Леннон и Пол Маккартни тоже не хотели работать на заводе! И были похожи на меня: обыкновенные парни из рабочих семей, воспитанные в бедных районах серого промышленного города вдали от Лондона. Единственная разница заключалась в том, что они были из Ливерпуля, а я из Астона. А раз они играли в группе, то это казалось логичным, что я тоже могу попробовать. Я был на восемь лет младше Леннона и на шесть — Маккартни, а значит, у меня была уйма времени, чтобы прославиться. Другое дело, я понятия не имел, как это сделать. За исключением Тони Айомми, с которым я не виделся со школьной скамьи, не знал никого с навыками игры на музыкальных инструментах. Тогда я принялся отращивать длинные волосы и позаботился о татуировках. Так, для виду.

С волосами никаких проблем, а наколки пекли, как не знаю что.

Сперва появился кинжал на руке, потом сам научился колоть иглой, заправленной тушью. Достаточно было зацепить капельку туши на кончике иглы и вонзить её поглубже под кожу, чтоб цвет держался. Однажды в возрасте 17 лет почти целый день я провел в Саттон Парк, благополучном районе Бирмингема, результатом прогулки была татуировка на пальцах OZZY. Когда вечером вернулся домой, я был доволен как слон. А вот папа не был так сильно рад. Увидев меня, побледнел: — Сынок, ты выглядишь как последний идиот!

В 1964 году случилось нечто невообразимое: я получил работу, которая мне нравилась. Оказалось, несмотря на то, что я был хреновым водопроводчиком, у меня не получилось настраивать автомобильные сигналы, пахать на стройке и делать многие другие идиотские вещи (за что только не выгоняли с работы!), у меня обнаружился врожденный талант к убийству животных. Говорят, что обыкновенный человек после визита на бойню становится вегетарианцем. Только не я. Хотя и научился кое-чему. Быстро узнал, что не бывает курицы в виде поджаренной ножки или маленьких коров, похожих на гамбургер. Животные — это страшно вонючие бестии. По-моему, каждый, кто ест мясо, должен хоть раз в жизни побывать на бойне и увидеть, как это выглядит на самом деле. До хера кровищи, вонищи и прочего говна. Бойня, куда я устроился, находилась в Дигбет, одном из старых районов Бирмингема. Поначалу в мои обязанности входила очистка желудков. Мне показали в углу огромную кучу овечьих желудков, которые я должен был по очереди разрезать и очищать от содержимого. В первый день я блевал напропалую и долго потом с этим мучился. Где-то месяц меня выворачивало практически каждый час, будто в животе кто-то развел костер. Временами коллеги подшучивали надо мной, например, подкидывали мне бракованный желудок старой больной овцы, непригодный к употреблению. Однажды хватаю этот желудок с «сюрпризом», а он лопается у меня в руках. Кровь вперемешку с гноем стекает по моему лицу. Все обссыкаются, блин, будто это был самый лучший прикол на Земле.

Но, в конце концов, я полюбил бойню. Привык к вони, а когда справился с очисткой желудков, меня повысили до забойщика коров.

Е-мое, что это была за работа! Скажу я вам: кто разок получил копытом от коровы, тому не нужны пояснения. Когда одна буренка заехала мне по крашенкам, я подумал, что выплюнулевое яйцо.

Вся процедура выглядела следующим образом: пять или шесть мужиков затягивают на привязи корову на бойню. Животное входит на пандус, а тут я с пневматическим пистолетом, холостой заряд которого позволяет пробить череп коровы большим гвоздём типа круглой стамески. Это сделано для того, чтобы оглушить животное, чтобы оно не почувствовало боли, за исключением момента, когда чёртов гвоздь вонзается ему в голову. Заковыка в том, что нужно подойти как можно ближе, чтобы выстрелить из пистолета, а если животное разозлилось, его трудно завалить с первого раза. Однако обратного пути ни у одной из противоборствующих сторон нет.

Сколько же смертельных схваток «Человек против Коровы» повидала эта бойня в Дигбет! В одного быка пришлось выстрелить пять или шесть раз, и только потом он свалился. Бля, как же он рассвирепел! В какой-то момент подумал, что это я закончу жизнь в булке с кетчупом.

После забоя коровы ей нужно было связать ноги и поддеть вверх тормашками на передвижной крюк, на котором туша попадает в разделочный цех. Там кто-то перерезает ей горло, кровь стекает в корыто и животное, в конце концов, погибает от потери крови. Однажды я подвесил корову на крюк, не догадываясь, что она еще жива. И аккурат когда буренка болталась кверху копытами, ей удалось долбануть меня копытом под зад, да так что я грохнулся мордой в корыто с кровью. Когда меня оттуда вытащили, я выглядел будто новорожденный. С одежды стекала кровь, в ботинках плескалась кровь, волосы слиплись от крови. Даже хлебнул ее чуток. Не только кровь плавала в этом корыте, в этой херовине было полным-полно неизвестных субстанций. Я так провонял, что несколько недель в автобусе рядом со мной никто не хотел сидеть.