Марина Ахмедова - Какашка и Художник

Не желая встречаться с кучей-мусора, какашка решила обползти поле с другой стороны. Погода стояла чудесная, пели птицы, кузнечики шуршали в траве. Какашка ползла в приподнятом настроении. Она представляла, как скоро она доползет до ямки и прижмет к себе плачущего какаша.

Обогнув кустик, какашка увидела козу, которая щипала травку.

— Уф-ф, — облегченно вздохнула коза, когда какашка поравнялась с ней — мухи сразу же слетели с нее и сели на какашку.

— Проваливай отсюда, — грубо проблеяла неблагодарная коза. — Будешь тут стоять, от моего молока завоняет, и хозяин продаст меня на мясо.

— А кто твой хозяин? — спросила какашка — несмотря на грубость козы, ей стало ее очень жаль.

Прежде, чем ответить, коза отломила веточку от куста, пережевала, и только потом затрясла головой в сторону высокой кашки.

— Да вон он, — сказала она, и сплюнула непережеванную ветку. — Рисует.

— Значит, он — художник? — поинтересовалась какашка.

— Нет, он — гений, — лениво ответила коза и встала к какашке задом, давая понять, что разговор окончен.

Какашка поползла к кашке, белеющей на высоких стеблях. Хозяин козы сидел, зарывшись в ней по уши. Его штаны, подпоясанные веревкой, сползли и открывали толстый живот. Увидев какашку, он зевнул и не сказал ни слова.

— Здравствуйте, — поздоровалась с ним какашка.

Хозяин козы промолчал, и какашка подумала — это, наверное, потому что он жует травинку.

— А что вы тут делаете? — не сдавалась какашка.

Хозяин козы вынул травинку и спокойно ответил:

— Рисую.

— А где ваши кисточки и краски? — спросила какашка. Она даже оглянулась в поисках холста, но его нигде не было.

— Я создаю картины в голове, — ответил он, и встряхнул светлыми сальными волосами, похожими на солому.

— Но так ведь их никто не увидит! — удивилась какашка.

— Для настоящего художника это — неважно, — ответил он.

— А я думала, вы — гений или мыслитель, — робко вставила какашка.

— Называй меня просто — великий русский художник, — представился он.

— Очень приятно. Какашка, — скромно представилась она.

Великий русский художник отвернулся, снова сунул соломинку в рот и, запрокинув голову, стал смотреть на небо.

— Простите, — шаркнула ногой какашка. — А что вы сейчас рисуете? Если не секрет.

— Не секрет, — великий русский художник вздохнул. — Вон видишь те цветы — это Иван-чай. Я его сейчас и создаю — у себя в голове.

— А зачем вам его создавать, если он уже создан? — полюбопытствовала какашка.

— Очень глупая ты, какашка, — вздохнул великий русский художник и снова уставился в небо.

Какашка чуть не заплакала от обиды на себя — вот только что появился человек, который не убежал при ее появлении, как она уже все испортила.

— Простите, — пролепетала она.

Великий русский художник ничего не ответил. И как она ни шаркала ножкой, не покашливала, он больше не обращал на нее внимания. Какашка подождала еще немного и уже собралась уходить, когда великий русский художник вдруг заговорил:

— Они хотят, чтобы я рисовал цветы, — с обидой в голосе сказал он, и какашке показалось, художник сейчас заплачет.

— Кто они? — спросила какашка.

— Они — это все, — ответил он. — А я не хочу рисовать цветы. Я, может быть, хочу нарисовать какашку…

— Вы хотите написать мой портрет? — с замиранием сердца спросила какашка.

— Возможно, — неопределенно ответил великий русский художник.

— Почему? — прошептала какашка, надеясь, что великий русский художник сейчас скажет, что у нее — масса достоинств. Но вместо этого он сказал:

— Потому что я в жизни своей не встречал никого противней тебя, какашка.

— Зачем же вы хотите меня рисовать? — расплакалась какашка.

— Потому что ты — не цветок, — ответил он, и подтянул веревку на штанах. — Вот если бы люди какали цветами, я бы тогда только и хотел цветы рисовать. Ты согласишься мне позировать? — спросил он.

— Нет-нет, — замотала головой какашка. — Я очень спешу. Меня ждут — дома.

— Кто тебя может ждать, кроме меня — великого русского художника, — засмеялся он.

— Вы — злой, — сказала какашка.

— А художник и не должен быть добрым, — ответил он, и какашка поспешила прочь от него.

— Ладно, — крикнул он ей вслед. — Я буду ждать тебя здесь. Ты все равно придешь!

Прокричав это, он снова уставился в небо, а какашка, прибавив ходу, подумала про себя — никогда в жизни к тебе не вернусь.

Какашке уже не терпелось увидеть какаша. Она слепилась в шарик и поскакала по кочкам и буеракам. На пути с ней не случилось ничего особенного, наверное, потому что она стремилась к своей цели и не оглядывалась по сторонам. Только один раз она угодила в одинокое дерево, прилипла к нему, а когда отлипла, у нее на животе остался отпечаток его коры. Какашка полюбовалась узором, замазала его ручками, и хотела отправиться дальше, как вдруг дерево дернулось ей на встречу и проговорило:

— Подожди, какашка. Куда ты так спешишь?

Какашка остановилась на безопасном от дерева расстоянии — она заметила, что это облепиха, и на ее колючке уже сох проколотый кузнечик.

— Простите, могу я быть вам как-то полезной? — спросила какашка.

— Еще как можешь, дорогая, — ответило дерево, а какашка приободрилась, и подумала: может, и напрасно она спешит так к какашу, а кузнечик мог попасть на шип по неосторожности, в конце концов, облепиха не виновата, что на ней растут шипы, как и она, какашка, не виновата в том, что родилась липкой и жирной. А кузнечикам, добавила про себя какашка, нужно просто получше смотреть, куда они летят.

— Я тут стояла и ждала тебя, — сказала облепиха.

— Меня? — обрадовалась какашка.

— Конечно, тебя. Посмотри, — облепиха качнулась и показала какашке свой правый бок, — видишь я с правой стороны немного облезла.

— Ах… — посочувствовала какашка.

— Стою тут в поле одна одинешенька, — продолжила жаловаться облепиха. — Мне удобрения не хватает. Помоги мне.

— Как? — спросила какашка.

— А вот так — ложись под мои корни, а я выпью из тебя все соки.

— Что же останется от меня? — поинтересовалась какашка.

— Ты соединишься со мной, и по осени твоя частичка попадет в каждую мою ягоду.

— Но я не хочу попадать в ягоду, — замотала головой какашка. — Я хочу быть какашкой.

— Странное желание, — хмыкнула облепиха.

Увидев, что какашка уходит, она попробовала дотянуться до нее своими колючими ветвями, но не смогла.

— Дорогая какашка, не уходи, послушай меня еще минутку, — заворковала облепиха ласковым голосом. — Если тебе так уж нравится быть какашкой, то ты можешь снова в нее родиться из ягод.