Алексей Цветков - После прочтения уничтожить

Орфография и пунктуация оригинала сохраняется. Мне кажется, этот автонекролог — его первый литературный опыт, и, скорее всего единственный. Адресован он мне только в случае смерти киллера, как некое важное сообщение, которое я должен получить и отслоить все скорлупы от ядра. Полагаю, он хотел выступить на моей территории, в моей роли, попытаться «написать», и тем самым призвать меня попробовать его роль, взвесить в руках что-нибудь тяжелое, дорогое, запрещенное, созданное для охоты. И если я решусь дебютировать в его роли, то, очень надеюсь, в моей премьере окажется не меньше наивной непосредственности, чем в его стихах. Понятное желание автора совпасть хотя бы отчасти со своим персонажем.

У нас были три недели, чтобы освоить маршрут: Дели — Чиннай — Махабалипурам — Канчипурам — Танжавур — Модурай — Агра — Дели. Вспоминаю беспорядочно. Путешествовал вдвоем с писателем Олегом Шишкиным. У Шишкина тоже не было расчески, но у него не было и волос, если не считать короткого ирокеза, из-за которого ему никто в Индии не верил, что он писатель — принимали за эстрадную звезду, приехавшую в гости к Сай Бабе или в Ауровиль.

Обезьяны никого не боятся, сидят на столичных тротуарах, лузгают орешки, харкая скорлупу под ноги идущим. Запросто могут выхватить из ваших рук пакетик с соком и победно умчаться с ним на дерево. Но больше всего любят сцапать кошелек, потому что не соком единым жив родственник человека. Каждая из них знает: кошелек это цирк. Человек без кошелька никуда не уйдет, будет орать и просить под деревом, звать на помощь полицейских и слезно умолять сострелить воровку с ветки, предлагать манго и банан, пытаться тоже влезть на дерево и т.п. Мартышки здесь неприкосновенны (не путать с неприкасаемыми) и никто их трогать ради какого-то кошелька не будет. Ночью через балкон пробираются в отель и могут насрать у вас перед дверью. Это считается добрым знаком, как и всё, что делают людям неприкосновенные животные. Хануман — предок всех приматов, помогал богу Шиве вызволять из плена невесту и за это им теперь всё можно. Верить в это приятно, оказывается, нужно однажды поддержать правильного лидера, чтобы получить вечные привилегии для всех своих потомков. Особая борзота обезьян ещё и от того, что они состоят в явном сговоре с военными. Солдаты их активно подкармливают и о чем-то с ними договариваются, поэтому больше всего самых наглых тусуется у армейских постов и казарм. А военные в Дели повсюду и воспринимаются серьезно, потому что в стране не очень спокойно. Взрывают и мечтают отделиться от большой родины то исламисты, то сикхи …

Исламисты кивают на то, что индийская элита много веков принадлежала к их вере — сначала Делийский Султанат, потом Империя Моголов (по архитектуре и литературе очень заметно) — а теперь их типа дискредитируют и подозревают во всех грехах. Действительно, модный лозунг нынешней власти: «Индия для индусов!» получается антиисламский, ведь «индусы» это не народ (тут живет полтора десятка народов) и не язык (два десятка языков разных групп). «Индус» — это религия, приверженец индуизма. А мусульман двенадцать процентов населения. Это, между прочим, больше, чем все граждане России вместе взятые, вот и заводятся мысли о своем шариатском государстве. Мысли эти активно финансируются правоверными из соседнего Пакистана, но эдак мы далековато уклонимся от Индии …

Сикхи живут в штате Пенджаб и мечтают всем Пенджабом опять же отделиться. Там у них посреди озера стоит слепящий золотой храм, который Индира Ганди приказала расстрелять из пушек в 1984-ом году. Дело это оказалось настолько стремное, что генералы, руководившие подавлением сикхского мятежа и расстрелом храма, потом неделями сидели у расстрелянного ими «Харимандира» и чистили всем желающим обувь, но прощения так и не заслужили. Большинство из них погибло от рук сикхских мстителей-террористов, как и сама Индира Ганди в том же 1984-ом. Сикх никогда не стрижется, не курит и не пьет, прячет волосы в тюрбан и всегда носит с собой нож, что превращает его в проблему в аэропорту. В аэропорту, впрочем, вообще высокая бдительность: бронзовую голову Шивы в багаже Шишкина приняли за бомбу и долго не пропускали. Он (не Шишкин, конечно, и не Шива, а сикх) верит в Аллаха, но признает реинкарнацию и не признает каст. Я видел, как задумчивый сикх с кнутом стоит посреди улицы, а к нему подходит жаловаться на жизнь обыватель. Всем лицом сикх показывает, что ему не до просителя, отворачивается, морщится и всё такое. Но обыватель не унимается и выпрашивает благословение. Тогда сикх снисходит и со всей силой бьет кнутом жалобщика по лицу, оставляя лиловый вертикальный след. Жалобщик в восторге убегает. Теперь у него всё наладилось. Мы тоже подошли поинтересоваться обрядом, но едва увидев иностранцев, бичеватель лихо свистнул, в стене открылась дверь, оттуда выскочил другой сикх и потащил нас в свой магазин смотреть поющую бронзу, сандаловых слонов, кашмирский шелк, духи с ароматом «цветка Будды», копии арабских порноминиатюр, безумные гуджаратские ковры с зеркальцами и всё остальное, чем положено торговать в Индии.

Возвращаясь к обезьянам и другим священным коровам. Буренкам, лежащим в городе где им леглось, все трогают на счастье рога. Домашним красят рога всеми возможными цветами и вешают бубенчики. Держат их, конечно, исключительно для молока, а не на убой. Мудрец Вивекананда вспоминает, как во время страшной голодухи индусы отдавали Шиве с Вишной душу миллионами, но никто не тронул ни одной коровы, шатающейся по улицам. В таком же авторитете змеи. Где-нибудь в южной глуши можно даже встретить «снэйк-тэмпл» т.е. специальный дом кобры, у которого всю жизнь дежурит брахман. Пока брахман окуривает благовониями вашу машину, а нищие дети, давя на жалость, выпрашивают авторучку, вы наблюдаете сквозь щели, как лениво движется в своем убежище кольчатое тело. Старенький брахман, конечно, досаждает тем, что по многу раз в день звенит в колокольчики и окуривает живой фетиш, но, с другой стороны, дает в блюдце молоко и ещё что-то аппетитное, названия чему я не знаю, и кобра не уползает.

При всей перенаселенности Дели кишит бурундуками, мангустами, дроздами и всевозможными птичками. Всеобщая уверенность в перерождении душ позволяет при желании обожествлять их всех без разбора. Здесь случаются даже «свадьбы деревьев», это когда по косвенным признакам выясняется, что в них переродились влюбленные друг в друга души и нужно совершить со всеми полагающимися цветочными гирляндами брачный обряд. Чендичёк в старом Дели — крупнейший и самый наебательский базар. Самое интересное на нём — джайнистский храм в одном из прилегающих переулков. Сняв обувь и всё кожаное, вы попадаете к людям, которые ежедневно поят своих двадцатичетырех «создателей брода» молоком непуганых коров. Боги выточены из черного и белого мрамора и горного хрусталя. И пока вы рассматриваете бесконечный лубок с жизнеописанием Махавиры — одних только вещих снов матери Махавиры шестнадцать — и серебряные двери с астрологическими символами, вам ставят сандаловую точку на лоб и объясняют, что можно пить только стерилизованную воду, в которой нет микробов, чтобы не причинить им, микробам, вреда. Не нужно ничего иметь в смысле прямом и переносном, это мешает знать—видеть—вести себя правильно, а люди думающие отказываются и от самой этой мутной жизни, самоубиваясь через пост. «Джива» т.е. подлинно живая часть смешалась со всяким сансарическим мусором и это и есть наша жизнь в мире сём. Отделить дживу обратно и избавиться от всякой кармы быстрее всего можно опять же через несколько последовательных и добровольных уходов из жизни в каждом следующем рождении. Во все эти тонкости врубался, кстати, Махатма Ганди, которого джайны («знающие») считают агентом своей веры в истории, а наш водитель-мусульманин называл исключительно «грэйт крейзи джайна».