Сергей Троицкий - ОбрАДно в СССР

Таким образом с двух сторон — из Европы и Америки — напирала на Сталина проблема российского православия. На­пирала тогда, когда сам он совсем еще не готов был потакать церковникам и благодетельствовать верующим, тем более, когда в октябре 1941 года немцы подошли к окраинам Моск­вы и возникла реальная опасность падения столицы. В вер­хах НКВД врубились, что глава православных — митрополит Сергий, может оказаться для гитлеровцев жирным трофеем. По логике Сталина, в таких случаях предполагаемый «враже­ский трофей» надо либо уничтожить, либо вывезти. Расстре­лять было проще, но тогда могли поднять вой западные со­юзники.

Митрополит Сергий (Страгородский) — патриарший ме­стоблюститель, впоследствии ставший с разрешения Стали­на Патриархом, одна из самых одиозных фигур Православ­ной церкви, которого одни восхваляют за спосение церкви, а другие призирают, за то, что он — НЕ ПРИЗВАЛ ВЕРУЮ­ЩИХ на борьбу с Большевистскими антихристами! Белые эмигранты и воевавшие в составе частей РОЛ, особо вменя­ют ему лживую книгу «Религия в СССР», которую он напи­сал под диктовку Сталинского Гебельса — Ильи Эренбурга и Декларации 1927 года, в которой утверждалось, что «... мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государ­ства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим наро­дом и Советским Правительством».

В 1930 году он, в интервью иностранным СМИ, он утверждатл, что Русская Церковь имеет около 30 тысяч приходов и 163епископа, а закрытие храмов объясняется распростра­нением атеизма!!! В реальности, как свидетельствуют исто­рики, если к 1928году Русская Православная Церковь и име­ла более 30тысяч приходов, то в 1928году закрыто было 534церкви, а в 1929— уже 1119храмов. В 1930году упразднение православных общин продолжалось с нарастающим темпом. В Москве из 500храмов, к 1января 1930года оставалось 224,а через два года — только 87,в Рязанской епархии в 1929году было закрыто 192прихода, в Орле в 1930году не осталось ни одной православной церкви!

Как говорят адвокаты Сергия, все подобные заявления делались под давлением безбожного режима и ради сохране­ния тех крупиц церковной жизни, которые еще теплились в стране. Подобной риторики от митрополита Сергия требо­вали и в связи с началом Великой Отечественной войны, и снова на весь мир прозвучали не соответствовавшие дейст­вительности слова о том, что в СССР религия не притесня­ется, а фашисты, якобы, на занятой территории разрушают Церковь, уничтожают православные святыни и преследуют верующих. Но если предыдущие сообщения такого рода вы­зывали громкие возражения лишь в среде эмигрантов и чад Зарубежной Церкви, то теперь весь мир увидел, что это лож, так как немцы снимали на чб-камеры репортажи об открытие церквей Псковской Миссией!...

Вообщем, когда Вермахт подошёл к МСК, Сергия реши­ли срочно вывозить. В НКВД изготовили официальную бу­магу — распоряжение Московского городского Совета депу­татов трудящихся N 3/331 от 7 октября 1941 года, в которой митрополиту Сергию и его патриархии предписывалось по­кинуть Москву и направиться на жительство в город Орен­бург. В дороге Сергий разболелся и товарный вагон, в кото­ром он ехал, повернули на Ульяновск, родину Ильича — Ле­нина!

...Вопрос «О РЕЛИГИИ» снова всплыл в декабре 1941 года, когда Президент составлял проект декларации «Объединившихся держав» (будущих объединенных Наций). В Америке и Англии документу этому придавали большое значение. Каждый пункт обсуждался со всех сторон. В декаб­ре 1941г, в Белом Доме за обедом Рузвельта с Литвиновым, президент США сказал так:

— Вы получите очередную помощь, только тогда, когда включите в декларацию Атлантической хартии — упомина­ния о свободе религии.

— Мы можем согласиться лишь с одной фразой «свобо­да совести»!

— Ок! Свобода совести — это хорошо! Но слово «рели­гия» — лучше! Поймите, ЭТО всего лишь декларация на бу­маге! У нас в США провозглашается четыре свободы и одна из них — религия. Кстати! Наш традиционный джефферсоновский принцип свободы религии, имеет столь широко де­мократический характер, что включает право не придержи­ваться вовсе никакой религии!

Вскоре Советы подписались под словом «РЕЛИГИЯ», а также замутили несколько пиар акций для западных кор­респондентов: облёт икон на кукурузниках вокруг Москвы, а также молебен в Елоховском соборе, на котором, Протодиа­кон Иаков Абакумов (родной брат начальника СМЕРШа) до­бавил молитву за «первоверховного вождя Иосифа». Хотя до этого печального дня — «первоверховными» православная церковь именовала только апостолов Петра и Павла....

Как только Рузвельт увидел фотки с кукурузниками и распечатки речи брат начальника СМЕРШа, то сразу распо­рядился выдать Советскому Союзу беспроцентный заем на сумму в десять миллиард долларов для закупки вооружения и сырья. Прагматик и циник из Кремля знал: в этом мире за все надо платить. В конце концов Берлин стоил ЦЕРКОВ­НОЙ обедни! В последствие, пиар акция с кукурузниками, стало представлятца — как ЧУДО спасшие Москву от захва­та немцами...

Важно отметить, что никаких дополнительных инструк­ций или требований о сотрудничестве от Вермахта Псков­ская Миссия не когда не получала. Один из участников мис­сии, архимандрит Кирилл, рассказывал в интервью газете «Вера»:

«—... Если говорить честно, я с немцами почти и не ви­делся: Служили в храмах. Как сто лет назад служили, так и сейчас служим. В оккупации были такие же русские люди, как и по другую сторону фронта, — и кому-то надо причащать живых, отпевать мертвых. Если были нужны дровами, то об­ращались к муниципальной администрации. Она хоть и подчинялась германской власти, но состояла из местных — ла­тышей и русских. Все эти годы мы не имели прописки, так что и продуктовых карточек не получали. Немцев я не видел и не слышал».

Вот как проходила первая служба во Пскове после изгна­ния коммунистов: «Мы прибыли в Псков к вечеру 18 авгу­ста 1941 года, в канун праздника Преображения. В Троицком соборе только что окончилась служба; ее совершал, на неде­лю раньше нас приехавший из Латвии протоиерей. Народ, переполнявший громадный храм, молча, уже в полной тем­ноте (все светильники гаснут от порывов ветра в разбитые окна собора) подходит к амвону...Подошли к амвону и мы... Светлый праздник Преображения встречали мы уже на Рус­ской Земле, на родине своих отцов и прадедов, но в темноте... В этом было что-то символическое. Катакомбы все еще ос­тавались катакомбами. Троицкий собор — вчера еще антире­лигиозный музей, как бы мог сразу преобразиться, «прийти в себя», просветиться. Такие контрасты! Вчера — насмешки, хула и поругание. Сегодня — чудные церковные песнопения, веками звучавшие в этих стенах. Лики святых — предмет вче­рашних иронических замечаний руководителей антирелиги­озных экскурсий, а сегодня перед ними благоговейно сто­ит коленопреклоненная толпа. Кто видел оскверненные хра­мы, тот знает, как трудно сразу "войти в себя", забыть то, что было, сосредоточиться. На следующий день — Божественная литургия. «Опять многотысячная толпа наполняла Свято-Троицкий собор, но сейчас он весь залит солнечным светом. Праздник Преображения — радостный праздник, и все лица молящихся просветленные. Первая встреча с русским наро­дом. И эта встреча — в храме. Перед Богом, Который всё ви­дит, всё знает и может многое простить!»