Томаш Пьонтек - Героин

За ней видны двери красного дерева, которые, должно быть, ведут в какую-то другую комнату. Кто-то дергает за ручку с другой стороны, но дверь заперта.

— Выпустите меня, выпустите, — кричит невнятным голосом старая, скорее всего беззубая, женщина. — Выпустите, я должна знать, что происходит с Габриэлечкой.

— Это моя мать, его бабушка, — объясняет мать Габриэля. — Она не должна ни о чем знать, потому что еще больше разнервничается. Но мы можем разговаривать — она почти глухая, через дверь не расслышит.

— Габриэль — героинщик, — говорю я.

Крик. Это крикнула жена Габриэля, и отголоски этого крика, вероятно, дошли до бабушкиных ушей за дверью, поскольку ручка стала двигаться еще интенсивнее под аккомпанемент старушечьего бормотания.

— Значит ли это, что он употребляет наркотики? — спрашивает мать. Она побледнела, но старается сохранять спокойствие.

— Не совсем. Это значит, что он попал в физическую зависимость от самого сильного наркотика. Я это точно знаю, но если вы хотите убедиться в этом сами, давайте сделаем ему анализ мочи.

— Это потому, — говорит жена и начинает рассказывать о том, как она просыпалась среди ночи, а Габриэля не было в кровати, хотя ранее он туда ложился, и часами сидел в туалете, а потом спал до одиннадцати утра, и о том, как Габриэль засыпал во время ужина. И как когда-то, сразу же после принятия пищи, ее выблевал.

— Я тоже это подозревала, — соглашается мать.

— Нужно действовать быстро, — говорю я медленно, взвешивая каждое слово. Но все продвигается как нельзя лучше, включая бабушкины крики. — Я его друг. И я хорошо осведомлен в данной проблематике, вы же знаете, что я в определенном смысле психолог. Сейчас только я могу ему помочь. Поэтому прошу вас о помощи.

— О да, — оживает мать. — Скажите, какой он на самом деле. Вы это умеете.

Я хочу ей сказать, что не использую свои аналитические способности по отношению к близким людям. Или что у меня сейчас нет времени. Однако я чувствую, что должен сделать все для того, чтобы снискать доверие этих несчастных женщин.

— У Габриэля специфическое звучание голоса, начинаю я. — Лично я называю его миндальным, Это значит, что его голос имеет горловое происхождение и является очень сильным, но он слабеет, и часть его выходит через нос. Отсюда и дрожь. Это свидетельствует о том, что Габриэль переживает сильные эмоции, но очень сильно их боится. Он боится, что они могут довести его до чего-то плохого. Поэтому он несколько преувеличенно проявляет положительные эмоции. Он их проявляет всюду там, где ничего не чувствует, поскольку боится, что они могут породить совершенно иные, неположительные эмоции. К тому же, именно у этого страха берет свое начало его склонность к тому, чтобы все маловыразительные жизненные моменты наполнять чем-то очень сильным и приятным. Это героин. Напористое произношение зубных «т», «д», «з» и «ц» при одновременном усилении носового тембра свидетельствует о том, что Габриэль также старается вкладывать позитивные эмоции в профессиональную деятельность. Для того чтобы избавиться от этой дурной привычки, он, во-первых, должен находиться под контролем. В противном случае он и далее будет принимать наркотики. Во-вторых, он должен пройти курс терапии, которая поможет ему без страха пережить эмоции и, прежде всего, — недостаток эмоций и впечатлений.

Я заканчиваю и жду, кто первой из них все подтвердит.

— Все это правда, — говорит наконец мать. — Сколько раз я ему говорила.

— И что же сейчас делать? — спрашивает жена.

— Вам с ним не справиться, — отвечаю я — Вы все еще ему доверяете. И, кроме того, семья, в которой есть старики и младенцы, имеет право на чуточку спокойствия. А Габриэль устроит вам сущий ад, особенно если он физически зависим. У меня есть свободная квартира и свободная неделя. Я могу его там продержать то время, на протяжении которого могут раскрыться наихудшие проявления физической зависимости.

Они смотрят на меня. Широко открытыми глазами.

— Мы даже не знаем, как вас отблагодарить, но… — говорит мать.

— Отблагодарите потом. Если все получится. В данный момент нужно его ко мне доставить. Если он не захочет признаваться, потом, когда ситуация немного успокоится, мы можем купить тест на героин в моче. Сейчас необходимо сохранить спокойствие этого дома. Я попрошу о помощи вашего брата, если это возможно. Со своей стороны я ставлю только одно условие. Не контактируйте с ним на протяжении этой недели. Он сделает все, чтобы убедить вас в том, что его нужно выпустить. Он способен прибегнуть к любому обману. Вообще не слушайте то, что он говорит.

После короткого совещания мы звоним к дяде Габриэля. Габриэль будет дома через два часа, дядя должен пораньше сюда приехать. У него есть джип, будто бы специально созданный для перевозки буйных наркоманов. Когда он наконец-то приезжает, женщины проводят с нами еще одно совещание, а потом с одним дядюшкой. В конце концов, все убеждаются в том, что нужно принять мое предложение. Потом наступает время ожидания, во время которого жена собирает для Габриэля зубную щетку, электробритву и немного белья. Я делаю женщинам чай, ну и себе, конечно, тоже. В состоянии, в котором я сейчас нахожусь, даже наименьшее удовольствие превращается в настоящую оргию, не говоря уже об ароматном, обильно подслащенном чае.

Мое спокойствие служит опорой для матери и жены Габриэля, а также для дяди. И благодаря этому операция проходит на удивление легко. Габриэль наконец-то появляется дома — конечно же, жестко обкуренный. Но, несмотря на это, он орет, когда все мы ведем его к машине. Он кричит, что это я — обдолбанный, что это я — последний наркоман. Мать говорит ему, что в таком случае и она тоже наркоманка.

Потом Габриэля располагают в моей квартире, на моей кровати. Это выглядит так: я сижу у него на груди, а он плюет в меня и кусается. Я сдерживаюсь, чтобы не заснуть от удовольствия, а дядя наконец-то уходит.

Возвращается Бартек и охотно сменяет меня на посту, тем более что Габриэль уже не кусается. А я должен достать очередную порцию коричневого порошка и пыхнуть. Пока тут находится Габриэль, я не могу опять стать тряпкой, иначе я его выпущу.

Конечно, с определенной точки зрения очень жаль, что Габриэль не может пыхнуть. Он даже на трезвяк настолько миндально-милый, что, когда он курит, в этом есть что-то глубоко подлинное. Будто бы маленькая частичка Великого Сладкого Обдолбежа, которая когда-то от него отпала, возвращается сейчас во чрево Матери-Геры, Немного жаль, что он уже больше не будет курить. Но эта жалость так чудесно компонуется с моим счастьем и счастьем, которое я сейчас даю Габриэлю на всю жизнь, что я от удовольствия трусь щекой о бок обездвиженного парня.