Сборник - Битва рассказов 2013

— Вот она могила Чингиз Хана, нужно вернуть фигурку и все… — думал Казах. Войдя в нее, глаза с трудом привыкали к полумраку. Но он знал куда идти. Он уже почти дошел до алтаря, как его охватило какое-то предчувствие опасности. Подойдя ближе к телу Великого Хана, Казах заметил…

— Как?! Этого не может быть!? — в руке у Чингиз Хана уже лежала фигурка волка.

Он судорожно развернул сверток и взял фигурку в руки, привычного холодка от неё он не почувствовал.

— Я знал, что ты придешь, Казах… — Это был голос Жондырлы-ака…

Не нам вам рассказывать о том, какие силы дают предметы своим обладателям. Но задумывались ли вы когда-нибудь о том, что они берут взамен? За все нужно платить, дамы и господа. Особенно за власть. И прежде чем брать в руку маленькую металлическую фигурку, спросите себя: какую цену вы готовы заплатить?

Юрту наполняла дымная вонь. Чадили и трещали объятые огнем кизяки, метались по стенам тени.

Возле костерка замерла Гюзель-Лейлат. Уронив голову, вглядывалась в хнычущий сверток на своих коленях, потряхивала, баюкала.

Хан задумчиво восседал на коврах, созерцая лежавшую перед ним небольшую фигурку цвета начищенного серебра.

А старик Жондырлы — сумел.

Но это не принесло счастья роду Хана.

— Сакрын ичтыр басак! — сухая, как старая ветка, рука Жондырлы-ака ткнула в сторону Гюзель-Лелат. — Кондыргэн басак! Басак!

Женщина вскочила с колен.

Никому не дозволено прикасаться к фигуркам, посланным Небом. Кроме тех, кому они предназначены. Молодая мать нарушила запрет.

— Кэчюм йок! Йок! — отверг мольбу Хан. И бесстрастным голосом приказал: — Жондарбай!

Это слово эхом отозвалось в разуме Гузель-Лейлат. Нет, она не боялась смерти. Рано или поздно каждый из тех, кого знала Гузель, обратится в прах. И она сама — не исключение. Но она не могла умереть сейчас. Ей нельзя было умирать. Если Гузель-Лейлат не станет, то кто же позаботится о ребенке? Кто поможет ему выжить? В голове молодой матери, разогнав все прочие, осталась лишь одна мысль: «Я должна защитить дитя».

— Шийэдж дагк… Шийэдж… — женщина попыталась сказать хотя бы несколько слов в свою защиту, но Узбек-Хан оборвал ее на полуслове.

— Садар! — резко воскликнул Хан, подняв руку. Он всегда сразу расправлялся с неугодными. А Гузель-Лейлат посмела протянуть свои грязные руки к священной фигурке. И за это она должна расплатиться жизнью.

Женщина упала на колени.

— Ралтайк! Конуш тартык! Ралтайк! Чылгэт! Раглтайк! — кричала, почти срываясь на вой, не смотря на приказ Узбек-Хана молчать.

Осознавая всю безысходность ситуации, женщина все еще пыталась достучаться до стального сердца Хана. Переходя с крика на шепот и обратно, она, рыдая, молила Узбека о пощаде.

Слезы матери — одна из самых страшных вещей на Земле. В них собрана вся боль мира, все тревоги и все заботы. Истории известны случаи, когда слезы матери могли остановить целую армию. Но это происходило не здесь. Не сейчас. Не пред ликом Узбек-Хана. Хан устало махнул рукой, подавая знак страже. В ту же минуту двое нукеров подошли к Гузель-Лейлат и схватили ее за руки. Судьба ее была решена. Несмотря на это, женщина все еще продолжала вырываться, но она больше не кричала, не молила о пощаде. Нет. Во взгляде ее пожаром горела жгучая, отравляющая ненависть. Молча смотрела она на Хана. Прекратив сопротивляться, Гузель вновь заговорила. Но не звучала больше покорная мольба о пощаде. Звучали другие, ядовитые и тёмные слова. Женщина шептала проклятье, медленно повышая голос.

— Шат амхай зуйлээс хэтрай, вехлагдай абсын твас. Тамасг латыран савлатай хургэйдж сарынк! Зуйлээс мэтгын тар! Лалтын Крык догмал ихвал! Холгуй кырат саруба зартанты инхунэсс катрынн… Зуйлээс! Мэтгын! Раынк! — Казалось, гневные слова заполняют юрту темнотой, собравшись вокруг Хана раскатами грома.

В ответ на гневную речь Гузель, Узбек-Хан лишь усмехнулся. Ему приходилось слышать и более страшные слова. Узбек нетерпеливо подал жест страже. Молодая мать продолжала испепелять хана полным ненависти взглядом, словно чего-то ожидая. Нукеры поставили женщину на колени. Один из них достал из ножен илд и, подойдя к Гузель со спины, взмахнул мечом. Нужно отдать женщине должное, перед смертью она не произнесла ни слова.

Шелест металла. Ничего не происходит.

Взглянув на все еще стоявшее на коленях тело молодой матери, один из нукеров невольно вздрогнул. Обычно голова казненного сразу же падала наземь, но голова Гузель-Лейлат все еще была у нее на плечах. Лишь тонкая красная ниточка вокруг ее шеи да остекленевшие глаза говорили о том, что душа ее уже покинула тело. Красная полоска крови с каждой секундой делалась все шире, и вот уже можно было видеть, как кровь стекает по шее Гузель. Хан встал было, чтобы спросить о чем-то старика Жондырлы, но с ужасом увидел, что старец смотрит на него пустыми глазницами, из которых лилась кровь. Такого Узбек еще не видел. У властного и сурового хана, приведшего Улус Джучи к расцвету, слова застревали в горле. Узбек-Хан обернулся, ища помощи у нукеров, но вместо живых людей, его взору предстали разлагающиеся тела искалеченных солдат. Старик и стража начали медленно приближаться к Хану. Где-то в степи выл волк.

Узбек проснулся в холодном поту. Снова этот кошмар. Из ночи в ночь мучили его призраки прошлого. Гузель-Лейлат умерла три года назад, но ни разу за это время не удалось Хану провести спокойно хотя бы одну ночь. Снова и снова Узбек оставался один на один со своими демонами. Не только казнь Гузель видел хан в кошмарах, хоть и являлась она ему чаще других. Все, кто когда-либо пал от руки Узбека или по его приказу, напоминали о себе в кошмарах, лишая хана сна. И каждый раз перед тем, как проснуться, Узбек-хан слышал вой волка.

Тяжело дыша, хан нащупал рукой металлическую фигурку, что всегда была с ним. Едва пальцы Узбека коснулись холодной поверхности, хан успокоился. Волк был единственным его спасением. Если бы зверь-хранитель не вытаскивал Узбека каждый раз из кошмара, то Хан вряд ли сохранил бы свой рассудок. Вздохнув, Узбек снова попытался уснуть. Он старался сосредоточиться на пламени костра в юрте, чтобы хоть как-то отвлечься от кошмара. Но в эту ночь не суждено было ему заснуть.

Лепестки огня причудливо переплетались между собой, словно сошлись в битве за место на вершине пламени. Если вглядеться в них и посмотреть недолго, то можно увидеть, что была в движениях огня какая-то закономерность, язычки пламени, подобно дервишам кружились в безумной пляске. На глазах у Узбек-хана пламя стало расти, а в дыме от него отчетливо можно было различить человеческое лицо. Из клубов дыма над костром на хана смотрел его предок. Великий Потрясатель Вселенной, покинувший этот мир больше сотни лет назад. И выглядел он отнюдь не дружелюбно.