Сборник - Битва рассказов 2013

Картины и слова сменяются как облака на небосводе.

«А на что тебе ковать фигурку Чоно? Оберег, что ли? Ночевать в лесу боишься, а, Жондырлы?»

Визит к Чагатайскому хану, рассказ про Чоно, обещание награды — и тут же поход к Тянь-Шаню.

Хан отлучается: недавно разгорелся новый бунт, и ему нужна подмога.

Следом — опускающееся и падающее над медовым саркофагом ржавое кайло. В стороне стоят ханские стражи-боголы и с благоговением взирают на почившего Сотрясателя Вселенной.

Возвращаются. На шее у старика два Чоно, подлинный и фальшивый. Уже на подходе к юрте Гюзель, ханской супруги, он с ужасом вспоминает, что не забрал талисманы из шкатулки.

Поспешно оставляет мешочек с Чоно (слава Тенгри, не перепутал) Гюзель на сохранение. Ничего не говоря, спешит обратно в пещеру. По дороге не забывает выхватить из продовольственного обоза большой свежий кусок мяса…

Но Дурра Тимур его опережает, и в юрте он появляется слишком поздно. Слишком поздно для несчастной Гюзель-Лейлат…

Старик Жондырлы приподнимается и видит перед собой… предков? На людей эти полупрозрачные существа не похожи, да и появились из ниоткуда. Стараясь скрыть волнение, он спрашивает: — Вы — духи предков? Посланцы Тенгри?

Они едва заметно кивают, и это их единственное телодвижение.

— Вы пришли, чтобы помочь мне? Помочь разыскать нового Избранного?

«Не одного, а нескольких, — шелестит в его голове вкрадчивый голос, — один дар — один человек».

«О, Тенгри! Это свершилось!»

«Еще нет, — эти существа, похоже, читали его мысли, — но если ты готов отправиться в путь…»

— Конечно, конечно! — возбужденно воскликнул, — здесь меня ничто не держит!

«Почему же? Разве это не твой дом?»

— У моих предков был когда-то дом. Славный и величественный, но теперь его нет. Солнце для монголов уже закатилось. Я хочу помочь миру пойти дальше, ибо здесь это уже невозможно.

«Тогда мы будем направлять твои стопы. Собирайся».

Духи предков начали исчезать, и Жондырлы невольно запаниковал: — Подождите! Не уходите! Как я смогу за вами следовать?»

В воздухе растворились все, кроме одного единственного.

«Начнем с Чоно. Советую поторопиться, ибо времени у тебя не так уж и много. И да, тебе понадобятся припасы — дорога предстоит дальняя».

Старик усмехнулся.

— Ну, слава Небу, за этим дело не постоит!

Жондырлы смеясь, разложил все дары Неба по мешочкам. Облачился в балахоны и зашагал в сторону родного иргена.

Пора в путь…

Юрту наполняла дымная вонь. Чадили и трещали объятые огнем кизяки, метались по стенам тени. Возле костерка замерла Гюзель-Лейлат. Уронив голову, вглядывалась в хнычущий сверток на своих коленях, потряхивала, баюкала.

Хан задумчиво восседал на коврах, созерцая лежавшую перед ним небольшую фигурку цвета начищенного серебра. Зыбкий свет выхватывал неподвижные лица стражи и Всезнающего. Именно последний и привел ханское войско к могиле великого Чингиза, которую никто не мог сыскать вот уже сотню лет. А старик Жондырлы — сумел.

Но это не принесло счастья роду Хана.

— Сакрын ичтыр басак! — сухая, как старая ветка, рука Жондырлы-ака ткнула в сторону Гюзель-Лелат. — Кондыргэн басак! Басак!

Женщина вскочила с колен.

— Кэчюм дыр! Хавсанат гэйды салдынык! Кэчюм дыр! Кэчюм дыр! — тонко закричала, сбиваясь на визг и вой, отступая вглубь, пряча за спину свёрток.

Никому не дозволено прикасаться к фигуркам, посланным Небом. Кроме тех, кому они предназначены. Молодая мать нарушила запрет.

— Кэчюм йок! Йок! — отверг мольбу Хан. И бесстрастным голосом приказал: — Жондарбай!

Отряд медленно передвигался по узкой горной тропе. Путь от Алма-Аты они проделали на машинах, и даже за Нарынколом, где и дороги-то нормальной не было, местные водители как-то умудрялись найти путь, по которому грузовики упрямо продолжали карабкаться вверх. Но здесь, у подножья больших гор, дорога окончательно обрывалась, и дальше приходилось идти пешком. С самого утра Темникова мучило какое-то смутное предчувствие — не нравилось ему здесь, и все тут. Что-то гнетущее, казалось, пряталось в этих горах. Что-то, внушающее невольный страх. Судя по лицам других солдат, он был не один, кому не по душе пришлась эта неожиданная поездка из Алма-Аты к хребту Тенгри-Таг. Как и странный Московский капитан, который командовал операцией.

— Плохое это место, товарищ сержант, — Темникова догнал Бектуров, один из местных новобранцев, — не надо нам сюда идти. Скажи капитану — дальше не пойдем. Опасно здесь.

— Чего же здесь опасного, Алискар? — Темников постарался улыбнуться. Получилось не очень — просто горы. Дойдем до Хан-Тенгри, немного осталось, заберем, что капитану надо — и домой. А про «не пойдем» — ты мне это дело брось! Это армия: что сказали, то и делаем.

— Ой-бай, плохое место, жолдас сержант, коркамын, биз кайтпаймыз, не вернемся мы, — заволновался солдат, сбиваясь с русского на казахский, — погубит нас этот капитан, жын, плохой он человек, страшный.

— Тихо ты! — рявкнул на него в ответ Темников. — Вот услышит он тебя, точно погубит, из нарядов месяц не вылезешь. Панику не поднимай. Без тебя тошно, — сержант сплюнул на мерзлую землю, — мне и самому здесь не нравится.

— Да лучше бы в наряд, хоть сейчас, — тихо ответил казах, постепенно успокаиваясь. — Я же не просто так говорю — плохие вещи рассказывают старики об этих местах.

— И что же рассказывают старики? — раздался голос сзади.

Капитан Пылаев внимательно рассматривал Бектурова, а тот словно сжимался под его взглядом. Темников еще раз удивился — что за странные глаза у капитана, один синий, другой зеленый. И смотрит-то как, прямо дрожь берет…

— Так что же рассказывают старики? — повторил капитан. Солдат испуганно посмотрел на Темникова, словно ища защиты. Тот кивнул — говори.

— Товарищ капитан, я, когда совсем маленький был, слышал старую сказку. Что будто бы в этих горах, у Хан-Тенгри, могила какого-то Великого Хана. И что была у этого Хана… улы куш, — Бектуров сбился, подбирая русские слова, — Сила великая, которую с ним и похоронили. И через сто лет пришел его немере… внук, то есть, и ограбил могилу своего Хан-ата. И встал тогда старый Хан из могилы, и страшно наказал внука — наслал на него дух волка, и тот сам свою жену и маленького сына зарубил. Поняв, что натворил, молодой Хан горько заплакал, вернул Силу дедовскую обратно, но жену и сына ведь не вернешь… А могилу ту с тех пор Берилик Унгир — Волчьей пещерой называют.