Заза Бурчуладзе - Растворимый Кафка (сборник)

Рассказывают, от великих режиссеров часто можно услышать повелительное: «Камера!» – это означает начало съемки. И стоит кому из маэстро крикнуть это слово, как вся съемочная группа обращается в единый организм, сотни танцоров синхронно приступают к своим па, оркестр – к репетиции, метеорит – к падению, пехота – к фланговой атаке. Но наш режиссер, увы, не из великих. Имя таким, как он, легион. Так что повелительного крика от него не жди. Я и не жду. Жду я совсем другого… в частности – когда уже солнце нанесет мне удар, когда сразит меня, и, брошенного на землю, раскаленный песок растопит и всосет меня, как студенистую медузу. Но это всего лишь недосягаемая мечта. Скорей верблюд пройдет сквозь игольное ушко, чем святая земля примет меня, разряженного и свербящего. Вообще не исключено, что такие мысли – последствия моих детских психологических травм. Зачем, черт возьми, мне рваться к недостижимому, недоступному и безграничному? Все равно ведь, должно быть, не суждено мне вырваться из этой пустыни. Заколдованный круг! Недаром, знать, маленький легионер столько говорит о магии. А вы, мистер Ковач, что думаете, выберусь я отсюда, выскочу из этого круга?

Моя б воля, давно бы уже выскочил отсюда и на первом же такси летел в Тбилиси. Однако я стою здесь и не могу иначе. А все потому, что связан контрактом, по которому мне причитается еще целых 20000. Что ни говори, круглая сумма! 20000 долларов, ни больше, ни меньше – это героин, много героина и аудиенция с Господом Богом. Это тот самый исключительный случай, когда можно запастись героином даже на черный день. А когда у тебя отложен героин на черный день, тебе спокойно-преспокойно, как бабушке, наварившей на зиму вдоволь варенья. Две вещи по-настоящему потрясают мое воображение: карманы, полные героина, и моральный закон во мне. В такие мгновенья ты сплошная мораль, ходячий нравственный урок и притча. А глаза твои полны загадками, как Библия.

Хоть сейчас, мистер Ковач, вы смекнули, отчего это я столь терпелив? Я стою, и буду стоять здесь, покуда держится во мне дух. На легионера я уже не надеюсь, давно махнул на него рукой. Уж лучше ему носки вязать, право. Кино – не его дело. Но вы меня удивляете. Чего столько тянуть с установкой кадра? Неужели вы не чувствуете, что земля горит под ногами? Я уже высказался. Но вот почему это пекло терпите вы? Уж не перетянул ли и вас на свою сторону продюсер? Если так, то вы правы, что стоите в этой огненной жаре, человек в вашем положении должен понемногу привыкать к аду.

Я же, виноват, житель пространств иных. Считайте, что в кармане у меня уже лежит годовой абонемент в ангельскую оперу. Я здесь стою и, похоже, здесь и останусь. Позже здесь возведут божью обитель. Ну или, на худой конец, тут встанет жилище человека, добросовестно почитавшего Господа. Вы слышите звуки флейты и свирели, доносящиеся из моего сердца? То песнь таинств, возвещающая начало жертвоприношения. Чему удивляться, ведь мы в благословенном месте. Универсальная закваска, абсолютная фокальная точка. Говоря по-нынешнему, зона оффлайн. Пересечение круговерти земли и неба, соприкосновение верхнего и нижнего миров, скрещенье добра и зла.

И если вы не совсем еще погрузились в туманный морок, если еще не подписали сомнительный контракт с продюсером, шанс все еще не потерян! Бегите, мистер Ковач, бегите отсюда! Не думайте обо мне, я несу свой крест. Мне надобно здесь постоять. Здесь потребен я Господу Богу. Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в меня веруйте. Истинно говорю вам: Иоанн Богослов, Григорий Назианзин и Максим Исповедник не обороняли с таким самоотреченьем института папизма, как я встану на защиту Господних прав. И если вы и после сего моего признания не откажетесь от мысли (не раз прочитанной мною в ваших зорких глазах), что я комедиант, то у вас выйдет, что я божий комедиант. Уж не забыли ли вы, что во мне сияет отблеск ясного, как вечная радость, луча?

Не забывайте также, что и черт не дремлет. Главное, никаких подписей! Если он вас еще не переманил и не подкупил, разорвите в клочья любой контракт. И трезвитесь, трезвитесь! Ибо ваш противник бродит, как лев рыкающий, ищет, кого б сожрать. И пребывайте начеку всегда, ибо неведомо, когда же пред вами явится ваш Бог. И если при этом вы будете соблюдать все посты и молиться, то и Он, уверяю вас, не замедлит с расправой. Залог светлого будущего – это в первую очередь молитва. Молитва и пост. Если вы не знаете, как нужно молиться, я вас научу. Сам Спаситель не ведал, что пребывал сыном Божьим, прежде чем другие не открыли ему и не убедили его в этом. И не забывайте, что вы превосходно должны знать языки: во-первых, греческий, как то заповедал Квинтилиан, во-вторых, еврейский, ради Священного писания, и, наконец, халдейский и арабский – на всякий случай. Вы же не думаете, мистер Ковач, что я прирожденный святой, пустынник и вероучитель? Однако возжелавшие одарить меня негою небеса направили меня на единственно верный путь, ведущий к апартаментам Господа. И знаете почему? А потому, что я возносил молитвы и соблюдал посты. И еще был трезв. Конечно, это лишь ничтожный фотон, искорка величественного луча, но и дыма без огня не бывает. Так пребывайте всегда начеку, мистер Ковач, и небесные силы придут к вам на помощь.

И еще, прошу вас, поскорее поставьте кадр. Завершим этот эпизод и приблизимся на шаг к истине. Но, ради Бога, отстаньте от маленького легионера. Вы же видите, он уснул. До кино ему – как свинье до покаянья. А посему займемся своими делами. Верней, вы займитесь, воспарите на высоту своего призвания. Я-то и так здесь пребываю. И пребуду, пока не паду. Но с открытым взором, ибо сказано: слышащий слова Божии, который видит видения Всемогущего, падает, но открыты глаза его. Дабы взирали на звезду, восшедшую от Иакова, и на жезл, восставший от Израиля, что поразит князей Моава и сокрушит всех сынов Сифовых.

Но никому не слова, умоляю вас, друг мой! Да не забудем мы облеченную в притчу мудрость древних – и поле, и лес имеют очи и уши. В первую очередь сторонитесь продюсера. О, сколько же здравого смысла приходится предъявлять тому, кто не только следит за всеми поступками людей, но и читает мысли в пропастях и глубинах их душ. Пример можете брать с меня. Видите, как я кроток. Тяжело, а терплю. Что-то, куда как посильней меня, укрепляет мне дух и делает меня покорным. Уж не вечное ли безмолвие этих пространств? Что ж с того, что холодно. Думаете, я не пылаю? И кубик льда, брошенный на раскаленную сковороду, не растает? Я просто не подаю вида, чтобы не вызвать лишних подозрений. Величайшее испытание! Сейчас мне потребны выносливость и осторожность. Придется пройти все круги юдоли слез. И если я выдержу, то возрадуется Иаков и возвеселится Израиль, и Господь тогда одарит тебя путевкой в землю своего страданья, где течет молоко и героин, в землю Хананеев, Хеттеев, Аморреев, Ферезеев, Евеев и Иевусеев.