Елена Георгиевская - Инстербург, до востребования
- Название:Инстербург, до востребования
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Franc-tireur USA
- Год:2009
- ISBN:9780557070985
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Елена Георгиевская - Инстербург, до востребования краткое содержание
Еврейско-германские отношения во взаимоотношениях пары девушек.
Инстербург, до востребования - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Она так и сделала — уехала сначала в Кёниг, потом — получать второе высшее в Москву. Мать к тому времени вышла замуж за инженера с Куршской косы, и Ася настояла на том, чтобы квартиру в Б. продать, а деньги поделить. Общаги ей успели жутко надоесть: что хорошего, если рядом с тобой всё время какой-то чужой человек, с которым ты не делишь, как говорится, ни хлеб, ни постель; который тебе на фиг не нужен, и от которого никак не избавиться? В семнадцать к этому относишься как к забавному новшеству, но, по большому счёту, тебе плевать. В двадцать с лишним к этому относишься как к данности, но сам факт наличия рядом постороннего тебя раздражает. Жильё, предоставляемое творческой молодежи, скажем, на журфаке — это, в лучшем случае, двухместные камеры, где сосед, в лучшем случае, относится к тебе, как Сальери — к Моцарту, а в худшем — как Моцарт — к Сальери: можно представить себе, как тяжело, наверно, ощущать себя малоталантливым тружеником рядом с одарённым раздолбаем. Но третий — и самый распространенный — вариант: два бездарных раздолбая. Не будем рассматривать этот вариант. Мы вообще пока не будем поднимать эту тему.
После полугода скандалов с матерью Ася перепродала квартиру, добавила денег, заработанных в Москве, и купила гостинку недалеко от кладбища и тюрьмы. Ей страшно хотелось отдохнуть от посторонних людей. Ей это не удалось. Кодовый замок в подъезде некоторое время был, но потом его выломали. Стены были тонкие, как грань, отделяющая параноика от пассионария; за этими стенами, не умолкая, орали, слушали попсу и шансон, били посуду и морды, а ещё у гопников была привычка вырубать у соседей свет. Просто так, не со зла. Ася бы с удовольствием четвертовала того, кто придумал вешать счётчики в коридор, но это убожество, кажется, умерло ещё в брежневскую эпоху.
Мизантропия для интроверта в наше время — вещь настолько естественная и обыденная, что и говорить об этом не хочется, но если мизантропией заболевает человек, от природы общительный и открытый, это гораздо хуже. Русский народ способен довести до мизантропии кого угодно. Чтобы понять это, не обязательно принадлежать к нацменьшинству — достаточно жить за пределом Садового кольца. Вскоре Ася уже мечтала выжечь Балтийский район бывшего Кёнигсберга напалмом, подождать немного и засеять оставшееся от района поле синими маками. Это был бы чудесный нерукотворный памятник наркоманам, погибшим от напалма.
Об отце Ася старалась не вспоминать. Ей повезло: несмотря на агрессивность и другие чудесные качества, достойные, как сказала бы её свекровь, сотрудника чрезвычайного комитета, она обладала редким обаянием, и её многие любили. А если многие любят, можно забыть о том, что зам декана её первого факультета — мудак, отец — психопат, а живёт она в деградирующей со скоростью света рашке. Иногда из курортного городка приезжала мать и выедала мозги. В Иркутске были выше зарплаты, напоминала она. И чего он (отец) поехал сюда — чтобы умереть здесь, где даже еврейского кладбища нет? И чего она (Ася) не соглашается жить с ними, у моря, на свежем воздухе, а эту проклятую квартиру сдавать?
— Мне и одной хорошо, — равнодушно отвечала Ася. Она никогда не страдала от одиночества, но матери и в голову не приходило, что полуголая девица, на которую она утром наткнулась в прихожей, не «просто подруга». — А своему козлу скажи, чтоб больше не лез ко мне.
Мать начинала речь о том, что Ася отчиму на фиг не нужна, что у неё нездоровые фантазии, и что она мечтает разрушить их замечательную семью, то есть, разлучить мать с замечательным человеком, евреем, хотя и наполовину, а разве найдёшь тут другого порядочного еврея-инженера, в этой ополяченной и пронемеченной области? Матери офигительно повезло, и каждый, кто встанет на пути у её высоких чувств, будет лишён её моральной поддержки (как будто её моральная поддержка была кому-то нужна).
Подработка корректором на дому больших денег не приносила, и однажды профессор и бывший диссидент Михаил Аркадьевич Нахмансон попытался устроить Асю, которая в студенческие годы пила с его коллегами, в одно культурное заведение. В Асиной квартире время от времени горела проводка, лопались трубы и появлялись соседи с невразумительными пьяными требованиями. Писать пресс-релиз свадебной фотовыставки на этом фоне было в лом, особенно если учесть, что отношение Аси к официальному браку было недостойно галахической еврейки. Местечковые женихи на фотографиях выглядели на редкость пошло и отвратно, невесты — слащаво и фальшиво. Девиц хотелось умыть под струёй холодной воды, чтобы меньше походили на проституток, а парней заставить отрастить волосы на бритых башках или сделать пластические операции. Эту кичевую белиберду нужно было разрекламировать для пенсионеров и детей.
К трём часам ночи Ася смогла написать следующее:
« Пенсионерам . Пожилые люди вспомнят свои лучшие годы, связанные с ёбаными приятными ассоциациями, глядя на эту блядскую выставку с рожами раскрашенных уродов и проституток.
Детям . Детки, вас тоже это ждёт! Вы вырастете и станете такими же дебилами, как ваши родители. Займёте кучу денег, чтобы выпендриться на свадьбе, иначе вас будут считать нищебродами и лохами, а потом будете годами отдавать эти деньги, экономя на хозяйственных мелочах, пиве и дрянной косметике. По этой причине вас таки будут считать нищебродами и лохами, но вам будет по хуй: ведь вы таки выполнили свой долг перед обществом!»
Ася мрачно отложила пресс-релиз и переключилась на правку чужого рассказа:
«Чёрный цвет усиливал на тревожно-задумчивом лице какой-то особый отпечаток глубоких душевных переживаний. От него веяло романтической молодостью».
Ох, ёбаный же в рот…
«Надоело играть эту жизнь в ля-миноре. Надоело играть в эту жизнь», — сказал как-то её знакомый музыкант.
Альтернатива, конечно, всегда есть. Можно справочник корректировать, только потом верстальщик всё равно всё сделает через жопу, и придётся править отступы заново. Зато в процессе можно полюбоваться названиями людей: Теуважуков, Капустене, Алина Винцо, Рипомельникова, Алхименкова, Галина Ивановна Вольтер, Алексей Вацлавович Понимаш. Потом приходишь в типографию, ждёшь, значит, этого верстальщика — ведёт он себя, как в старой песне Цоя — «на столе моём завтрак стоит, от него не уйти, и, наверное, я к десяти не смогу подойти», — ловишь обрывки разговора под окном: «Если ты ни разу не умер… тьфу, если ты умер и ни разу не получил пенсионные эти…» А потом приходит начальница, женщина, к которой невозможно остаться равнодушным. О ней всегда думаешь что-то вроде: «Климактерической суке шлея под хвост попала». Впрочем, нет, шлея попадает преимущественно лошадям. Купила бы себе какую-нибудь возрастную пакость в аптеке на углу, кобыла, если уж тебе спортом заниматься настолько впадлу. Как же это называется? Климактерол? Климактерин? Один хрен — американский наркотик, но само сознание того, что этот яд должен помочь, превращает его в панацею. Тут старая вешалка вмешивается в Асины мысли и шипит — представляете себе шипящую вешалку, такую, из красного дерева, облезлую слегка: «Мало того, что вы не убрали в прошлый раз пробелы и ответили мне в грубой форме, вы ещё и не слушаете меня. Витаете неизвестно где, пока я распинаюсь перед вами, как Христос в Гефсиманском саду. Не понимаю, как взяла вас на работу».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: